Улыбочку!

«Любит!» – зарделся Синицын-младший, и все встрепенулись.

«Надо поехать к ней и сделать предложение!» – решился Синицын-старший, и вскоре за ним хлопнула входная дверь.

«Пойду стукну Серёжку на всякий случай», – направился на улицу Синицын-младший.

«А всё-таки мой!» – подумал Джек, облизывая рыжее ухо.

В шкафу

– Ой, здравствуй, Коль, что-то ты сегодня так рано.

– Да это майор, Кирилл Петрович, пингвин безмозглый, заколебал.

– Ой, Коль, ну не надо так о начальстве!

– Да плевать я хотел на это начальство! Идиот! Тьфу ты, блин, пуговицу заело! Крыса штабная!

– Коль, это некрасиво.

– А орать на меня красиво? Копайте здесь яму, поглубже копайте. Да я б ему её с колодец вырыл, только б он туда свалился!

– Коль, ну я понимаю: ты расстроен, но ты же не по правде это желаешь.

– Да если б мои мечты сбылись, я б ему такого нажелал! На, подворотничок смени. Ух, если б он мне где попался, я б ему!

Козёл лысый!

– Коль, ну не такой уж он и лысый, что ты к нему привязался! – Это не я к нему, а он ко мне, чтоб ему рога кто поотшибал!

– Коль…

– Что «Коль»? Умник хренов: то не так, это не этак!

– Коль, дай я форму повешу, а ты иди кушать.

– Что я, сам до шкафа не дойду? Ой, добрый день, Кирилл

Петрович…

– Ну вот, я тебе намекала-намекала… – Клава, неси скорей топор!

– Коль! Посадят!

– Николай, я, пожалуй, домой пойду.

– Нет уж, постойте-постойте! Клава, ты где там?

– Коль, я тебя в звании повышу, правда, Коль.

– Ну ладно, Клава, неси бумагу! Пишите: «Я, Кирилл Петрович Баженов, пользуясь служебным положением, взял у Николая Сергеевича Андреева 10 000 долларов, что обязуюсь вернуть по первому требованию», подпись. Всё? Дай проверю.

– Коль, у меня нет таких денег.

– Ну так а я ж пока и не требую. Будем друг с другом помягче – глядишь, обоим легче жить станет, вы со мной согласны?

– Конечно-конечно.

– Ну всё тогда, идите. Да, про звание уж, пожалуйста, не забудьте.

– Ну что ты, как можно!

– Ну и ладненько. Клавка, закрой за дорогим гостем дверь.

– Закрыла.

– Ну ты, Клавка, и дура. Я тебя просил генерала привести, а ты?!

– Он не захотел.

– Ну ничего, сейчас Кирилл Петрович слух пустит – как мухи на мёд полетят. – А что ж он так?

– Так не дурак же – зачем одному страдать? Глядишь, скоро генералом стану.

– Умница ты моя!

– Ну так если б твой папа меня так не поймал, я бы до сих пор дураком жил. А я его так ни разу и не поблагодарил.

– Ну, Коль, кто старое помянет.

– Да ладно-ладно, шучу я, пошли ужинать.

Баня

– Ну, Наташенька, чтобы я с тобой ещё хоть раз попёрлась в баню! Даже не надейся!

– А кто ж знал?

– Кто ж знал, кто ж знал… Пора бы уже и подстраховываться – не в первый раз собрались!

– Да я же в баню ничего не брала, настойку медовую только.

– И я об этом. С настойки твоей это всё и началось! Ты её на чём настаивала, на мухоморах?

– Нет, на коньяке.

– Где ты рецепт-то такой взяла? У деда-самогонщика?

– Косметолог посоветовала. Хорошо воздействует на кожу.

Я же не знала, что она так воздействует.

– А я тебе говорила, что у меня кожа чувствительная! Я, когда жирного поем, сразу кожа лоснится. Видимо, жир наружу выходит. Но я же не знала, что бывает обратный эффект – так сказать, процесс осмоса!

– А ну дыхни! Не выветрилось ещё, что ли?

– А смысл – ртом дышать? Я же не ртом пила! Я же вообще не собиралась пить! А всё ты со своей настоечкой! А у меня кожа тоненькая, чувствительная – мне много не надо!

– Да тебе и через рот немного надо! А что ж ты в свою чувствительную кожу два литра настойки вмазала-то, а?

– Вот я бы тебе сейчас вмазала! Это ж ты бубнила: «Надо всю использовать!»

– Мне косметолог сказала, что после открытия баночки второй раз уже использовать нельзя. Я ей ещё припомню это!

