Страница 14 из 16
После этого Таниного ответа мама была, как обычно, в тяжелой депрессии, потому что мечтала о том, чтобы дочь ее стала, например, экономистом или, как отец, пошла по дипломатической линии. «Все для нее создали. Вся жизнь ради нее, а она – вот, в джунгли собирается. Какой ужас!» – восклицала в отчаянии мама. И в еще больший стресс ее тогда ввергло то, что после застольной беседы, когда Таня принародно огласила цель своего жизненного пути, зайдя в кабинет мужа, мама увидела, как в поисковой строке на его компьютере было вбито: «Как выжить в диких джунглях». Увидев это, Танина мама со словами: «Вы меня в гроб загоните!» – ушла к себе пить успокоительные таблетки.
Поэтому, по мнению мамы, на папу надежды в деле воспитания их единственной, не от мира сего родившейся дочери не было. Таня маму, конечно, побаивалась, поэтому в тот день, когда должна была осуществиться ее задумка, сидела в засаде, ожидая отца, который должен был доставить материал для необычного эксперимента.
Папа вошел в квартиру с кирпичом в руках, прятать его от мамы было незаконно – все-таки надо как-то сгладить конфликт, а утаивание только ухудшило бы ситуацию. И еще папа и сам не знал, что задумала его дочь, поэтому решил действовать через семейный совет, рискуя, конечно, поссориться с дочерью, которая обязательно выдвинет претензии отцу за нарушение конфиденциальности.
– Та-ак, – сказала мама, увидев вошедшего мужа с кирпичом в руках. – Это еще что такое?
– Кирпич, дорогая. Из него строят дома.
– Это я знаю. Что он делает в нашей квартире?
– Его пригласила к нам в гости Танечка, – с веселинкой в голосе отвечал папа, надеясь перевести все дело в шуточный тон.
– Та-а-ак, – произнесла протяжнее мама. – Опять она что-то задумала!
А Таня тем временем стояла за спиной матери и жестами пыталась объяснить папе, чтобы он спрятал кирпич и пронес его тихонько в Танину комнату. Но папа уже был застигнут врасплох и стоял, пожимая плечами, с глупой улыбкой на лице.
Папа Танин был очень миролюбивым и добрым человеком и всегда старался избегать скандалов, и, конечно, ему было неловко от ситуации, в которой один его любимый человек стоит справа, возмущается и расстраивается, а другой любимый человек стоит слева, машет во все стороны руками и крутит у виска пальцем. А папа стоит посередине между двух огней и не знает, как ему быть.
– Доченька, объясни мне, для чего тебе кирпич, – обратилась мама к Тане. – Ты же для нее, я так понимаю, его приволок? – повернулась она к мужу.
Папа, как провинившийся мальчишка утвердительно кивнул.
– Таня, зачем кирпич? – повторила мама.
– Мама, это мне надо для эксперимента.
– Это в школе вам такой эксперимент задали провести? – удивленно спросила мама.
– Да… да, – неуверенно, обдумывая новый поворот, ответила Таня.
– Они там с ума посходили, что ли! Кирпичи заставляют детей таскать домой. Ты его хоть на голову не скинешь никому на своем эксперименте?
– Нет, мам, ты что, он просто нужен мне… ну, он должен быть комнатной температуры, и дырочки на нем тоже должны быть… – пробормотала Таня, ободренная, что все повернулось в ее пользу.
Таня, конечно, испугалась, что мама завтра позвонит в школу и предъявит претензии учителям за то, что задают детям проводить такие странные эксперименты. Танина мама часто высказывала свое недовольство учителям в отношении образования ее дочери. Когда она приезжала за Таней в школу, то учителя старались не попадаться Таниной маме на глаза, чтобы избежать придирчивых вопросов. Мама всегда добивалась справедливости и соблюдения законных прав для себя и близких. Хотя есть подозрение, что она «нападала» на учителей с вопросами с тем только, чтобы перехватить инициативу в предъявлении претензий, которых со своей стороны у педагогов к Таниной маме было не меньше в отношении поведения ее дочери. А еще этот сегодняшний разговор с Анной Андреевной и Олимпией Николаевной. «О Боже, – подумала Таня. – Все сразу навалилось». Если мама позвонит в школу, то тогда весь замысел выйдет наружу. И тогда Тане, а вместе с ней и Леше придется оправдываться уже всерьез за все эти фантастические идеи и эксперименты.
