Страница 90 из 243
- Не знаю…
- Странная ты девочка, Саша! – провела меня по рёбрам ноготком, я даже вздрогнул. – То оторваться от него не можешь, то знать не хочешь, где он, как он… - я молчал. Почему я должен рассказывать даже любимой подруге, как у меня болит сердце, зная, что он где-то развлекается с девушкой? Друг должен только радоваться за друга. Наверное, Миша тоже радуется, что у меня столько подружек… Хотя, стоп! Не друзей же! Он же не знает, что я мальчик! Поэтому мои подруги для него, нормально. Я глубоко вздохнул.
- Что вздыхаешь? Тоскуешь?
- Ника…
- Что, «Ника»? Я бы хотела, чтобы ты меня полюбил.
- Что толку? – уставился я на неё.
- Я давно в тебя влюблена, только боюсь сама себе признаться в этом, - я смотрел на неё, и не мог понять, какую игру эта хитрая девочка опять затевает. Завлекает? Так я уже в их власти.
Не успел додумать, Ника сказала, что пора в дорогу.
- Может, в столовку? – спросила Вера. – В блины или пельменную? Ну её, «Льдинку».
- А поехали! – легко согласилась Ника, сворачивая на улицу Космонавтов, где мы как-то с папой кушали.
Сейчас я хорошо разбираюсь в улицах, что где находится. На соседней улице чебуречная, на полпути отсюда до школы, где наш театр, блинная.
Нике захотелось пельменей. В рабочий день, и между завтраком и обедом посетителей было немного.
Взяв вкуснейших пельменей и немного салатов, перекусили.
- На солёненькое не тянет? – хихикнула Алина, ни к кому не обращаясь.
- Я взял, смотрите, какая селёдочка! – с аппетитом съел я дольку сельди в яблочном соке. Три пары глаз, в изумлении, уставились на меня.
- Ника, а кто кого, вообще-то? – спросила Алина. Девчата почему-то взорвались громким смехом. Ника даже икать начала.
- Ну тебя, Сашка! Когда буду рожать, тебя позову! Скажешь что-нибудь, тут же рожу! От смеха!
- Девочки! Прекратите шуметь! – сердито прикрикнула на нас кассирша. А я так и не понял, над чем они смеялись?
Подкрепившись, мы с Верой сразу почувствовали себя людьми, не знаю, как стонущие от смеха Алина и Ника, поминающие «омежку» и Мишку.
- Я ему дала костюм для омежки, пусть порадуются, - сказала Ника, уже почти серьёзно. Надо будет убедить Сашку… бу-бу-бу…
А ещё обещали больше не подшучивать надо мной!
- Я заеду в школу, предупрежу, и к вам, - сказала Ника, и свернула в сторону школы. Мы в клуб.
В клубе уже шёл прогон спектакля, шлифовались отдельные эпизоды.
Посмотрел. Да, зрителю будет интересно смотреть, а нам, перед тем как показаться, придётся потрудиться до потери пульса. То ли дело, сначала, шум, гам, веселье! Теперь отрабатывали серьёзно.
Меня переодели и погнали в горы. Интересно, когда показывали мультик, мне показалось, Багира только и делала, что лежала на ветке дерева и точила когти. А тут учит, ходит кругами, по попе даже шлёпает:
- Полегче, железная лапа! – рычит на меня Балу. Но он добрый. Приползает Каа, мы исчезаем, и он начинает Малышу мозги вправлять, а Малышу хочется бегать с братьями, купаться и охотиться.
Потом встречает бандерлогов, они немного похожи на него. Удивился этому, и тут же поплатился: бандерлоги утащили его к себе. И за ним пускаются в погоню Багира и Балу. Свирепая драка!
Я с содроганием вспоминаю, как порвали мой костюм, чуть не сорвали плавки! Как говорил Балу, чуть не разорвали на сотню маленьких медвежат, а меня, соответственно, на сотню пантерчиков.
Командир еле успокоил визжащих бандерлогов! Но всё равно я их люблю! И они меня любят. Есть фото, где они, вместе с волчатами, обнимают меня и стараются расцеловать. Маугли сидит у меня на руках.
И всё это веселье и счастье один могущественный чиновник закрепил за мной. Чуть коготочки выпущу, и всё, конец клубу.
