Крылатая повесть

Один из двенадцати апостолов Христовых, Иуда Искариотский, был очень жадный к деньгам, и учение Христово не исправило души его. Он пришел к первосвященникам и сказал: «Что вы дадите мне, если я вам предам Его?» Они обрадовались и предложили ему тридцать серебренников. С того времени Иуда искал удобного случая, чтобы предать Иисуса Христа не при народе.

И вдруг спокойная речь экскурсовода прервалась громким:

– Почему Он не пожалел его? – Это был голос Тани. Все перевели взгляд на девочку, глядевшую встревоженно на картину, где человек предавал своего Бога.

Экскурсовод хотела продолжить свой монолог, не обратив внимания на реплику Тани, не учавствовавшей в экскурсии, но взгляды людей ждали ответа на вопрос.

Гид чуть помедлил…

– В священном тексте сказано, что Иуда был алчным к деньгам. Он хотел получить выгоду от этого предательства, – отвечала экскурсовод.

– Нет, почему Бог не пожалел Иуду? – повторила свой вопрос Таня.

– Бог Иуду? – переспросила гид.

– Да, – в волнении произнесла Таня.

– Почему он должен был его жалеть? – отвечала в замешательстве экскурсовод, не ожидав такого вопроса.

– Почему Бог не рассказал Иуде, что ему будет потом очень стыдно за свой поступок, почему не предупредил его? Если Христос – Бог, то Он знал будущее. Теперь Иуду ненавидит весь мир. Почему Он его не пожалел?

Наступило молчание.

И кто-то из толпы произнес:

– На то была воля Бога. – После этих слов толпа удалилась в другой зал.

А Таня осталась стоять перед картиной, пока учитель не сказал:

– Все, теперь можно походить свободно по музею, встречаемся у выхода через час.

Леша тревожно смотрел на Таню, но не решился к ней подойти, зная, что она любит в музее побыть одна, сама с собой; пошел смотреть с остальными детьми современную живопись.

Через час все собрались у выхода, не было только Тани. Леша вызвался вернуться и поискать Таню, которая наверняка застряла у какой-нибудь картины. В зале, где находилось полотно Куинджи, Тани не оказалось. Леша быстро прошел по залам и наконец-то нашел девочку. Она стояла у картины Брюллова «Распятие». На большом полотне был изображен Иисус Христос, распятый на кресте. Над ним совершилась казнь. Рядом с распятым Богом стояли три женщины и два мужчины: один был совсем молодой, а другой пожилой. Лица женщин выражали страдание.

Леша подошел тихо к Тане и сказал:

– Там тебя все ждут. Пора возвращаться в школу.

Таня, не отрывая глаз от Распятия, произнесла:

– Если он знал, почему не переубедил его?

– Кого? – спросил Леша, забыв уже о том эпизоде у картины Айвазовского.

– Ведь ему же теперь стыдно, его же теперь все не любят, – продолжала Таня, не отрывая по-прежнему глаз от картины.

– Таня, ты у меня спрашиваешь? Я не знаю, почему, – отвечал Леша.

– Его надо было переубедить, чтобы он не предавал. Может, он был бы сейчас такой же хороший, как и другие ученики. Что же он теперь один в этом несчастье. Ведь могло пойти все по-другому. И не было бы этой казни. И мама бы Его так не плакала. – Таня смотрела на изображение Матери Христа, стоявшей у ног своего распятого Сына.

– Пойдем, Таня, нас ждут, – повторил Леша, тихонько коснувшись Таниного плеча.

Она повернулась, посмотрела Леше в глаза и из глубины произнесла:

– Пойдем, Леша, нас там ждут уже, – будто это не Леша пришел за ней, искал ее, а она за ним. Леша покорно кивнул, и друзья направились к выходу, где их ждали учитель и одноклассники.

Шестая глава. Подготовка к погружению

Тем временем у Тани все шло как по маслу. Она приехала из школы – папы дома еще не оказалось, но именно на него и была вся надежда. Маме, конечно же, она по дороге ничего не рассказала. Мама была не верящей в чудеса. Вся надежда была на папу. Папа – тот человек, который в очередной раз примет на себя весь удар маминых возмущений по поводу Таниной затеи.

