Бессмертный избранный

— Полагаю, что оттуда же, откуда и у тебя, — замечает стоящий до этого молча Серпетис, и враждебность в его голосе нескрываема. Он смотрит на меня, чуть приподняв бровь — такую же белую, как и волосы. — Ведь так?

— Я не знаю вашей истории, — отвечаю я, неосознанно подобравшись от того, что слышу в его голосе. Слишком знакомая интонация, но я не могу понять, откуда. Я не видела его. Никогда не встречалась, и все же…

— Откуда на твоих пальцах знак неутаимой печати? — спрашиваю я.

— Он — наследник, — говорят одновременно Цили и Мастер. — Определенный наследник Асморанты и сын Мланкина, — продолжает Цили, пока Мастер накладывает на единственную в доме доску для еды прожаренное мясо. — Твой пасынок, Инетис.

Я молчу. Мысль эта слишком странна, чтобы я смогла принять ее сразу. Я забираю у Мастера доску и выхожу на улицу, не оглядываясь и не ожидая, что кто-то последует за мной.

Я занимаю себя мыслями о Серпетисе-наследнике, чтобы не думать о Серпетисе — сыне моего мужа. По крайней мере, стараюсь. Я не готова увидеть в этом юноше сына Мланкина и прекрасной Лилеин — потому что это слишком много для меня меняет. Потому что я начинаю видеть в нем черты, которые предпочла бы не замечать и слышать в его голосе интонации, о которых хотела бы забыть навсегда.

Я еще не готова.

Если Серпетис — наследник, ему надлежит в течение самого ближайшего времени явиться в Асму. Знак на пальцах не держится долго. Он пропадет — и тогда ничто в Цветущей долине не сможет подтвердить его родство с Мланкином. Не потому ли искали его люди наместника? Не потому ли дал он им дорожную траву, отправив по магическим кривым дорожкам в самое сердце опасного вековечного леса?

— Ты видела его пальцы? — тихо спрашивает у меня Унна, принимая у меня доску, ставя ее на стол и начиная ловко раскладывать еще горячее жирное мясо на темно-зеленые листья плашмянки.

Кто забирает роги, я не вижу. Большинство ест руками, торопливо обдирая мясо с толстых костей. Сколько же дней они не ели? Или это ушедшая магия лишила их сил?

— Видела, — говорю я.

— Он — наследник, — говорит она, возвращая мне доску. — Наследник со знаком Энефрет на шее, как и твой брат. Что задумала Энефрет?

Унна качает головой.

— Мне не по себе. Тут слишком много всего, и мне не по себе.

Я оставляю ее в раздумьях и возвращаюсь в домик. Серпетис и Цили о чем-то горячо спорят с Мастером вполголоса, но стоит мне переступить порог, замолкают. Новая порция мяса еще не готова, и мне приходится подождать. Я перевожу взгляд с брата на Серпетиса и обратно, но они не смотрят на меня, а прожигают друг друга взглядами.

— В чем дело? — спрашиваю я.

— Тебе нужно отдохнуть, — отвечает Цили так резко, что его голос почти режет воздух.

— Я пока не устала, — говорю я, и мой голос так же остр. — Так в чем дело? Почему у меня чувство, что разговор касается и меня?

— Потому что касается, — говорит Цили. — Тебя, меня, той девушки и наследника. Всех, у кого есть знаки Энефрет.

— И что это значит?

— Завтра Энефрет ждет вас в доме наместника, — говорит Мастер, делая мне знак приблизиться. Он снимает с решетки последних крабов и подает их мне на доску. — Вы сможете задать ей вопросы и получить ответы, но вы должны пойти в Шин только вчетвером. На ближайшее Цветение эти люди — твои спутники, Инетис.

— Может быть, ты забыл, — Цили очень мягок, но это — мягкость змеи, обвивающей крепкими кольцами очередную жертву, — но моя сестра мертва, и пока мы не знаем, что стало с Асморантой. Мланкин отменил запрет на магию? У нас нет оружия, а шиниросские отряды, как ты заметил, особо не рады видеть магов.

— Асклакин отменит запрет не раньше, чем из Асмы прибудет скороход, — замечаю я. — Наместники не вправе решать такие вопросы, даже если все очевидно.

— С вами — определенный наследник, — говорит Мастер. — И если вы не будете всем показывать знаки Энефрет до поры, до времени, никто ничего не заподозрит.

— Ты предлагаешь мне рискнуть своей жизнью и жизнью сестры? — уточняет Цили. — Снова?

