Коварный искуситель

У английского короля нет никакого права ее судить, и тем не менее он приговорил ее, да еще с небывалым варварством, в назидание: чтобы охладить пыл мятежников, осмелившихся поддержать притязания Роберта Брюса на шотландский престол.

Ни благородная кровь, ни принадлежность к женскому полу не стали для нее защитой: Эдуарду Плантагенету, королю Англии, до этого не было дела. Ведь она посмела короновать мятежника, и за это преступление ее подвесят в клетке на самой высокой башне замка Берувик, открытой всем стихиям и любопытным взглядам, чтобы каждый мог увидеть ее и содрогнуться от страха.

Белла и представить не могла, чего будет стоить ей один безрассудный поступок. Дочь. Свобода. А теперь… это.

Она хотела совершить что-то очень важное: помочь родной стране, исполнить свой долг, – но вовсе не в назидание кому бы то ни было.

Этого не должно было случиться.

Господи, какой наивной дурой она была! Именно так сказал Лахлан, обвиняя ее в самоуверенности, бескомпромиссности и непоколебимом максимализме.

А теперь посмотрите-ка на нее!

И все же не могла она согласиться с Лахланом: не может он быть прав. Иначе ради чего все это?

Нет, не стоит думать об этом негодяе: слишком уж больно. Как он мог так поступить? Возможно, потом – у нее ведь будет достаточно времени, чтобы проклясть Лахлана Макруайри. Чтоб ему провалиться в преисподнюю, откуда он, несомненно, и появился!

Руки сами собой сжались в кулаки. Нет, она не должна показывать им свой страх. Они не смогут сломить ее. Так твердил ей разум, но сердце испуганно трепетало, когда она медленно шла через замковый двор.

Но что происходит? Толпа, которую собрали, чтобы орать, свистеть, улюлюкать, называть ее грязными словами и швырять в нее гнилыми яблоками и объедками, безмолвствовала: вокруг царила гробовая тишина.

Жители прославленного ярмарочного городка, когда-то принадлежавшего Шотландии, не понаслышке знали о неумолимой жестокости английского короля. Десятью годами раньше Берувик пал, а его жители были перебиты, что стало актом величайшей жестокости, совершенным в ходе долгой и опустошительной войны между Англией и Шотландией. Ни женщинам, ни детям, ни старикам – никому не было пощады в той бойне, которая продолжалась двое суток и унесла тысячи жизней.

Безмолвие толпы было протестом, знаком осуждения, предостережением королю Эдуарду и свидетельством чудовищной несправедливости.

От нахлынувших чувств Белла ощутила стеснение в груди, глаза жгло от подступивших слез. Нежданно-негаданно она поняла, что вовсе не одинока: у нее все-таки есть поддержка. Не все покинули ее! И все же тонкие нити гордости, которые не давали ей пасть духом и телом, угрожающе натянулись.

Что-то мелькнуло в воздухе: она уловила движение краешком глаза и инстинктивно отпрянула, опасаясь, что кто-нибудь все-таки чем-нибудь в нее запустит, – но вместо гнилого яблока или тухлого яйца увидела у своих ног бутон алой розы.

Один из стражей попытался остановить ее, когда она нагнулась поднять цветок, но она остановила его взмахом руки и громко произнесла:

– Это всего лишь роза! Неужели воины Эдуарда боятся даже цветов?

Издевка в ее голосе была услышана, и толпа отреагировала смешками и язвительными замечаниями. Рыцарям Эдуарда полагалось быть образцом благородства, но ничего подобного не было в том, что совершалось в этот день.

Фитцхью хотел было вырвать розу из ее руки, но его остановил сэр Джон:

– Не стоит. Проявим милосердие: какой вред в цветке?

Белла подоткнула розу под фамильную брошь Макдуффов, скреплявшую полы подбитой мехом накидки, и склонила голову в знак признательности за безмолвную поддержку толпы.

Розовый бутон – при всей его незатейливости – придал ей сил: не все ее покинули, шотландцы с ней, – но, войдя в башню, узница оказалась в полном одиночестве. Мрак внезапно окутал ее, как могильное нутро. Мысли о безрадостном будущем уже не отпускали Беллу. Каждый шаг становился медленнее и тяжелее предыдущего, давался с большим трудом, пока ее вели вверх по узкой лестнице, похожей на колодец. Ей казалось, что она погружается в трясину, глубже и глубже, и беспомощно тонет, не в силах выбраться.