Приехав домой, Таня сразу удалилась в свою комнату с целью инкогнито позвонить отцу и сказать, чтобы тот, когда поедет домой с работы, привез ей кирпич – красный в дырочку. И чтоб привез не позже полуночи, если вдруг задержится на работе.

– Обязательно красный в дырочку? – прозвучал вопрос в Танином телефоне от папы.

– Да, папа, это очень важно, – ответила дочь.

Папа сопротивляться не стал, красный так красный. Он уже понимал, что ему придется снова выгораживать свою дочь перед мамой. Таня в очередной раз выдумала что-то такое, что нарушит размеренный строй их семейной жизни. Но к этому он был готов. Единственное, что настораживало в этой просьбе больше всего, – кирпич необходимо привезти сегодня же до полуночи.

«Значит, опять будет в полночь колдовать», – подумал папа. Но не стал расспрашивать Таню подробно об этом, дабы сохранить свое психическое спокойствие хотя бы на три часа, оставшиеся до конца дня. Подробности могли быть какого угодно характера, и он решил разобраться во всем, когда сам с кирпичом приедет домой и все увидит своими глазами. Спросил только:

– Тебе нужен кирпич именно сегодня? В другой день нельзя его добыть, ведь уже поздно?

– Папа, ты меня не любишь, раз так говоришь. Неужели если бы мне было это не важно сегодня, я стала бы тебя беспокоить по пустякам, – ответила Таня.

– Доченька, я тебя очень люблю. Кирпич привезу. Все, пока. До вечера! Ничего там без меня не делай, я скоро буду.

– Спасибо, папа, жду. Ты настоящий друг.

Папа глубоко вздохнул – ведь он даже предположить не мог, для чего предназначен этот кирпич, и что его любимая доченька опять задумала, и как теперь им обоим придется выкручиваться. «У мамы обязательно случится очередной нервный срыв», – подумал папа и посмотрел на часы: нужно успеть после работы заехать в строительный магазин.

Папа безгранично любил свою дочь. Таня была единственным и долгожданным ребенком в семье. Сергей Владимирович был уже давно взрослым человеком и занимал важный пост в министерстве или даже в посольстве, в общем, стал большим человеком. Опытным, обязательным и ответственным.

Он заехал после работы в строительный магазин и купил три кирпича. Приехав домой, два кирпича оставил в машине, а с третьим под мышкой поднялся в квартиру. Он, повторю, был человеком опытным и умным и прикупил два запасных кирпича на тот случай, если вдруг что-то пойдет не так и понадобится, к примеру, еще один. Был еще вариант, на который папа втайне надеялся больше всего, – это если Танина затея с кирпичом окажется интересной (а Танины затеи всегда были интересными, единственное, не всегда безопасными), и если жертв никаких не предполагается в этом деле, то у него останется свой кирпич. На всякий случай и для мамы припасен кирпич, если идея Танина окажется интересной игрой и маме тоже понравится. Хотя папа в последний вариант верил меньше всего.

Он, конечно, с осторожностью всегда относился к Таниным идеям, но все же в глубине души любил, когда его дочь придумывала что-нибудь такое веселенькое, и не без удовольствия иной раз сам принимал участие в этих приключениях. «Главное – уладить дело с мамой, а это не просто», – думал Танин папа. Его жена была домохозяйкой. Уют и порядок в доме и воспитание дочери стали делом маминых интересов. Мама была требовательна к своей дочери. К Тане она относилась с той мерой родительской строгости, которая необходима, чтобы из их единственной и всеми любимой доченьки получился «нормальный» человек. Потому как кроме матери никому дела до «нормального» развития личности ее ребенка не было. Имеется в виду, что папа, с этой точки зрения, был совершенно бесполезным существом, потому что втайне сам симпатизировал идеям своей дочери. Он воспринимал нестандартность Тани как само собой разумеющееся. Как будто все так и должно быть. Однажды на каком-то празднике, где собралось много гостей, Тане задали вопрос: «Кем ты хочешь стать в жизни?» И она, будучи уже ученицей третьего класса, вполне взрослой девочкой, ответила: «Я хочу быть, как Маугли, – жить в джунглях, есть там дикий мед и кататься с обезьянами на лианах». Гости от души посмеялись и нашли, что девочка с развитым чувством юмора и не по годам остроумна. Только Танина мама тогда понимала, что это была вовсе не шутка, а вполне серьезная цель – логическое завершение всего строя жизненных интересов ее дочери.