Рыжая на откуп

— А тебе надо? — спрашиваю и склоняю на бок голову.

— Я свою жизнь прожила, — Марго смеется, и я вновь смотрю на ее колыхающиеся в воде груди. — Еще одну жизнь потратить на брюзгливого старика? Уволь.

— И я тоже не хочу, — шепчет в ухо Жули, будто боится, что бывший возлюбленный услышит ее жестокие слова. — Я набегалась с Карном по лесу. Теперь твой черед с ним нянчится.

— Простите, дамы, — несмело говорит Ноа Первый.

— Не простим, — огрызается Марго и прищуривается. — И вот тебе урок, куколка, мужчины всегда ошибаются в своих решениях, а расхлебывать потом нам, женщинам.

Удивлена словами мертвой женушки Агатеса и пастушки Жули. Как же так, они ведь любили и любили слепо, но возвращаться в объятия бывших не спешат.

— Теперь твоя очередь любить, Венди Белл с Улицы Риз.

Марго хитро улыбается и жадностью впивается в губы, скользнув рукой между моих бедер. Мне жутко неловко, и пытаюсь вырваться из грубых объятий возбужденной ведьмы, но я тут же оказываюсь в руках нежной и трепетной Жули, а потом меня и вовсе целует бородач, чья жесткая поросль на лице щекочет подбородок. Происходит что-то невообразимое — через объятия, поцелуи и головокружительные ласки все мои перерождения возвращаются в тело, отбрасывая бушующим потоком Первого в сторону. Не он и не его собратья решают, кем мне быть, а я, сотнями разных личин, которые веками стремились к любви, пусть и не всегда сами этого осознавали.

Дары пятерых Ноа вспыхивают в водовороте и солнечными стрелами пробивают грудь, склеивая душу воедино, и я кричу от боли и экстаза, что белым светом окутывает мое слабое сердце.

— За! Белка рыжая! За! — звучит разъяренный голос Ноа Последнего.

Поднимаю лицо на возглас. В пруд с бульканьем ныряют наручные часы и летят ко мне сияющим в переливах воды копьем.

— О, нет, — в ужасе всхлипываю я и хочу отплыть.

— Ноа, какой же ты мудак! — гулко кричит Агатес. — Какого хрена ты вечно все портишь?!

— В жопу тебя, Ноа! — взвизгивает Карн. — Никаких тебе садов на крыше твоей уродливой башни! Никаких пальм, мудила!

— Эй! — восклицаю я. — Сады на крыше — отличная идея!

Раскаленное копье касается переносицы, пробивает череп и проходит через позвоночник живым огнем. Вместе со мной вопит Первый и смеются и булькают подлые лягушки, которые довольны зрелищем и отчаянными эмоциями присутствующих.

— Любовь… — одна из склизких тварюшек припечатывается ко лбу липким пузиком и елозит лапками. — Любовь…

Смеющийся поток подхватывает меня и грубо вышвыривает на берег к ногам Ноа. Туфли его начищены до блеска и аккуратно зашнурованы.

— Почему вы голые? — сердито интересуется мужчина.

— Потому что любят купаться голышом! — истерично и зло отвечает Агатес.

— О, это все объясняет, — хмыкает Ноа и наклоняется ко мне. — Ты вновь перечеркнула мой график.

— О, прости, пожалуйста, — переворачиваюсь на спину и отрываю со лба квакающую мерзавку, — но у любви нет расписания.

— Я пытался, — хнычет рядом Первый, — но потом… передумал.

— Ты охренел? — Карн медленно моргает и в бессилии смотрит на Агатеса, который, по его мнению, должен наказать наглеца.

— Нет… — кряхтит юноша и садится, прикрывая паха ладонями. — Я влюбился. Теперь точно. И бесповоротно.

— Кушать хочу, — печально смотрю во внимательные глаза Последнего.

Мужчина кивает и кидает на грудь мятое платье, потому что нет у него никаких сил смотреть на аккуратные сисечки в россыпи милых веснушек и капельках воды, что искрят на солнце жидким хрусталем.

— А где мои трусики? — с лукавством спрашиваю, оправляя подол платья.

— Не знаю, — флегматично отвечает мужчина и незаметно для остальных прячет кружевной уголок в карман брюк.

Агатес и Карн настолько разочарованы неудачей Первого, что не замечают шалости Последнего, и с легкой улыбкой шагаю по траве, помахивая в руках босоножками.

— Готов целовать твои следы, — завороженно шепчет в спину Первый.

