Хорошая моя

Простонала:

– И-э-эх… Никола-а-аша…

Прислонилась спиной к полотну, сжала кулаки, резко стукнула себя по косточкам таза. Если она и любит кого-то из семьи, это брат – беззлобный и покорный телёнок. Хотя именно Коля виновник её поломанного детства.

Подошла к рабочему столу, повозила мышкой, будя монитор, вздохнула и закрыла файл. Увы, редактировать статью она сейчас не в состоянии. Разговор, как ни готовилась к нему, высосал все силы. Хорошо, что заранее продумала аргументацию, иначе бы две старшие сестры задавили, раскатали, размазали. Катя долго училась противостоять авторитету Лены и натиску Ольги. Пожалуй, даже с отцом спорить было проще. А мама, так вообще тушевалась при малейших возражениях, всплёскивала руками, восклицая: «Витя, поговори с этой егозой, меня она не слушается!» Младшая дочь Озерцовых очень скоро поняла, что никому нет дела до её желаний, стремлений, интересов. Лишь бы не создавала лишних проблем, которых и так хватало.

Максимум родительской любви, как правило, достаётся самому маленькому, увы, это не про Катю. О ней редко вспоминали, всё внимание забирал сыночек. С Николашей возились: таскали по врачам и психологам, брали репетиторов, даже домашние задания делали скопом. Всё надеялись развить дефектные мозги мальчишки. Не проще было поручить недоумка спецшколе? Нет! Учёный с мировым именем не мог себе этого позволить, упирался, пестовал сына, совершенно забросив остальных детей. А Катя? Как говорится: сама-сама-сама.

К пяти годам научилась читать. Сама. Таблицу умножения выучила ещё до школы. Просто слушала, как её долбят Кольке. По собственной инициативе записывалась в кружки, в секции, на факультативы. Позже сама искала нужные материалы в интернете. Не только тексты. Лекции прослушивала, причём чаще всего на английском, благодаря чему овладела языком в совершенстве. Старалась, старалась, старалась. Мечтала, что родители будут счастливы, видя, какая замечательная смена растёт. Тщетно. Золотую медаль, полученную упорным трудом, никто не оценил. Даже поступление Катюшки в МГУ осталось на обочине семейной жизни. До смешного доходило. Отец присутствовал на вручении грандов лучшим студентам столицы – Катя на третьем курсе занималась исследованиями на кафедре – и, услышав свою фамилию, отвлёкся от соседа по столу президиума. Каким же удивлённым было его лицо, когда на сцену поднялась дочь! Это была минута Катиного торжества. Она доказала, что продолжить династию может не только сын. Хотя в их случае как раз только сын и не может.

– Короче, – сказала себе и, схватив смартфон, пошагала через комнату, – маховик запущен. Будем ждать результатов.

Остановилась около окна, сдвинула в сторону тюлевую занавеску, распахнула фрамугу и подставила лицо тёплому ветерку. Он принёс запах цветущей липы. Нежный, сладкий, умиротворяющий. Облокотилась на подоконник, отклячив обтянутый джинсами зад, нашла в мобильном нужный контакт, запросила видео-звонок. Абонент отозвался мгновенно. На экране появилось лицо сорокалетнего мужчины, заросшее недельной щетиной. Вид чуть сбоку.

– Привет, Серенький! – пропела Катя.

– Привет, Киска, как дела?

Карие глаза, опушённые длинными тёмными ресницами, поглядывали то на экран, то в сторону.

– Ты за рулём? – понятно, что телефон закреплён в держателе на лобовом стекле.

– Ага. Хэндс фри, могу говорить.

– Класс. У меня всё по плану. Поставила семейство в известность.

– Какова реакция?

– Ожидаемая. Ничего, привыкнут к мысли и согласятся. Деваться им некуда.

– О’кей. А я как раз к адвокату еду.

– Только сейчас?

– Так не в первый же раз. Предварительно всё обсудили, осталось договор подписать. Он обещает, что сложностей не возникнет. Разведут как по маслу.

– Оля сказала, с детьми только через суд.

– Понятно, что через суд. Тут главное, чтобы время на примирение не давали. Такая цель.

– А-а-а…

– Люблю тебя, Киска.