Она попыталась прогнать страх, но он вгрызался в нее как стая голодных волков.

Наконец они дошли до самого верха и остановились на запруженной людьми лестнице, пока комендант возился с новеньким замком на двери, ведущей к зубчатому навершию башни. Здесь будет выставлена охрана, чтобы исключить любую возможность побега узницы.

Наконец дверь распахнулась, и порывом ветра Беллу чуть не сбило с ног.

Боже правый! Она и представить себе не могла, что будет так холодно! Белла инстинктивно отпрянула, отказываясь сделать шаг вперед, но стражники за ее спиной сомкнули строй, вынуждая выйти на крышу.

Ветер хлестал так, что едва не сорвал с плеч накидку, и ей пришлось вцепиться в полы руками и выйти к башенным зубцам. Похоже, от неизбежной расправы не уйти. Она медленно подняла глаза, чтобы рассмотреть наконец то, к чему приговорил ее Эдуард, и с губ ее слетел испуганный вскрик. Белла знала, чего ожидать, но ноги все равно подкосились при виде встроенной в парапет клетки из железа и камня, имевшей форму креста.

Крест! Рассматривая это чудовищное сооружение, Белла меньше всего думала о христианстве. Деревянные решетчатые стены перекрещивались железными прутьями и удерживались между зубцами парапета посредством камня и металлических скоб. Клетка больше напоминала склеп – не более шести футов в длину и четырех в ширину. Господи, да она не сможет там повернуться! Не было даже кровати, лишь соломенный тюфяк, на котором ей предстояло спать. Маленькая жаровня была слабым спасением от пронизывающего холода. В один из углов был вделан грубый табурет, а в другом стоял деревянный ящик с крышкой…

Ее затошнило, когда она поняла, что это такое. Ей не позволят даже выходить в уборную: нужду придется справлять в этот ящик, – ее хваленая сила воли начала давать сбой.

Белла инстинктивно попятилась, но тюремщик был начеку:

– Передумали, графиня? Как по мне, так слишком поздно. Надо было думать головой, прежде чем бросать вызов величайшему королю всего христианского мира!

Так стояла она на башне и разглядывала жуткую клетку, понимая, что придется в нее войти. Вот только получится ли из нее выйти? И Белла, к собственному стыду, вынуждена была признаться себе: ее решимость дрогнула. Может, негодяй прав? В этот момент ее убеждения и вера в правоту собственного поступка дрогнули под напором ужаса… но всего на одно мгновение.

Это просто клетка, сказала она себе. Ей выпадали испытания и похуже: когда обвинял и подозревал муж; когда ее гнали по всей Шотландии, точно собаку; когда предал мужчина, которому доверилась; но самым страшным была разлука с дочерью.

Мысль о дочери придавала Белле сил. Она должна все вынести, чтобы вновь увидеть Джоан.

– Он мне не король.

Изабелла Макдуфф, посмотрев своему грязному мучителю прямо в глаза, с высоко поднятой головой вошла в железную дверь своей клетки.

Глава 1

Замок Балвени, графство Мори, шестью месяцами раньше

Белла не видела ничего вокруг. Мысли метались – столько всего нужно было сделать перед отъездом. Брошь! Фамильную драгоценность Макдуффов нужно непременно надеть на церемонию.

Вот и отсутствие в дверях стражи она заметила лишь тогда, когда было слишком поздно. Ее застали врасплох, напав сзади, когда она входила в свою спальню. Это было так неожиданно и страшно, что сердце ее чуть не выпрыгнуло из груди. Нежданный гость прямо-таки излучал опасность: громила, гора мышц – сопротивляться такому все равно что сражаться со скалой.

Но Белла не собиралась сдаваться без боя: пытаясь освободиться, лягнула его ногой, но он лишь сильнее стиснул ее своими ручищами. Закричать не позволила его ладонь, зажавшая рот.

– Не дергайтесь! – хрипло сказали ей на ухо. – Я не сделаю вам ничего дурного. Я здесь, чтобы отвезти вас в Скун.