– А она при чём? Она же тебе конкретно сказала: баночки! А ты чего три литра закатала?! Она тебе какой рецепт дала? Может, ты там чего-то не в тех миллилитрах отмерила?

– Да какой там рецепт? Там просто пропорция: на две части мёда одна часть коньяка.

– То есть если я правильно поняла, то на сто граммов коньяка надо двести мёда?

– Наверное.

– В смысле – наверное?

– Ну, у меня в школе с дробями не очень было. Я к соседу зашла, спросила: как это? Он мне и показал.

– На чём он тебе показал – на пальцах?

– На трёхлитровой банке.

– Так ты хоть принцип поняла?

– Принцип – да, но только на этой банке.

– Видимо, выветривается. Холодно становится. У меня уже мурашки по голове побежали.

– Ага, тебе хорошо. На тебе хоть шапка шерстяная, а на мне – одна косыночка.

– В том-то и дело, что на мне тоже только одна шапка! Где мы хоть находимся?

– Судя по обстановке, в приёмной психбольницы.

– А, ну это нормально, меня тут все знают, скоро нас отпустят. Что ты отодвигаешься? Ты забыла, что я в фармфирме работаю, лекарства мы им возим? А ты точно уверена, что мы именно в приёмной? Как-то уж больно на палату интенсивной терапии смахивает.

– А что это за палата?

– Для буйных, Наташенька, для буйных!

– Ладно, ладно, не заводись ты, ничего же пока не случилось.

– Так, давай определимся: «не случилось» или «не помним»?

Расстояние от одного до другого огромное!

– От чего?

– От твоей бани на даче в Павловске и центральной психиатрической больницы в Санкт-Петербурге, Наташа!

– Добрый день, Светлана Юрьевна! Как отдохнули? – вошла в палату зав отделения.

– Вы знаете, Елена Павловна, хотелось бы, чтобы вы нам это рассказали.

– Ну, мы-то много рассказать не можем: нас к электричке на Казанском вокзале вызвали.

– Это в Москве?

– Да, представьте себе.

– Что-то я боюсь себе это представлять.

– Ну, там ещё частично в протоколах написано… – Нас хоть не посадят-то?

– Не посадят. Мы вас, если можно так выразиться, взяли на поруки.

– Вы знаете, это так неожиданно получилось.

– Поверьте моему опыту: к нам обычно все неожиданно попадают.

– А может быть… ну, по старому знакомству вы нас уже отпустите?

– Может, и отпустим. Но вы нас тут так зазывали к себе на дачу. Шашлык и баньку обещали. Настоечкой на меду заманивали.

– Я бы побоялась ещё раз мазаться этой настоечкой .

– Ну, вы-то можете и не мазаться. А мы что, не люди совсем? Мы тоже отдохнуть хотим! Вон какие вы – румяненькие, свеженькие, голенькие. За версту чувствуется, что хорошо отдохнули!

– Но у нас там уже почти ничего не осталось.

– Это как это – не осталось?!– встрепенулась Наташка – Я четыре банки закатала!

С новым годом!

Дорогие друзья, скоро пробьёт двенадцать и наступит Новый год. Давайте же встретим его за столом. Я сказал «за столом», а не «под»!

Марья Филипповна, отползите от ёлки. Что вы под ней ищете? Подарки? Какие подарки, откуда им там взяться? Вы в детстве находили? Надо же, вы, с вашей памятью, ещё помните детство? Или вы в него уже впали? Подарков у нас не будет. Мы выдали вам премию. Да, вы на неё ничего не купите, но согласитесь, что, по сравнению с вашей зарплатой, это подарок. Дед Мороз? Он будет – будет вам показывать стриптиз. Да, а Снегурочка выскочит из торта. Сядьте.

Я хочу сказать тост… Я уже двенадцатый говорю? Неправда, я ещё и одного не успел договорить, только начну «Давайте выпьем…» – ну вот, все уже выпили.

Анна Степановна, поднимите голову от салата! Я знаю, что огурцы полезны для лица, но там ещё и уксус.

Татьяна Андреевна, перестаньте раскачивать ёлку, зачем вам эта звёздочка? Хотите на грудь повесить? На какую? Пётр Петрович, снимите Татьяну Андреевну с ёлки! Ну и коллектив, с вами отметишь!

Вам хорошо, а меня ещё дома ждут. Вас уже не ждут? Так правильно, пятый год встречаем с тридцать первого по пятое.

Марья Филипповна, отцепитесь от Деда Мороза! Какой стриптиз, я пошутил! Вы посмотрите на него, ему ж под шестьдесят – что он вам может показать? Я понимаю, что для вас он ещё мальчик, но здесь же есть ещё и мы.