Катя тоже хотела сказать, что любит, не успела. Глаза Сергея распахнулись так, что чуть не вылезли из орбит, тело дёрнулось, ремень безопасности врезался в грудь, а голова качнулась вперёд. После этого изображение завертелось, и вместо лица появилась тёмная пелена, в которой можно было распознать резиновый коврик. Мобильный упал на пол!

– Серёжа! – позвала Катя.

Прислушалась. Отдалённый говор, стук захлопнувшейся дверцы, сигнал автомобиля в стороне. Она снова и снова окликала любимого. Сергей, наконец, поднял телефон и сказал скороговоркой:

– Катюш, не волнуйся, со мной всё в порядке, но тут неприятности. Потом объясню.

Ну вот…

Повертев умолкнувшую трубку, Катя сунула её в задний карман. Подалась вперёд, стараясь увидеть парковочное место, где обычно ночевал папин «Жук» цыплячьего цвета.

Хотя, почему папин? Виктор Андреевич презентовал фольксваген сыну. Настроение стремительно ухудшалось. Перепалка с сёстрами, потом прерванный разговор с любимым, а тут ещё мысли о несправедливости завещания. Папуля мало того что при жизни с Колькой носился, так ещё и после смерти о нём позаботился. А девчонкам нужно крутиться. Почему было не поделить деньги всем поровну? Родители подстраховались, обеспечивая будущее никчёмного сыночка, и вбухали на его счёт всё что только можно. Чем, спрашивается, Катя хуже? Она в отличие от старших сестёр не собирается до смерти жить в профессорской квартире. А где брать деньги на жильё младшему научному сотруднику академического института? Так просто квадратные метры не раздают, эти бонусы канули в Лету вместе с незабвенным «совком». Как и многое другое.

Катя хмыкнула, вспомнив, как Лена уговаривала отдать в благотворительный фонд призовые за участие в международном конкурсе молодых физиков. Ага… Щас! Кто-то нуждается в её деньгах. Она сама, между прочим, в них очень даже нуждается! Правильно сделал отец, поручив распоряжаться Николашиным счётом прижимистой Ольге, а не этой сердобольной. Хотя в данном конкретном случае с Ленкой было бы проще договориться.

О-па! Почему бы напрямую на собственника не выйти? Недееспособным Колю никто не признавал. Он вполне может действовать независимо от доверенного лица! Так! Где он? Снова подалась вперёд, разглядывая парковку. Точно. Брат возился с машиной. Ничего нового. Тем лучше, можно спокойно поговорить, никто не помешает.

Спускаясь по лестнице, вспомнила Серёжу. Что у него за неприятность? Наверное, притёрся к передней машине – вечно не соблюдает дистанцию! Бампер придётся менять. ОСАГО спасает, конечно, однако возня всё равно предстоит. Может, Колю попросить помочь? Заодно и познакомить их. Так-то они в институте виделись, но где руководитель лаборатории, а где гаражный механик! Другое дело родственники. Интересно, воспримет ли Серёжа такого чудного шурина? Не побрезгует? Сейчас-то у него в родне все сплошь баловни судьбы. У Кати, конечно, папа тоже крутой, однако в живых его нет, а ушедшие молодыми быстро забываются.

– Колечка-а-а… – окликнула Катя склонившегося над раскрытым багажником брата. Подошла, встала рядом, – чего делаешь?

Что он ещё способен делать? Обихаживает свою красавицу. Багажник сиял чистотой, однако у Коли в руках была влажная тряпка. Опять что-то протирал. Дурачок повёрнутый.

В ответ на искреннюю улыбку брата тоже растянула губы:

– Здорово у тебя получается. Блестит, аж слепит.

Коля улыбнулся ещё шире, перевёл взгляд на инструментальный ящик и занёс руку, собираясь смахнуть пыль с абсолютно чистой крышки. Сестра тронула его за плечо, останавливая:

– Колюнь, у меня к тебе дело, – добившись внимания, продолжила. – Ты слышал, о чём мы разговаривали за ужином? Понял хоть чего-то?

– Не сердись. Оля хорошая.

– Ага, когда спит зубами к стенке. Не про Олю я, послушай.

– И Лена хорошая.

– Да все хорошие, блин! Ты будешь слушать? Короче, скажи мне: согласен?

– Я?.. Что?

– А говоришь, понял. Постарайся вникнуть. Сосредоточься. Ну?

Коля расправил плечи, став как будто выше ростом, стёр улыбку. Умнее лицо брата не стало, хотя бы на печального клоуна не похож, уже хорошо.