Звонко смеюсь. Я — очаровательная бесстыдница, которая не видит ничего зазорного в том, что четверо мужчин пускают на нее слюни. Я — квинтэссенция их желаний. Я — Ноа. И нет у меня номера, потому что любовь — живет под символом бесконечности.

Глава 33. Бесстыдники

— Раз нас четверо заинтересованных, — сухо и деловито говорит Ноа Последний, — то нужен график.

Карн мрачно исподлобья глядит на мужчину и медленно втягивает в себя спагетти. Агатес массирует переносицу и пытается справиться с гневом, чтобы не натворить по глупости дел.

— Какой, нахрен, график? — шипит Колдун и не торопится притрагиваться к пасте под сливочным соусом с нежными кусочками курятины. — Я, сука, тебе напоминаю, фактически это моя жена, которая мне давала клятву.

— Она совсем не похожа на твою жену, — отвечает Первый и накалывает на вилку креветку. — Вот совсем ничего общего.

— Но душа-то одна, — Агатес швыряет столовые приборы и откидывается назад. — Так и знал, что Марго шлюха.

— Вот твоя жена во всем и виновата, — Карн вытирает губы и печально добавляет. — Жули из-за этой врожденной шлюховатости мне досталась не девственницей. До сих пор обидно.

— Зато я тебе девственницей досталась, — тихо воркую и приободряюще улыбаюсь Божеству.

— Тебе же, — Агатес тычет пальцем в сторону Последнего, — ее веснушки были не по нраву.

— График, господа, — Ноа игнорирует его слова и достает из внутреннего кармана пиджака блокнот и ручку. — Распределим дни.

Агатес с шумом поднимается из-за стола, нервно вышагивает к двери и возвращается.

— Рыжая, я не могу понять, ты мне мстишь? — он зло смотрит на меня. — Я не хочу делить тебя с другими мужчинами. Даже с Карном, но он мой старый друг и его рога как-нибудь переживу, но Ноа! Особенного этого упыря, — указывает на невозмутимого Последнего, — с его графиками и расписанием! Нет! Встань, и мы уходим! Или ты потеряешь меня навсегда!

— Ты разбиваешь мне сердце, — промакиваю губы салфеткой и поднимаю глаза, полные слез, — но если таково твое решение, то я его приму. Порыдаю в грудь Первого.

— А почему не в мою? — Последний прищуривается.

— Он мальчик эмпатичный и в силах убедить, что все будет хорошо, — касаюсь уха Первого, и тот краснеет.

— Логично, — соглашается Последний. — А еще неплохо залечивают раны дорогие подарки.

— Они, конечно, меня порадуют, но я бы предпочла обычную ласку и слова о любви, — вздыхаю и вновь смотрю на Агатеса, поскрипывающего зубами. — Даже если ты уйдешь, это не отменит моей любви. Иди, и ты еще найдешь ту, которую полюбишь, и, возможно, я этому поспособствую.

— Вас остальных всё устраивает? — Колдун недоуменно смотрит на молчаливого Карна. — И тебя в том числе?

— Нет, — тот качает головой, — я сыграю в эту игру. И выйду победителем. Если ты присоединишься, то у нас будет больше шансов оставить этих двух идиотов в дураках.

Восхищаюсь божественной самоуверенностью Карнона, который улыбается сладким и демоническим оскалом и касается кончиком языка уголка рта.

— Грязно играешь, — Последний раскрывает блокнот и щелкает ручкой. — Если я тут начну улыбками кидаться, посмотрим, кто останется в дураках.

— Знаешь, Колдун, сейчас очень распространена полиамория среди молодого поколения, — Первый открыто и дружелюбно обращается к Агатесу. — Я понимаю, ты человек пожилой и тебе сложно перестраиваться…

— Жестко, — Карн вскидывает бровь и усмехается. — Вот от мальчика-одуванчика не ожидал такого.

— Я тебя обидел?

— У меня нет слов, — Агатес падает на стул и хмыкает, глядя на Первого и Последнего. — Этот старичок на многое способен.

— Они будут играть в команде, — юноша переводит подозрительный взгляд на мужчину. — Это ведь нечестно.

— Что ты предлагаешь? — Последний замирает над блокнотом с ручкой.

— Играть в команде.

Я слишком увлечена пастой, чтобы вмешиваться и возмущаться тому, что меня делят, как трофей. Мужской эгоизм цветет буйным цветом, и каждому присутствующему, кроме повара, хочется одержать победу в игре, которую они придумали сами. Мне просто приятно быть в обществе красивых и влюбленных в меня мужчин, а до графиков и команд мне и дела нет.