Страница 4 из 7
И вот тихая весенняя ночь, на небе звёзды, как алмазы, а я сижу на камне на диком пляже далеко за пределами города, мокрая и дрожащая, и жду, пока высохнет прополосканное в море отвратительно открытое платье – единственное, чем я могу прикрыть наготу. Одинокая белая женщина, шпионка без денег и документов в чужой исламской стране, без мужчины, без связи.
Тут я встала и прошлась голой по кромке пляжа, загребая пальцами ног мокрый ледяной песок. И страшно, и холодно, и есть уже хочется. И сейчас я должна решить – жить мне дальше и бороться, или войти в тёмную холодную воду тунисского залива и прекратить невыносимые мучения. Я вспомнила маму и дедушку. Им поди сообщили, что я пропала без вести или вообще погибла, а у дедушки сердце, у бабушки – давление, а мама просто этого не переживёт. А значит, я должна выжить. Вернулась к камню, стащила с ветки и натянула на себя сырое холодное платье. Мокрая тряпка села, как лягушачья кожа. Ничего, наплевать, лязгнула я зубами. Сейчас надо найти, чем согреться, – болеть не на что и некогда. Отныне я не буду дрожать и бояться. Я солгу, украду, даже убью, но выживу.
Ориентируясь как дикая кошка в темноте, пошла обратно в сторону города.
На окраине стянула в чьём-то дворе с полуразрушенным забором несколько простыней, сорвав заодно с верёвки вяленую рыбу. Поев и согревшись, заползла в какую-то обрушенную хибару и уснула. Но на следующую ночь я снова вышла на охоту и раздобыла приличную женскую одежду и обувь. Теперь я могла выйти в город и днём, спрятавшись под традиционной арабской чёрной абайей. На шумных и тесных рынках Медины я безошибочно выделяла в толпе европейских туристов и ловко изымала у них кошельки и даже подрезала женскую сумку. На третий день я смогла нанять парня, который помог мне снять номер в отеле, приняла ванну, поела, купила и выпила для профилактики антибиотики. Перебрав барахло, избавилась от лишнего и посчитала деньги. Хватит на месяц. Надо найти работу и жильё. Но сначала – связь. Завтра последнее воскресенье июня, а значит пора выпить чашечку мятного чая с кедровыми орешками в Сиди-бу-Саиде.
Покидая отель, глянула на себя в зеркало. Джинсы, кроссовки, просторная фиолетовая туника, тёмно-синий никаб, спортивная сумка. И абсолютно чужие глаза. За эти полгода на песчано-галечных пляжах Туниса исчезли и Маша, застенчивая девочка-ромашка из России, и беззаботная француженка Полет.
В зеркале стояла Марьям – тунисская горожанка без возраста с таинственно-пустым взглядом…
Глава 2. Натура-дура
Путь от просто человека к человеку истинному лежит через человека безумного…
Сиди-бу-Саид словно выпал из времени и стоял, как стоял. Белые дома с голубыми дверями ослепительно белые и умиротворяюще голубые. Жемчужно-белые, солнечно-жёлтые и нежно-розовые бугенвиллии очаровательны и великолепны. Эта бразильская лиана в отличие от меня, белокожей, прекрасно чувствует себя в Тунисе на ярком солнце. Цветы в виде звезды из треугольных лепестков закрывают пышными гроздьями ствол и листву и висят словно бусы на ёлке на домах и заборах.
Вспомнив о ёлке, чуть не всхлипнула, но проглотила и воспоминания, и чувства. Сейчас мне не нужны эмоции, нужны только зрение и слух. И удача.
В кафе на циновках провела ровно час – с одиннадцати утра до полудня.
Никто не пришёл, и я расплатилась и ушла. Глупо было и надеяться, так что я даже не расстроилась. Пройдя по базару, присела за столик в кафе на улице. Кофе с пахлавой заменили мне обед. В этот визит я убедилась, что в Сэр Саид поселиться нельзя – слишком маленький город, всё у всех на виду, одинокой женщине не спрятаться. И я мысленно перебрала все города Туниса, чтобы выбрать место, где смогу так глубоко зарыться в золотой песок, чтобы меня ни одна полиция не нашла.
Тунис? В столице страны толпы народа, много туристов, разноголосица десятков языков, там есть аэропорт и порт, огромный жилой фонд. Но там и криминал процветает, и полиция работает, да и на знакомых можно нарваться, а мне сейчас нельзя восстанавливать те знакомства, так что лучше не рисковать.
