Уничтожитель

Мохова и Морозова она не видела полтора года, с того момента, как закрылись гермодвери спасательной капсулы. На Новосибирске-6 девушек с яхты встретили по всем правилам карантина, разместили в клинике и удалили «золотые уничтожители». При обследовании перед операцией на их сетевиках нашли зашифрованные записи в медицинских секторах памяти. Ни один из ключей, которыми располагало цифровое крыло партии Ad Astra, официальных или пиратских, к шифрам не подходил. С проблемой хотели разобраться после операции, но дальнейшее развитие событий нарушило планы.

Стеша уже готовилась вступить в партию и зубрила устав, когда пришло сообщение, что неизвестные в форме без шевронов и опознавательных кодов влезли в палату, где девушки ждали операции, и откуда их, по счастливому стечению обстоятельств, выписали за день до этого проникновения. Таинственные посетители, что казалось наиболее невероятным в текущем веке и даже внушало суеверный ужас, вообще никак не отобразились в информационных структурах клиники и станции, оставив след только в материальном мире: на долю секунды попав в объектив камеры робота-уборщика, что чистил пол в противоположном конце больничного коридора. Даже «Нойман» и Лексигон, два оцифрованных глаза падшего бога, как будто моргали, когда эти люди перемещались по клинике.

Голуб и Павлову в багажном отсеке челнока перевезли на другую станцию, на следующий день люди, имена которых не мог назвать даже всезнающий Лексигон, оказались и там. Новые товарищи Стеши, уже зная, кого следовало ждать, заметили ищеек заранее и устроили засаду. Из троих загадочных соглядатаев один погиб при попытке захвата, а двое других убили себя сами. Или их убило что-то, что ими управляло, потому что сетевики всех троих оказались девственно чисты, будто они не только никогда не раскрывали глаз, но даже их сердца не сделали и единого удара.

Тогда девушек развели по разным станциям и поселили в экранированных капсулах, из связи с внешним миром оставив только электронную почту. И строго-настрого запретили покидать жилище, кроме как по санитарной и гигиенической нужде со включëнным джаммером в кармане. Стеша понимала, самоизоляция была условием выживания, но от этого проводить время в тесной каморке было не легче. Помогали товарищи по партии, присылая на почту новости и симы. Помогала переписка с Демидом, при этом с течением времени их письма друг к другу стали значительно длиннее. Лидия не выдержала и в один день ушла из капсулы, пожелав Стеше удачи в прощальном письме. Позже исполком по почте сообщал о пропаже Павловой и спрашивал, не выходила ли она со Стешей на связь уже после прощания. Девушка отвечала отрицательно. С того момента выбираться из капсулы стало особенно тяжело, джаммер не успокаивал, и Стеша старалась совершать вылазки совсем в безлюдные часы.

Наконец, полгода назад ей прислали запись одного разговора, добытую партийными шпионами. Просматривая еë, Стеша отчëливо услышала, как тяжëлые шестерни судьбы, прикипевшие друг к другу зубцами из-за долгого отсутствия движения, опять заскрежетали над местом еë почти добровольного погребения. Девушка даже подняла глаза к потолку, ей почудилось на миг, звук приходил оттуда.

А неделю назад шестиногий робот-курьер принëс карту памяти и шнурок. Повесив архаичное запоминающее устройство на шнурке вокруг запястья согласно полученным инструкции, Стеша полетела к указанной там же станции для встречи с Демидом и Корнеем.

Челнок пристыковался к причалу, и пассажирский отсек опустился с портового радиуса на космовокзал. Люди засобирались на выход, столпились в проходах между сиденьями и зашуршали сумками ручной клади, что доставали из полок под потолком. У девушки ручной клади не было, только маленькая сумочка через плечо, поэтому она, расстегнув ремни безопасности, медленно продвигалась к порталу на трап в очереди из пассажиров. Двигаться оказалось трудно, руки и ноги сделались вдруг деревянными. Стеша поняла, что боялась внезапных происшествий в тесноте забитого народом прохода.

По трапу девушка миновала шахту, в которой пассажирский отсек спустился на космовокзал, затем в зале разбора багажа забрала свой небольшой сиреневый, в тон волосам чемодан на колëсиках и прошла в зал для встречающих.

Демид почти сразу заметил еë, высокую стройную девушку в деловом костюме янтарного цвета и янтарных туфлях, и поднялся с сиденья. Он был одет проще: красные кеды, коричневые брюки без стрелок, голубая футболка-поло и аккуратная шляпа, похожая на соломенную. Стеша знала, на Земле головные уборы носили, чтобы защититься от дождя или солнечного жара, но в стабильном климате станции иной причины, кроме как прикрыть лысину, она для шляпы придумать не смогла.

Пока девушка шла вдоль направляющих ленточек и ограждений, Демид смотрел на неë, не отводя взгляда, и лишь в самый последний миг, когда она, улыбнувшись, протянула руку, опустил глаза. Он попытался скрыть от Стеши тайники своей души, но сделал это слишком поздно, и девушка, на долю секунды заглянув в самую его суть сквозь завесу дружеского общения, внезапно всë поняла.

И причину, по которой два человека в течение полутора лет переписывались длинными письмами раз в два дня, при том, что всë своë время они проводили в крохотных одиночных капсулах, и писать было, как будто, не о чем. И про его наблюдательность, и про беспокойство о еë состоянии, и о причинах его согласия пойти добывать навигационные коды у портового инспектора на Северодвинске-7, и даже почему он оказался у двери еë капсулы в то утро, когда «золотой уничтожитель» попытался убить Стешу и Корнея.

Ни страха, ни отторжения, сопровождавших еë мысли о Морозове полтора года назад, девушка, однако, не почувствовала. Она уже по-другому воспринимала насилие, накрепко прицепившееся однажды к судьбе Демида. Вернее всего, что-то поменялось, когда девушка смотрела на уничтожение трупов трëх таинственных агентов в мусоросжигательной печи. Наблюдая, как потерявшую душу смесь мяса с бионикой, уже успевшую порядком закоченеть, бросили в топку и накрыли толстой чугунной крышкой, девушка с удивлением для себя обнаружила, что не испытывала ничего. Наверное, еë неприятие насилия происходило не из собственных убеждений, а от одобрения «Нойманом», теперь утратившего надобность. Вместе с ним потеряли актуальность и навязанные моральные нормы.

Разговаривая с Демидом по дороге к Корнею, Стеша караулила и время от времени ловила вдохи и выдохи его души, когда тот не успевал отвести глаза. Это не было для неë игрой или забавой, она только хотела убедиться, что поняла всë правильно. Беседа, между тем, шла своим чередом.

— Как вам станция?

— Ростов-8? Понятия не имею. Вроде тихая, но, ты же знаешь, мы почти не выходим.

— Как и я. Как Никодим?

— Пытается бороться с тоской, но терпит поражение, похоже. Ему присылают какую-то литературу, симы по экономике и социологии, это его спасает на какое-то время, но общей тенденции не ломает.

— А ты как?

Стеша отлично знала, как Демид себя чувствовал, она просто надеялась, что он поднимет на неë глаза.

— Я привычный к такому делу, — отвечал Морозов, уводя взгляд в сторону, — Мне иногда кажется, я провëл в заключении большую часть своей жизни, с того момента, как связался с первой той организацией и пока… пока не началась эта история с «уничтожителем».

В вагоне монорельса ехали, болтая на нейтральные темы, обсуждая различия в строении разных станций. Морозов объяснял особенности пищевой промышленности, которой когда-то руководил. Стеша нет-нет, да замечала взгляды, которые Демид бросал на неë украдкой, кажется, даже от самого себя.

Корней в коричневом пиджаке, брюках и белой рубашке встретил девушку, широко улыбаясь. «Неужели он всегда так ходит по капсуле? — подумала Стеша, — Нет, скорее, принарядился к моему прилëту». Мохов, действительно, сдал, сутулился, носил лицо серого цвета и смотрел всë время куда-то мимо собеседника, как будто на убегавшую вдаль дорогу, по которой ему запрещали ступать.