Уничтожитель

— Ермак, вроде, спит. Давай ко мне.

Владимир последовал за Морозовым. Затаив дыхание, Стеша прислушалась к шагам наверху, тихонько поднялась с кровати и шагнула к двери. Тронула ручку. Открывать надо тихо, ещё миг, и она спасена! Только бы не зашуметь, только не шуметь..

Внезапно раздавшийся шёпот пригвоздил девушку к месту.

— Стеша, — звал её Владимир из люка, — Всё чисто. Давай к нам, я помогу тебе забраться.

Она обернулась и пролепетала, оправдываясь:

— Проверяла дверь. Показалось, я её не заперла.

— И как?

— Заперла.

— Молодец. Давай к нам.

Часть мозга, отвечавшая за рефлекторную реакцию на опасность, командовала Стеше развернуться, открыть дверь и выскочить наружу. Мужчины всё равно не успеют спуститься, чтобы помешать ей покинуть капсулу. Другая часть мозга, рождавшая рациональное мышление, ехидно спрашивала: «И что дальше? Куда ты спрячешься от них в пустом коридоре с запертыми дверьми?» Ответа не находилось, поэтому девушка подчинилась и забралась на столик.

Владимир подхватил её и помог пролезть в квартиру. Стеша огляделась.

Они проникли в просторную, как десять Стешиных капсул, гостиную с диваном, тремя креслами, низким журнальным столиком с прозрачной столешницей и ореховым ножками, высоким и плоским аквариумом, где плавали разноцветные рыбки, а также столом и четырьмя стульями в углу. В одной стене чернела входная дверь, стену напротив закрывала голографическая картина. Прямо сейчас на ней «Потопление немецкого транспорта» Нисского сменялось «Зимним пейзажем» Андрияки. Стеша не разбиралась в живописи, поэтому для неё сцена морского боя из далёкого прошлого сменилась пейзажем из прошлого ещё более далёкого. Мягкий свет лился из полоски вдоль потолочного бордюра. Широкий проход без дверей вёл на кухню, в тамошнем полумраке угадывались очертания диковинной техники. В противоположной стене был такой же проход, но перекрытый занавеской, и вёл, очевидно, в спальню. На занавеске пестрел «Аэродром», опять-таки, Нисского.

Стеша не знала и этой картины тоже, но ощущение начала пути, странствия, уводящего за красный горизонт в лазоревую вечность, тронуло душу, переключило в ней что-то на короткий, может, в тысячу квантов, промежуток времени. Входная дверь перестала притягивать к себе внимание. «Ну вот, Степанида Голуб, — подумала девушка, — твоя мечта сбылась. Ты в квартире на вершине рыжего сектора. Куда же ты отправишься дальше?»

Владимир отвёл занавеску в сторону и поманил Стешу в спальню.

Освещения здесь не включали из страха разбудить инспектора, скупой свет, прилетавший из гостиной, очертил в глазах Стеши контуры королевской ширины кровати и силуэт Кричевской, спавшей на ней под одеялом. У кровати недвижно, будто статуя, ждал Демид. Как только девушка и Владимир пересекли порог комнаты, он повернул в их сторону голову и показал Владимиру движением глаз на изножье кровати.

Владимир встал туда, Демид достал из кармана комбинезона чёрную шайбу, аккуратно шагнул к кровати, наклонился над спавшей женщиной. Та как раз повернула голову на бок, лицом к выходы в гостиную, и Морозов нацелился приложить шайбу к виску инспектора.

«Вот и…» — облегчение только зародилось в душе Стеши, как женщина открыла глаза, их белки блеснули в полумраке, отразив летевший из соседней комнаты свет. Её взгляд упёрся в тёмное лицо Морозова. Инстинкт заставил Кричевскую отпрянуть от Демида. «Прыгайте на неё!» — крикнул Морозов и вскочил на кровать. Владимир приземлился женщине на ноги, Демид — на грудь. Кричевская заворочалась под мужчинами, завозилась, пытаясь освободиться, вывернуться, собирая вокруг себя простынь и одеяло. «На помощь!» — крикнула она, и Морозов накрыл её лицо подушкой. Стеша наблюдала за сценой с отвращением, какое всегда вызывало у девушки насилие в реальной жизни.