– Господи, делай, что хочешь, – страдальчески сказала мама и пошла на кухню, а из глубины квартиры добавила: – Боже мой, как мне все это надоело!
Если честно, то Танину маму можно было понять. Она была по-своему доброй женщиной, но на ней держались, как мы уже сказали, и дом, и дача, и Танина учеба, и, конечно же, папа, который тоже требовал внимания. Да, порой самые «большие» и самые высокопоставленные люди в быту бывают маленькими, беспомощными, как котята.
Поэтому маме было тяжело при ее нервном характере терпеть в своем доме все эти явления, например, хромых голубей, хомячков и попугаев, которых Таня собирала у людей, отказавшихся от своих питомцев. Или, скажем, куски асфальта и камней, по какой-то причине показавшиеся Тане величайшим образцом красоты. Или выброшенные на улицу старинные люстры, неисправный ржавый патефон, тульский самовар с доброй, как считала Таня, душой. Все это были живые существа для Тани, которых она любила и берегла. И еще много всякого этакого из ненужного миру было натаскано Таней в их прекрасную квартиру с изящной дорогой мебелью. Так что маму можно было понять, почему она так переживала из-за всего, что выдумывал ее необыкновенный ребенок.
Тем временем Таня, взяв у папы из рук кирпич, поцеловала отца в знак благодарности и скрылась с добычей в своей комнате, больше похожей на склад или зоопарк. Именно там готовилось произойти сегодня ночью что-то таинственное и великое.
Засыпая, Алексей думал о Тане.
«Как же так, а вдруг она наивно во все это поверила! И сделает все, как я сказал: и кирпич положит под подушку, и заклинание прочитает. А гипноза никакого и не произойдет. Конечно же, не произойдет. Это же ведь все моя выдумка! Бред. А завтра Таня проснется, и навсегда наша дружба умрет. Какой же я жестокий и глупый человек! Зачем я так поступил! – думал Леша, вытирая на глазах слезы. – Таня такая доверчивая, всех любит, даже, вон, Иуду, предавшего Бога Христа, и того пожалела». И Леша вспомнил их недавний поход в Русский музей, ставший причиной посещения Таниной мамы кабинета директора. Сам Леша не был верующим, но иногда бабушка, приезжавшая из русской глубинки в гости к своему внуку, водила его в большой храм и покупала ему там кругленькие маленькие булочки, на которых были изображены крестики. Леше очень нравились эти булочки, которые он тут же в храме перед большой иконой съедал, запивая какой-то не простой, но на вкус совсем простой водой. В этом храме Лешино внимание привлекала одна величественная фреска, изображавшая тонущую лодку, перепуганные лица сидящих в ней людей и стоящего прямо на воде Спасителя, который одним движением руки останавливает бурю и спасает всех от гибели. Почему-то Леша именно сейчас вспомнил эту фреску с изображением невозможного в природе явления, от которой исходила какая-то великая неведомая сила. Леша закрыл глаза и произнес чуть слышно:
– Господи, если ты меня слышишь – помоги, пусть Таня меня простит за мой обман! Сохрани нашу дружбу, пожалуйста. – Это была первая Алешина молитва. Мальчик глубоко вздохнул и крепко уснул.
А где-то на другом краю города в своей уютной постельке засыпала Таня, совершив последовательно все ритуальные действия, которым научил ее Леша. Она была абсолютно уверена в успехе этого дела, не сомневаясь ни на секунду в ученом таланте своего друга, по великому секрету рассказавшего ей о чудо-методе, способном отправить ее в будущее.
Седьмая глава. «Вилла-целила»
– Госпожа, вы на ночь опять пьете эту коричневую смесь?
– Кофе – запомни это слово, оно короткое и простое, – сказала госпожа, не глядя на вопрошающего.
– Да, оно просто произносится так. Но, госпожа, зная, как пагубно данная смесь влияет на слизистую вашего желудка, я не хочу называть это вещество по имени. Оно не заслуживает этого.