Хамаммет? Яркий и блистательный популярнейший в стране курорт с ухоженными пляжами и первоклассными талассо-центрами неплох. Днём там шезлонги, спа-салоны, трапезы в рыбных ресторанах, а ночью – клубы и бары в квартале Ясмин-Хаммамет. Там можно устроиться горничной в отель и жить в общежитии с девушками, но там есть сезоны, и в мёртвый сезон я могу оказаться на улице, а то и раньше, без опыта же.
Махдия? Отелей там мало, пляжи почти безлюдные, восхитительные пейзажи, рыбные рестораны, магазины с превосходным шёлком, дайвинг-центры. Махдия славится белым песком и подходит для любителей спокойного, уединённого отдыха, а также для семейного отдыха с детьми.
Махдия может похвастать и одним из лучших на побережье центров талассотерапии. Но там я и вовсе буду, как кочка на ровном месте. Не вариант.
Джерба? После всего, что было? Да ни за что!
Кайруан? Находится меньше, чем в сотне километров от Хаммамета и считается пятым по величине городом Туниса. Но это главный паломнический и мусульманский город Магриба, а я же неверная. Там правда и центр тунисского ковроткачества, нанимают на работу в основном баб, работу легко найду. Но это уже ближе к пустыне, смогу ли я там выжить – без благ цивилизации?
Я прикрыла глаза и представила карту Туниса.
Неподалеку от Сусса находится Монастир – большой, но спокойный приморский город, сохранивший аутентичность. Туристическая зона Сканес вынесена за его пределы. Там легко будет найти недорогое жильё и работу, а в случае чего – можно уйти и морем, и по суше, и по воздуху. Правда до Сэра Саида почти двести километров, ну ничего, куплю машину, права я получила перед отправкой во Францию, а здесь доучусь на практике, буду ездить.
– Вот дура, – буркнула я себе под нос, очнувшись.
Ну, действительно, ну какая машина? На какие шиши? И жильё с работой тоже из области фантастики, пока документов нет, да и без мужчины я тут и недели не проживу спокойно. Мыслей по поводу того, как мне устроиться, не было, и я встала и пошла, рассудив, что на ходу рассуждения тоже будут двигаться.
На втором шаге споткнулась, чуть не перекувыркнувшись. Как это местные бабы ходят в этих тряпках? В никабе ничего не видно, или я просто его носить не умею, и лоб весь вспотел. Я подняла руку, поправить проклятые тряпки и налетела на какого-то мужика.
– О, pardon!
– Да ничего, я в порядке. А вы как?
Я подняла глаза. Мужиком я его сгоряча назвала. Передо мной стоял молодой парень лет двадцати пяти, с весёлыми чёрными глазами и аккуратно постриженной бородкой в клетчатой чёрно-белой рубахе поверх белой майки в джинсах и кожаных шлёпках и держал в руках объёмную сумку, из которой торчала какая-то зелень.
– Всё в порядке, – пробормотала я на арабском.
– Какой редкий акцент. Вы не местная?
– Извините, – и я, потупив голову, попробовала его обойти.
Он при этом попробовал уступить мне дорогу и налетел на пожилую местную матрону необъятных размеров. Стараясь соблюсти пиетет и ни к одной из нас не прикоснуться, он вынужден был поставить сумку на пыльную мостовую и прижаться к стене дома. Местная жительница в тёмной чадре и хиджабе проплыла мимо, а парень кинулся собирать с дороги вывалившуюся из сумки рыбу и лимоны. Я присела на корточки и подобрала откатившийся в сторону крупный ароматный цитрусовый жизнерадостно-цыплячьего цвета.
– Спасибо, – улыбнулся он.
Улыбка была милая и открытая, и я решилась.
– Слушайте, а что вы будете делать с этой рыбой?
– Жарить, – снова улыбнулся он, – и есть.
– Один? – не краснея, допрашивала я, нарушая все местные правила.
– Да. Я и живу один. И могу пригласить вас в гости, – осторожно сказал он.
И я решилась, всё равно терять нечего.
– Тогда пригласите, – давясь слезами, сказала я.
Он привёл меня на тихую светлую улочку, в маленький даже по местным меркам домик за традиционной голубой дверью под резным навесным козырьком.