Надёжно прижать жертву не удавалось, от подушки она освободилась, вытащила одну ногу из-под Владимира, спихнула его на пол и опять крикнула: “На помощь!”. Демид повторно накрыл её лицо подушкой, в этот раз навалившись на голову Кричевской всем телом. Почувствовав перемещение веса со своей груди, женщина выгнулась, пытаясь сбросить Морозова с себя. Демид двигался судорожно, грязно, подло.

Владимир схватил Стешу за руку, толкнул к кровати и скомандовал: «Садись ей на ноги!». Сам же прыгнул Кричевской на живот. Стеша, перестав соображать, подчинилась, поймала и прижала сперва одну, затем вторую ногу жертвы к кровати. Женщина по-прежнему билась и пыталась освободиться, затем задышала часто и прерывисто, затем часто и глубоко, затем вдохи и выдохи ещё усилились, выйдя за всякие рамки нормальности. Человеческий организм отчаянно пытался добыть воздух, молил о нём, просил хотя бы о капельке кислорода, но воздуха ему не давали.

— Ты же задушишь её, — взволнованно зашипел Владимир Демиду.

При мысли о том, что сейчас она увидит человеческую смерть, Стеша похолодела от ужаса и сама перестала дышать на какие-то мгновения. “Нет, нет, нет, я этого не допущу, — думала она в панике, — я сама вызову полицию, если…”

— Спокойно, — ответил Демид, распрямившись и отбросив подушку в сторону, — она уснула. Вернее, потеряла сознание.

Он слез с кровати и включил свет. Стеша и Владимир остались сидеть на инспекторе, не до конца поверив в то, чему стали свидетелями. Демид, двигаясь как-то очень устало, поднял с пола извлекатель и прислонил к виску женщины. Над чёрной шайбой засветилась голограмма с процессом поиска и извлечения данных.

— Можете слезть с неё, — обратился Морозов к Владимиру и Стеше, его язык еле ворочался.

Стеша встала с кровати и отошла в угол комнаты. В ярком свете картина вырисовывалась ещё более гадостная, девушку начало тошнить. С трудом она удерживала рвотный ком где-то в середине горла. По щекам потекли слёзы. Откуда они взялись? Неужели из её глаз? Надо что-то сделать с ними, но что? Как помешать им литься? Как убрать уродливые струпья вины, выступившие на душе болезненной сетью?

Владимир обнял девушку за плечи и прошептал успокаивающе:

— Всё хорошо, не переживай. Всё хорошо.

Стеша не слышала его слов и не чувствовала прикосновений. Демид поднял на сообщников глаза, обратился к Владимиру:

— Ермак! Ты сможешь связаться с Антониной? Так, чтобы не отследили?

— Наверное.

— Объясни ей ситуацию. Объясни, что у нас провал. Всё, что мы сейчас скопируем у Кричевской, потеряет актуальность, как только она придёт в себя и вызовет полицию.

— Что же делать?

— Посоветуйся с ней и с Карповым.

— Хорошо.

Владимир направился к люку в гостиной, Стеша, утерев слёзы, пошла за ним. Она боялась оставаться наедине с Демидом. Спустившись в капсулу, она села на кровати, обхватив колени руками. Она не была глупой и отлично понимала, что последует за обращением Кричевской в полицию. Но все свои силы девушка тратила на то, чтобы не называть этого в мыслях, ведь даже отдельные слоги могли разбить сознание на осколки, точно попавший в точку напряжения стекла камень. Где-то на краю восприятия остались Владимир и голографический экран, что прилип к стене капсулы и показывал прыжки молодого человека по чатам и форумам.

Таблицы с разноцветными строками диалогов и пёстрыми иконками аватарок падали одна на другую, пока в воздухе рядом со столиком не надулась чёрная клякса колдовской мантии, из которой торчали две маленькие короткие ручки в коричневых рукавах, и которую венчала большая уродливая голова с раздвоенным подбородком, жирными красными губами, двумя зубами в уродливом мультяшном рту, большим носом, острокончеными ушами и глазами в круглых очках. На голову был натянут белый чародейский колпак с загнутыми кончиками. От существа с подобной внешностью ожидаешь скорее услышать чёрное слово «Мутабор», а не совета о спасении из трудной ситуации. Хвост кляксы оканчивался змеиной головой, время от времени она открывала пасть и показывала раздвоенный язык.

Голограмма, за которой скрывался абонент Владимира, смотрелась в капсуле настолько чуждой, что привлекла даже Стешино внимание. Сам молодой человек, не растерявшись, сказал: