Страница 5 из 89
Между делом меня пригласили в кабинет председателя облспорткомитета. Пётр Александрович Репьёв в присутствии председатель областной федерации бокса вручил мне удостоверение Мастера спорта СССР и соответствующий значок. Очередная вершина взята, думал, держа в руках ещё хрустящие корочки красного цвета с тиснёными золотом буквами. Выйдя из кабинета, раскрыл, внимательно прочитал… Комитет по физической культуре и спорту при Совете министров СССР. Удостоверение №108366. Тов. Покровский Е. П. является мастером спорта СССР по боксу. Звание мастера спорта СССР присвоено 11 декабря 1970 года. Фото с уголком, подпись, плюс примечание, что значки мастера СССР не восстанавливаются и дубликаты их не выдаются.
Утром 12 декабря я помог Резникам погрузить чемоданы в такси. Когда мы прощались, я, немного поколебавшись, спросил:
— Роман Исакович, скажите, вот вы тут были директором мебельного магазина, уважаемым человеком, к вам, наверное, на поклон даже чиновники из горкома и облисполкома ходили. А кем вы будете там? Наверняка ведь задумывались об этом?
Резник поглядел на меня чуть исподлобья:
— Да, здесь я уважаемый человек. Но там я буду свободным. А свобода, молодой человек, она дороже любых денег!
Да-да, свобода, она такая, мысленно улыбнулся я. Я тоже всю свою прежнюю жизнь мечтал быть свободным, но даже открыв собственный бизнес, эту свободу не обрёл.
— Думаете, там, в Израиле, вы станете свободным человеком?
— Ну уж в любом случае буду свободнее, чем здесь.
Может, и правда он там найдёт своё счастье, хотя сколько я знал историй о том, как в поисках лучшей доли доктора наук, перебравшиеся из СССР в Израиль, трудились там дворниками или грузчиками. А тут всего лишь директор мебельного магазина. Вот если бы он был квалифицированным сантехником, то и на земле обетованной не пропал бы.
Хомякова я пригласил на ближайшее воскресенье, как и Полину, Настю, Вадима и своих родителей — звонком отцу на работу. Обещали приехать.
Полина ничего не знала о моих телодвижениях относительно личной жилплощади, я сообщил ей уже, когда стал полноправным владельцем недвижимости.
— Да ты что! — округлила она глаза. — И ты молчал!
— Боялся сглазить. Наобещал бы тебе, ты обрадовалась бы, а потом раз — и ничего! Зато теперь у нас есть собственный дом, где ты будешь прописана на законных основаниях. Поехали покажу.
И мы поехали. Полина ахала и охала, пока ходила по дому, ей всё не верилось, что у неё теперь тоже будет свой дом, что она наконец-то съедет от Клавдии Михайловны. И дом, мягко говоря, неплохой.
— Ну как, нравится? — поинтересовался я под конец экскурсии.
Вместо ответа она кинулась мне на шею и впилась своим губами в мои. Ну а дальше мы переместились на диван в гостиной, и наконец-то предались любовным утехам. И никто нам не мог помешать предаваться ему хоть до следующего утра. Что мы, собственно, и сделали, так как любовью занялись уже вечером, и я никуда Полину отпускать не пожелал.
А утром она меня озадачила вопросом:
— Жень, а разве по закону можно прописать у себя девушку, не будучи на ней женатым? Это же считается аморальным и, кажется, противозаконным.
Да, что-то такое я слышал. Надо будет этот вопрос провентилировать. А то поведу Полинку прописываться, а нам не только от ворот поворот, но ещё и сообщат по месту учёбы. И устроят до кучи комсомольское судилище. Так что же, срочно жениться? В общем-то, я не против такого варианта, правда, с другой стороны, мне казалось, что в таком деле торопиться не следует, мы ещё слишком молоды.
— А если тебе пока от Клавдии Михайловны не выписываться? — осторожно предложил я. — А жить будешь со мной, здесь. А когда отучимся, то можно будет и о свадьбе подумать. Ты же согласна стать в перспективе моей женой?
— В перспективе согласна, — рассмеялась Полина. — Но вдруг твои соседи сообщат какому-нибудь участковому, что у тебя какая-то девушка живёт?
— С соседями, думаю, можно договориться. И даже с участковым, если он окажется не слишком принципиальным. Кстати, Резник сказал, что по идее наш участковый, должен зайти, познакомиться с новым хозяином дома. Хорошо бы с ним подружиться.
Участковый пришёл в ближайшее воскресенье утром, я едва успел умыться и только собирался позавтракать. Капитан Иван Ильич Михайлов был немолод для своего звания, на вид ближе к пятидесяти, и носил роскошные усы, как у киношного Будённого. В шинельке, на ногах сапоги, наверное, какие-нибудь утеплённые, в которые заправлены брюки-галифе, выглядел он спокойным и уверенным в себе, и каким-то неторопливым, словно олицетворяя собой тезис: «Кто понял жизнь — тот больше не спешит». Показав удостоверение, с моего разрешения повесил шинель в прихожей, тщательно вытер ноги там же о половичок, прошёл к гостиную.
— Присяду?
Он кивнул на стул возле стола.
— Конечно. Может, чайку?
— Не откажусь, — после секундного раздумья согласился Иван Ильич.
Усевшись за стол, вынул из планшета бумагу и новомодную шариковую ручку. Я тем временем соорудил две вместительных чашки чая на маленьких блюдцах, где сбоку примостились десертные ложечки. Поставил на стол розетку с вишнёвым вареньем и плоскую стеклянную вазу на невысокой ножке, наполненную печеньями и конфетами. Преимущественно шоколадными. Я к сладкому вообще-то равнодушен, но для гостей или Полинки, которая была той ещё сластёной, в самый раз.
Участковый, впрочем, к сладкому тоже не притронулся, разве что положил себе в чашку ложечку варенья и тщательно перемешал.
— Значит, Покровский Евгений Платонович?
— Он самый.
— Дом купили у Резников, верно?
— Да, могу документы показать…
— Не нужно, я уже наводил справки. Спортом занимаетесь?
Он кивнул в сторону шкафа, где я, ничтоже сумняшеся, выставил свои пока ещё не очень многочисленные медали, грамоты и кубки. Мне казалось, что, если уж участковый навёл справки насчёт купли-продажи, мог бы заодно и обо мне разузнать побольше. Может, и разузнал, просто разыгрывает простачка. Тем более вон один из кубков увенчан маленькой фигуркой боксёра
— Занимаюсь. Боксом, — и добавил. — В «Динамо».
— В «Динамо», — сразу оживился участковый. — Это хорошо… Я и сам люблю бокс, в юности занимался. Судя по наградам, успехи уже есть?
— Недавно чемпионат СССР выиграл.
— Серьёзно? — казалось бы, искренне удивился Михайлов. — Здо́рово, поздравляю! Наверное, про вас в газетах писали?
— Было дело... Вы пейте чай, а то остынет.