Сегодня нет тэквандо, да меня бы не пустили, хотя нос мой уже не такой пухлый. Так что, два акта мы прогоняли до вечера. Маленькие ребята не отходили от меня в перерывах, полными обожания глазами смотрели на могучую пантеру. Я уже говорил, что не люблю мелких детей? Я был неправ.
Самый мелкий из ребят был Малыш, он же Динька, самый любимый, конечно, в клубе, ему девять.
На эти пару дней мы почти забыли про фехтование, просто некогда было. Как бы ни было трудно, театр всем понравился, уже предлагали в Тарзана играть.
Вечером, когда мы с мамой мирно ужинали, опять пришли просители, на этот раз вместе с участковым.
- Мы с девочками подумаем, когда закончится карусель с постановкой в театре, - пообещал я Севе, с родителями я не захотел общаться, обещать или не обещать пересмотра дела.
- Вы подумайте, - сказал я в пространство, - допустим, мы прощаем их, они тут же принимаются за прежние дела, полагая, что им опять простят. Я вас понимаю, у меня ведь тоже мама есть, но я стараюсь сама отвечать за свои проступки.
После их ухода мама молчала, сказав только:
- Жалко их, мама плачет, говорит, какой хороший мальчик был.
- Будет, наверное, следствие, суд. Разберутся, наверное.
- Какое следствие, Саша? – мама посмотрела на меня, как на неразумное дитя. – Вы же дети, а они совершеннолетние! Никто разбираться не будет! С твоих подружек сняли побои, Сева сказал.
- Какие там побои? Мама, там пара синяков! Я боялась, как бы меня не привлекли! За членовредительство!
Мама рассмеялась, прижала меня к себе:
- «Боялась»! Сашка, я уже стала привыкать к твоей игре. Как у вас в театре дела идут?
- Хорошо. Завтра будет генеральная репетиция, будет смотреть худсовет города. Просмотр будет настолько закрытый, что я даже тебя не смогу пригласить, потому что будет решаться вопрос: быть или не быть!
- Я рада, что у тебя нашлось такое замечательное дело, Серёжка, а то уже не знала, что делать с тобой. Хотя целый день сердце болит за тебя, что ты делаешь, с кем дружишь?
Я же подумал, что уже не так хочется в деревню. Здесь я живу полноценной жизнью: заговоры, интриги, драки! Что-то мне ещё судьба готовит?
Даже на Нику не сержусь, за то, что втравила в непонятные игры. Я же хитрый и бессмертный, разберусь со всеми!
Хорошо дома, под крылышком мамы, быть храбрым!
Утром я встал в 6 часов, как только заиграло радио. Перелез через ворчащую маму, пошёл в туалет.
Не знаю, как проспал восемь часов спокойно, с утра меня начала бить нервная дрожь.
- Сашка! Прекрати нервничать! – вышла заспанная мама. – Лучше прокатись на велике.
- Да, мама! – заныл я. – Как прекратить? Оно само…
- Я понимаю тебя, сама сдавала экзамены, чуть сознания от нервов не теряла! Серёжка! – потрясла она меня. – Ты сегодня должен показать всё, на что способен! – я вздохнул, крепко обняв маму.
- Скажи, ребёнок, а кто из вас двоих более решительный? Саша или Серёжа? – взглянула мама в мои правдивые глаза. Я задумался над непростым вопросом и даже немного успокоился.
- Наверное, всё-таки Сашка, - решила за меня мама, - намного решительнее Серёжки. Строгая и решительная, и маму больше любит!
- Мама! – возмутился я, и тут же замолк, вспомнив, что сижу с косичками на голове. Я погладил себя по голове.
- Пока время есть, давай, приведу тебя в более привлекательный вид, - заметила мама мой жест.
- Мне и так проходу не дают, - заворчал я, - всё ты виновата…
- В чём это? – удивилась мама, принимаясь за меня.
- В том, что ты такая красивая, и я в тебя пошёл…
Мы с девочками ещё вчера договорились съездить на карьер, чтобы не маяться от безделья. Показ у нас в 13 часов будет, до этого нам надо приехать в клуб, в 9, собраться, и на автобусе нас отвезут в ТЮЗ. Там нас переоденут, загримируют, и выпустят на сцену. А до девяти нам положено спать и завтракать.