Моё солнце

— Ты ведь ничего о нас не знаешь?

Она помотала головой, стараясь не встречаться взглядом.

— Говорю, мне было неинтересно. Я знаю… старые страшилки, которые в детстве рассказывали. Что вы не боитесь ран и очень долго живёте, и всё в таком духе.

Эмбер смотрела наверх, туда, где, белыми полосами в прогалинах низкого осеннего неба между зданиями сгорал орбитальный мусор. Гилем тоже поднял глаза.

— А в наших страшилках вы поедаете плоть своего бога и пьёте его кровь. Мне всегда казалось, что в этом мы немного похожи. В той части, где пьют кровь.

— Это образы, — она улыбнулась. — Плотью был хлеб, а кровью вино.

— Мой вариант мне нравится больше.

Он осторожно опустил взгляд. Эмбер заворожённо смотрела на небо.

— Знаешь, мне всегда было интересно, что там, за этим облаком. Остался ли там кто-нибудь? Может, они посылают сигналы, а мы не слышим. Они видят только мусор и задаются вопросом, живы ли мы ещё. Или они — последние люди на земле?

Она подняла руки и тихо, словно издалека, принялась звать.

— Эй!.. Видите нас? Мы здесь! Нас не видно за домами, но мы помним вас!.. Они увидят нас с твоей защитой?

Она опустила руки, засмеявшись.

— Это так глупо.

В его глазах лишь восхищение.

— Ты удивительная.

— Думаешь? — кокетливо и смущённо.

Он кивнул.

— Я пошёл за тобой, потому что понял, что не прощу себе, если не сделаю этого.

Она взяла его за руку.

— Пойдём, я знаю место, откуда небо видно лучше.

От асфальта поднималась сырость, ветер разносил её повсюду, забираясь под одежду, и Эмбер сильнее куталась в плащ. Гилем обнял её за плечи.

— Знаешь, если ты планировала гулять ночью, тебе следовало одеться теплее.

— Я не… — она уткнулась ему в плечо, искоса глядя на дорогу. — Нам сюда.

Она вела его подземными и воздушными переходами к каналу, и, чем ближе — тем меньше было гуляющих и следящих за их состоянием полицейских. Мало кто захочет выходить из-под защиты зданий на промозглый ветер…

Здания заслонили городские огни, мост закрыл ближайший фонарь, до того берега далеко — это было единственное по-настоящему тёмное место в городе.

— В молодости я узнала про это место — и приходила сюда смотреть, как сгорает мусор, — засмеялась. — То ещё развлечение.

— Но ведь это и правда красиво, — смотрел он только на неё.

Эмбер улыбнулась.

— Мне нравится чувствовать на себе твой взгляд.

В небо со свистом взлетела первая ракета салюта, отвлекая на себя внимание. Взорвалась, расцветив его алыми и лиловыми искрами. Вдали рокотом, похожим на прибой, взревела толпа. За ней, уверенней, полетел в небо целый рой, взрываясь на чётко рассчитанной высоте: выше сигнальных маячков зданий и ниже уровня облаков. Гилем снял и сложил пальто, положил на мостовые плиты, приглашая её сесть. Их лица расцвечивали огни салюта, а на недостижимой высоте, никем не потревоженные, горели в облаках хвостами комет обломки старых спутников, разбитых шаттлов — и другой, отслуживший своё, но так и не востребованный на земле мусор. На улицах волнами прибоя ревел народ.

— Позвони ему?

Она с вопросом посмотрела на него.

— Своему начальнику. Выскажи ему всё. Не знаю, что там у вас, но ты кажешься лучше той, кто будет просто терпеть нападки босса. Или у вас так хорошо платят?

Эмбер рассмеялась.

— Я потеряю работу.

— Ты можешь продолжать писать, стать журналистом. Попробовать себя где-то ещё. Ты не обязана оставаться на одном месте всю жизнь.

— Я ещё не настолько пьяна.

— У тебя есть ещё вино.

Эмбер скосила взгляд на его сумку.

— В этом городе можно жить, как хочешь.

Она действительно задумалась. А потом полезла в его сумку, достала и вскрыла бутылку и, за раз, уменьшила содержимого почти на треть. Протянула руку.

— Дай переговорник, — дёрнула рукой. — Быстрее, пока не передумала.

Он начал спешно рыться в карманах, а она нетерпеливо сжимала и разжимала ладонь. Потом, сбиваясь, набрала номер, заученный на всю жизнь.

Ответила женщина.

— Миссис Уоллес?

— Эмбер? Откуда ты? Куда ты пропала — тебя ищут уже час…

— Ваш муж рядом?

— Он на сцене, где ему ещё быть? Он проплатил банкет, ты должна была приехать ч…

— Ваш муж домогался меня. Передайте ему, когда вернётся, что он сволочь и пускай убирается ко всем чертям!

Эмбер чуть не разбила хрупкий коммуникатор о бетонные плиты. Сбросила звонок до того как успели ответить. Не веря, что и правда это сделала…

— Уоллес?

Её била мелкая дрожь. Она ругала себя последними словами. Его голос был совсем не к месту.

— Ты его знаешь?

— Я знаю фамилию, — Гилем подался ближе. – Хочешь я его уничтожу? Я могу.

— Тогда у меня не будет работы. У меня её уже нет…

Эмбер привалилась к нему, вспомнила о вине в своих руках, и стала медленно пить. Он обнял её, глядя на бликующую разноцветными огнями воду. Странно, но, от них, вода казалась ещё чернее.

— У тебя есть девушка?

— И да, и нет, — тихие слова над ухом в аромате её волос. — Мы встречаемся, но я её не люблю.

Чуть повернулся, чтобы теперь смотреть на неё.

— А у тебя? Кроме начальника, который тебя домогается.

Эмбер подтянула ноги и обняла колени.

— Всё сложно. А теперь у меня даже начальника нет.

Это удивило.

— Ты такая красивая — как у тебя может быть сложно?

Эмбер улыбнулась, крепче обнимая колени.

— У меня кот. Мистер Вискерс.

И, наконец, обернулась. Глядя в его глаза. Зовя глазами.

— Ты считаешь меня красивой?

— Ты похожа на солнце…

— Ты считаешь солнце красивым?

— Никогда не считал… я хочу тебя поцеловать.

— Так целуй.

Её рот полон крови, но она не замечает. Острые зубы рвут язык. Кровь стекает по подбородку, заливает синее струящееся платье, тёмный жилет от костюма-тройки, впитывается в ткань, собирается лужами. Слабеющее тело не цепляется за жизнь. Всё, чего она хочет — это быть ближе…

Эмбер отключилась, а он продолжал пить. Прокусил ей шею, обнимая, чувствуя затихающий трепет её тела. Его переполняло блаженство. Ощущение безграничной, всепоглощающей любви…

Он уложил Эмбер на бетонные плиты, аккуратно расправил ей платье. Прикрыл изумрудного цвета глаза, она была ещё тёплой… Последний звонок она совершила с его коммуникатора — пришлось выбросить тот в канал, течение унесёт его дальше, и его не найдут. Пришлось снять и почти всю одежду — запах свежей крови сразу бы привлёк ненужное внимание. Гилем затолкал свои вещи в сумку и побрёл домой, зябко кутаясь в пальто, пошатываясь от растворённого в её крови алкоголя и чувственной эйфории. Всем он казался жалким городским пьянчугой, для которого праздник юбилея пошёл не по плану, и полиция безучастно смотрела ему вслед. Никто не догадался, что он таил в сердце. Никто не понял, что сегодня он узнал настоящую любовь.

Большая лужа натёкшей крови за ночь привлекла только крыс.

***В его доме всегда пахнет сваркой. Слюдяные окна, блестя алмазными гранями, отражали огни мастерских в здании напротив — так близко, что до него можно допрыгнуть. Гилем поставил их года два назад — странно, что это до сих пор не вошло в моду. Он мог часами сидеть под ними и смотреть, как преломляется свет и играют капли дождя. Через мансардные же окна, было видно маленький клочок неба, в колодце типовых высоток. Дом, в котором жил Гилем, был старым и слишком маленьким, чтобы на его месте можно было что-то построить. Гилем был не против. Выкупив за бесценок квартиру под самой крышей и объединив её с мансардой, он стал обладателем полутора этажей и переменной высоты потолков.

Придя домой и приведя себя в порядок, Гилем лежал несколько часов без движения: он выпил слишком много крови. В которой было слишком много алкоголя. С тем, что он выпил, ему не придётся есть два или даже три дня. Он думал об Эмбер. Он чувствовал себя окрылённым и счастливым. Эмбер появилась в его жизни не случайно, и он должен был что-то для неё сделать.