Страница 187 из 243
Где тогда будет моё счастье? А счастье моих детей? Какой-то безвыходный заколдованный круг. С чего начинаешь, к тому же приходишь.
- Ладно, Сергей, рано тебе ещё об этом задумываться. Чтобы этого не было, встречайтесь с сестрой чаще. Даже можете вместе ночевать у нас, только не в одной постели, пожалуйста. Тогда скорее надоедите друг другу. Разлучать вас, только хуже делать.
- Мы можем дать крепкое слово, что не будем делать этого…
- Знаю я ваше крепкое слово! – махнул рукой папа. – Крышу даже у взрослых сносит, что о вас говорить. Я же вижу, Сашка в тебя влюблена, как кошка. Она с Костей гуляет, чтобы тебя не изнасиловать, грубо говоря.
Я покраснел. На самом деле, Саша при мне начинает беситься. Почему, интересно? Лена же сказала, что от меня не пахнет мальчишкой. «Хотя, почему нам надо именно ночью это делать?» – про себя усмехнулся я.
- А если Костя…
- Не, с Костей у неё ничего не будет, не волнуйся.
- А я и не волнуюсь, - честно сказал я, - если будет, то порву с ней, да и всё. Повод будет, - сурово сказал я.
- Ну, Серёжа…, или Саша? Мы самое главное с тобой выяснили. Пойдём?
- Да. Оля! Счёт, пожалуйста!
Мы наели всего на 6 рублей. С девчонками, бывало, больше десятки наедали. Нас всё-таки четверо!
Я расплатился, и мы пошли в кафе-мороженое. Папа был задумчив, но более весел, чем в начале нашей прогулки. Я ему показал, что вполне обеспечен в настоящее время, ему не надо дополнительно тратиться на мою одежду и еду. Он даже взял меня за руку. Думал, я его сегодня разорю, как в прошлый раз, а оказалось куда приятнее со мной гулять, чем одному.
В кафе никого из наших не было. Мы сели в уголок, я старался не отсвечивать, чтобы не узнали. Но напрасно.
- Саша, - сказала официантка, - у бармена для тебя письмо, а твои подружки уже ушли гулять с ребятами.
Мы с папой съели вкусное крем-брюле, я взял у бармена письмо, без подписи, но запечатанное, спрятал в карман и пошёл проводить папу на автобус.
- Может, такси? – спросил я его.
- Спасибо, сынок, ты и так хорошо прогулял меня. Следующее воскресенье за мной, договорились?
- Хорошо, папа! Сегодня ко мне придёт Сашенька, мы поговорим на эту тему!
Папа уехал на подошедшем автобусе, а я отправился домой, сгорая от нетерпения: кто это мог мне написать письмо?
Когда пришёл домой, только сбегал в туалет, не стал вылезать из надоевшей школьной формы, а напился воды на кухне, услышал, как в маминой комнате работает телевизор. Мама услышала, что я пришёл, выглянула в дверь: «Саша, это ты? - Я, мама!» и прошёл в свою комнату, там вскрыл конверт. Начал читать, всё с большим удивлением:
«Здравствуй, Саша!
Пишет тебе Ваня, Иван Стройков, если ещё помнишь такого.
Я ни разу не любил, и даже не знал, что бывает на свете такое чувство,
думал, всё это выдумки, но, когда встретил тебя, у меня всё в душе перевернулось.
Даже драка вспоминалась, как лучшее, что у меня было в жизни, потому что влюбился.
Когда рассказывал о тебе ребятам, они завидовали мне, потому что тоже были влюблены в
своих девочек, но, чтобы так отчаянно, как я, никто не любил.
Признаться тебе не мог, язык будто не мой был, сейчас вот, пишу, и то волнуюсь.
А потом, когда вы все встретились, со своей сестрой, с мамой, с дядей Серёжей,
я вдруг услышал, что ты – мальчик…
Я боюсь узнать правду, у тебя есть сестра, как две капли похожая на тебя.
Но я люблю тебя, я не смогу променять тебя даже на твою прекрасную сестру,
Никто не заменит мне тебя. Поэтому я не стану выяснять, кто ты, девочка или мальчик.
Хочу оставить это прекрасное и болезненное чувство навечно, не разочаровываясь
Прощай, моя любимая Сашенька, целую, навсегда твой
Ванечка.»
В конверте был вложен ещё один листок. Развернул его, перечитал несколько раз, не поняв.
Это мне или не мне?!
«Саша, мы знаем, что причиним тебе сильную боль этим письмом, но ты должна знать,
Ваня погиб.
У него почему-то не раскрылся парашют. Нам сказали, что у него рука зацепилась за лямку,
И он в панике не понял, почему не выдёргивается кольцо. Сказали, такое случилось не первый раз, но нам в это не верится, не знаем, что случилось на самом деле, но он постоянно вспоминал тебя, плакал по ночам, думал, что мы не знаем, как он тоскует по тебе.
Знай, он очень любит тебя, до сих пор.
Плакать по нему некому, он детдомовский. Поставь за него свечку.
Твои друзья навсегда,
Валя, Олежка.»
Я почувствовал, что сейчас меня захлестнёт паническая атака, потому что я своими руками убил мальчика. Замечательного мальчика, влюбившегося в придурка.
Самому умирать тоже было страшно, а руки уже дёргались, живот свело страшно болезненной судорогой, сейчас я упаду и забьюсь в припадке, буду биться головой о все углы, как уже было один раз.
Усилием воли я оторвал угол упаковки от лекарства, не выпил, а сжевал одну таблетку, потом другое лекарство, сумел сходить за бутылкой с водой, запил, но чернота в глазах не рассеивалась. Тогда я выпил ещё и ещё. Упал на диван навзничь, и меня стало отпускать. Сделалось легко и хорошо. Сейчас засну, а когда проснусь, всё окажется страшным сном. Я начал засыпать.
Кир наконец нашёл время заехать к Сашке. Он нашёл его комбинезончик, который остался в театре. Хорошо, никто не прибрал, так и лежал в гримёрке. Ещё он купил Саше мягкую игрушку, смешного львёнка.
Кир понимал, что Саша уже не ребёнок, но он любил мальчика, как отец любит сына, поэтому не удержался, купил. «Я на солнышке лежу», вспомнил Кир песенку львёнка.
Подъехал к дому, в несколько прыжков поднялся на второй этаж, с бьющимся сердцем представил, что сейчас увидит Сашку!
Вот никогда бы не подумал, что его сердце, сердце безжалостного убийцы, может растопить какой-то мальчишка, можно сказать, расходный материал, которого приговорили, чтобы схватить опасного зверя, убившего уже около десятка ребят и девочек. Знали, что убивает кто-то из высшего круга, а поймать не могли. Решили ловить на живца, сначала хотели на дочку Самойлова, Нику, но отец, узнав, что его дочери грозит опасность, провёл хитрую комбинацию, и у них оказался Саша, так здорово игравший девочку, что Кир до сих пор сомневается, мальчик он или девочка.