Я беру из его рук доску и выхожу на воздух. Уже совсем светло, и желающих поесть осталось мало. Унна забирает у меня еду, раскладывает по листам и приглашает меня к трапезе. От крабов вкусно пахнет, и в желудке урчит. Роги лежат на столе, но ими кто-то ел, так что я берусь за мясо руками.

— А ты? — спрашиваю я у нее.

Она пожимает плечами.

— Я съела кусок. Больше не хочу. — Глядит в сторону дома. — Они… не будут есть?

— Серпетис и Цилиолис? Видимо, нет, — отвечаю я резко. Она понимает, что резкость моя направлена не в ее сторону, но все же смущается. — Прости, — говорю я. — Они обсуждают планы на завтра. Точнее, на сегодняшний день.

— Эти планы касаются Энефрет?

Я киваю.

Унна смотрит в сторону восхода, туда, откуда, цепляясь за кроны деревьев, взбирается на небо солнце. Ее щеки розовеют.

— Я… я помню ее слова, — говорит она. — Она сказала, что моя… невинность будет защитой тому, кто придет, когда соединятся кровь мага и воина. Ты была под действием чар, но ты же слышала это?

Я только качаю головой. Магия Энефрет была сильна. Я слышала слова, но не запомнила их, я видела, что Энефрет что-то говорит — но ее голос звучал для меня как шум воды на мельничном колесе. Я видела, как она оттолкнула Унну, но не понимала, почему. Пока не собралась с силами и не стряхнула с себя ее магию в последний раз.

— Серпетис — воин, — говорит Унна, не глядя на меня. — А ты — маг.

Я откладываю в сторону мясо и смотрю на нее. Смысл ее слов очевиден, но это настолько глупо, что из меня вырывается смех.

— Серпетис — наследник и сын моего мужа, Унна. Если уж речь о единении крови, то ты не меньший маг, чем я.

Она качает головой, закусив губу и еще больше краснея.

— Нет, Инетис, нет. Я уверена, что речь о тебе. Я уверена.

Я отмахиваюсь от ее слов, как от мухи.

— Энефрет может говорить что угодно. Но у меня есть моя воля и моя жизнь. — Я смотрю на нее. — Я хочу вернуться в Асму и заявить Мланкину, что я жива. Я хочу вернуть себе сына и имя син-фиры Асморанты. Он не сможет отказаться от меня теперь, когда я не нарушаю никаких запретов.

— Он может сказать, что тебя вернула к жизни магия, — говорит она.

— Магии больше нет в Цветущей долине, ты не заметила? — Я обвожу рукой вокруг. — Унна, я предлагаю тебе пойти со мной. Тебе незачем здесь оставаться.

— Но Мастер… — начинает она и замолкает. — Я ведь…

— Ты можешь вернуться домой, — говорю я, и на мгновение ее глаза озаряются вспышкой яркого света. Но потом она поднимает запястье и показывает мне то, о чем я забыла — или предпочла забыть, рассказывая ей о своем плане возвращения.

— Знак Энефрет, — говорит она. — Что бы ни сказала ты своему мужу, Инетис, вот оно — свидетельство того, что ты осталась прежней, когда мир изменился. Я не могу вернуться домой по этой же причине.

— Она права, — говорит Фраксис. Сколько времени он стоит позади меня? Сколько времени слушает? — Вы будете носить эти знаки, пока пожелает Энефрет.

— А что с вами? — спрашиваю я, поворачиваясь к нему. — Она отняла у нас магию, Фраксис. Я не знаю, как ты, но я не умею жить без нее. Вам без нее ведь тоже несладко.

Он внимательно вглядывается в мое лицо. Совсем не похож на простака-бородача, который вез меня из Асморы в вековечный лес несколько дней назад.

— Энефрет наделила наш мир магией, чтобы люди смогли здесь выжить, — говорит он. — Теперь пришло время забрать ее. Она даст нам того, кто сможет поддерживать здесь порядок и не позволит нам погибнуть.

— Нам что-то угрожает? — спрашивает Унна. — Но ведь мы постоянно жили в опасности. Чарозем, вековечный лес, первозданный океан, черви шмису… есть что-то страшнее? Магия не была к нам дружелюбна. Никогда.

— Знаешь, почему люди Побережья не воюют с нами, а мы не воюем с Каменным водопадом? — спрашивает у нее Фраксис. — Из-за магии. Что стало с деревней Серпетиса, когда магия стала запретной в долине? Ее тут же разграбили и сожгли.