Страница 69 из 74
— Да? — плаксиво уточнила мадам. — А экономка у нас будет?
Тут мне надоела затянувшаяся семейная сцена, и, выразительно постучав туфлей покойного о стол, я дождалась, когда все повернутся в мою сторону, и продолжила:
— Меня, в отличие от Антея, упомянутые два эпизода навели на несколько другие мысли: конкретно — что кто-то из домочадцев очень не желает продажи особняка и пытается помешать этому всеми доступными средствами.
— Но почему же этот кто-то не хочет продать особняк? — непонимающе спросил до сих пор молчавший Генри.
Реплика оказалась очень к месту, и я, благодарно на него взглянув, ответила:
— До недавнего момента я была практически уверена, что это связано с кладом, спрятанным в доме одним из бывших жильцов, мсье Морихом, в прошлом известным ювелиром, но не так давно мое мнение изменилось.
— Клад? — с интересом переспросил Генри. — Что за клад?
— Да, — встрял Антей, — мне тоже очень любопытно. Что за клад, большой? И где он спрятан?
— А ты не знаешь про клад? — с невинным видом спросила я у недавнего ухажера. — Извини, не поверю. — Затем, повернувшись к Генри, добавила: — Если ты не против, давай я расскажу позже, сейчас это не столь важно, поскольку, как я уже упоминала, клад на поверку оказался совершенно ни при чем.
— Хорошо, — пожал тот плечами, — продолжай.
— Окончательно все стало на свои места сегодня, после последнего покушения. Во-первых, с большой степенью достоверности установлено, что ни мадам Фау, ни ее сын, ни мадам Джоннси не знали о назначенной на завтра сделке, а в совпадения я не верю. Точнее, — поправилась я, — возможно, и поверила бы, но совершенно очевидно, что ни один не обладающий магическими способностями человек не в состоянии уронить тяжеленный комод на кровать.
— То есть, — немного оживилась мадам Фау, — вы признаете, что мы тут ни при чем. Тогда чего ради весь этот балаган?
— И кто все же уронил этот злосчастный комод? — присоединился к матери Антей.
— А вы не догадываетесь? — усмехнулась я.
Пятеро голов практически синхронно отрицательно качнулись.
— Тогда, если не возражаете, я начну сначала и соберу воедино все мелкие детали. Буду очень благодарна, если вы не станете меня лишний раз перебивать.
Встав со стула, я несколько раз прошлась по столовой, затем вернулась к столу, оперлась о него руками и приступила:
— Первый подозрительный эпизод — ни с того ни с сего уроненный мадам Фау флакон. Я вполне склонна верить, что она редко что-то разбивает и на ровном месте уронить духи не в состоянии. Далее — после того, как был снят ковер, мсье Надаль, будучи обутым в достаточно удобные туфли, поскальзывается и ломает себе шею. Через несколько дней в комнате его дочери оказывается непостижимым образом закрыта заслонка дымохода. Тут стоит упомянуть о том, что я разговаривала с мадам Габриэллой и знаю, что, когда она ночью поднималась из кухни в свою комнату, в коридоре второго этажа послышался странный шорох.
— Ты это на что намекаешь? — тут же взвился Антей.
Вздохнув, я уселась на стул и ответила:
— Особенно ни на что, просто факты излагаю. Как вы помните, вместе с мадам в доме жил ручной оцелот, и в ту ночь он спал в комнате Акси. Лично мне кажется очень странным, что зверек не услышал, как закрыли заслонку, и вовремя не учуял запах дыма. Но к этому мы еще вернемся. Далее — сегодня днем я зашла сообщить Акси, что получила письмо от адвоката Массу и сделка состоится завтра. После же того, как я прошла в бывшие покои мадам Габриэллы, до моих ушей донесся все тот же странный шорох. Кто-то нас подслушал и знал о скорой продаже. В подтверждение этому ночью состоялось очередное покушение, в котором опять много странностей. Во-первых, согласитесь, довольно глупо обрушивать комод на кровать, не убедившись, что жертва находится в ней. А во-вторых, лежавший на одеяле оцелот снова ничего не заподозрил. Из всего это я делаю бесспорный вывод: виновник покушений обладает магией — по меньшей мере на уровне рассеивающего внимание и левитационного заклинаний (вспомним сам собой выпавший из рук мадам Фау флакон). Что же до мотива... Если отбросить историю с кладом, то из всех обитателей дома больше всего пострадает... — Я выдержала театральную паузу, оглядела лица, на которых не мелькнуло никакого озарения, и пояснила: — Тот, чья хозяйка лишится места экономки, и он станет не нужен.
— Шэмми! — ахнула мадам Джоннси.
И все заговорили хором:
— Да, его мозгов только на это и хватит, — зло буркнул Антей.
— Вот почему никто ничего не видел! — покачал головой Генри. — Айлия, ты молодец.
— А что будет с Шэмми? — с неожиданным сочувствием спросила Акси.
— А как насчет клада? — громче всех поинтересовалась мадам Фау.
Лишь экономка сидела, прижав руки к груди, и, не веря, смотрела на своего домового. Шэмми же испуганно вжался в угол кресла, съежился в комок и старательно бубнил себе под нос заклинание. Когда обнаружилось, что мне сложно сфокусировать на нем взгляд, я позвала экономку:
— Мари, урезоньте ваше творение.
Та послушно сделала странный жест рукой, и в то же мгновение домовой застыл, будто парализованный.
— Что же теперь будет? — в полной прострации прошептала мадам Джоннси, глядя прямо перед собой.
— Это от вас зависит, — ответила я. — Давайте подумаем вместе. К сожалению, боюсь, ничего хорошего я предложить не смогу. Я не сильно подкована в законах...
— Я подкован, — неожиданно сообщил Генри. — Могу выдать внеплановую бесплатную консультацию.
И что бы я сегодня без Генри делала? Улыбнувшись, я спросила:
— Тогда скажи, какую ответственность несет создатель домового за его проделки?
Виновато взглянув на застывшую в ожидании ответа экономку, юноша неохотно констатировал:
— К сожалению, полную. Домовые не относятся к существам со свободой воли, и по закону все их поступки считаются поступками хозяев. К примеру, если Шэмми испортит водой новый костюм гостя, то... Нет, — оборвал Генри сам себя, — это плохой пример, в данном случае владелец дома отвечает за всех слуг. А вот в нашей ситуации, когда домовой явился причиной смерти хозяина дома, то отвечать в суде будет, как это ни абсурдно, мадам Джоннси.
Лично я ничего абсурдного в этом не видела, все же домовой сродни домашнему животному, и, прежде чем его заводить, стоит хорошо подумать.
— Спасибо, — кивнула я Генри. — Мари, признаюсь честно, я не испытываю ни малейшего желания идти в полицию, но если мы не договоримся, у меня не будет другого выхода. Все же я собираюсь жить в этом доме и не хочу постоянно ощущать угрозу от не вполне адекватного домового.
— Угрозы не будет, — упавшим головой сообщила экономка. — Я собиралась вместе с Шэмми уехать к брату в деревню, а домовой не может без разрешения хозяйки покинуть дом, к которому она его привязала. Так что этот вопрос не должен вас беспокоить.
— Мне стало легче, — усмехнулась я. — За одним маленьким исключением — сейчас Шэмми решил, что если вы лишитесь этой работы, то он вам станет не нужен, и попытался предотвратить это всеми доступными ему средствами. А теперь представьте, что в деревне ему взбредет в голову, что вы уделяете коровам больше внимания, чем ему. А вдруг у брата в доме есть маленький ребенок? Если он погибнет из-за того, что я промолчала, я не смогу спокойно жить. Мари, — перешла я на умоляющий тон, — поймите, у нас просто нет другого выхода, кроме как нейтрализовать домового.
Слово я употребила не самое удачное, но ничего лучше мне на ум в этот момент не пришло. Хорошо хоть мадам Джоннси не слишком прислушивалась к тому, какими словами я выражаю мысли. Экономка сидела, крепко стиснув руки, и глаза ее перебегали от застывшего в углу Шэмми, в которого она вложила часть своей души, к не менее неподвижной Акси, судорожно вцепившейся в Генри. Ведь Мари ее вырастила, считала дочерью, и вдруг выяснилось, что эту приемную дочь пытался убить ее собственный домовой. Поймав мой взгляд, девушка встала, сделала несколько шагов, обняла мадам Джоннси за плечи и неожиданно твердо проговорила: