Черные люди

– Вы подумайте! – гудел он на всю округу. – Огромные территории! Прорва леса! А оленей! Медведей! А красота какая неописуемая!

На пути Нади возник мужчина. Чтобы не столкнуться с ним, пришлось отойти и нагнать остальных с правой стороны. Теперь по одну руку была Каролина, по другую – огромные колеса поезда, выглядывающие из-под платформы.

Через минуту внимание Нади привлек негромкий звук. Он слышался оттуда, из-за колес.

Сначала она подумала, что ей послышалось. Потом – что это естественный для поезда звук. Нечто среднее между скрипом и кряхтением, он вырывался небольшой, тягостной, прерывистой струей.

Надя похолодела – не понимая толком, почему, – но сделала шаг в сторону, придержала платье, нагнулась и попыталась заглянуть под вагон. Движения ее были неуверенны и осторожны.

В нос ударил запах мазута, а может, чего-то другого, Надя точно не знала – просто пахло поездом. Звук было стих, затем возник снова.

За тяжелыми металлическими колесами показалось нечто длинное, изогнутое. Оно тянулось сначала прямо, но потом словно бы заметило, что за ним наблюдают, и извернулось. В Надю уперся большой круглый глаз с огромным черным зрачком.

Она резко выпрямилась, отшатнулась и задела кого-то плечом – как выяснилось, Аркашку.

– Под поезд, что ли, захотела? – буркнул он.

Надя так испугалась, что даже не подумала возмутиться его обращению.

– Там… Там что-то есть, – сказала она дрогнувшим голосом.

Аркашка посмотрел на нее настороженно, нагнулся и заглянул под вагон. Надя видела, что он напряжен. Однако когда мальчишка выпрямился – медленно, будто увидел нечто такое, чего не мог понять, – он небрежно бросил:

– Ничего там нет. Смотри, твои тебя обыщутся, – и вернулся к тележке с вещами.

Пал Палыч, Каролина и Михаил и впрямь успели далеко уйти. Они как раз заметили, что Нади нет, и остановились. Она быстро их нагнала, но ничего толкового сказать не смогла: в голове был один большой глаз, смотрящий на нее жутким взглядом.

Михаил объяснил ее задержку по-своему:

– Что, подружились с Аркашкой? Он неплохой, очень мрачный только. Вы с ним теперь надолго, он с вами в Анавар поедет.

Надя пробормотала что-то утвердительное. Мысли мешались, хотелось, чтобы ее оставили в покое.

Они удалились от станции всего ничего и зашли в небольшой домик на краю унылой улицы. Надя, прежде чем переступить порог, обернулась: две череды строений с грязной полосой между ними, церквушка в конце. Никакой красоты, воспеваемой Михаилом, она здесь не видела. Отчаянно не хватало солнца и зелени, да хотя бы голых деревьев – но здесь их не было совсем, видимо, очищая территорию для строительства дороги и поселка, с лесом не церемонились.

Надя вздохнула и вошла в сумрачную пасть домика.

Внутри оказалось довольно просторно. Они сразу уселись на лавки у накрытого стола – Михаил позаботился о том, чтобы им приготовили обед. Здесь уже стояла тарелка с толстыми ломтями хлеба и еще одна – с длинными полосками мяса.

На первое был суп, его вынесла из кухни худая смуглая женщина, немного похожая на Аркашку. Когда она ушла, Пал Палыч спросил, не его ли это мать.

– Э, нет, – махнул рукой Михаил. – Я его далеко отсюда подобрал. У него родных не осталось.

«Неудивительно, что он такой угрюмый», – подумала Надя, пробуя суп. Он был очень горячим, наваристым, вкусным. Рука сама потянулась за хлебом. После нескольких ложек здорово полегчало, нехорошие мысли отступили. И, возможно, и не вернулись бы, если бы уже во время второго – подали картошку, которую ели с хлебом и олениной, – застольный разговор не повернулся совершенно неожиданным образом.

После того, как Михаил выпытал у Каролины все подробности ее жизни, которые она сочла допустимым сообщить, Пал Палыч спросил:

– Аюр-то здесь?

Надя вздрогнула. Михаил, как ни странно, тоже.

– Э-э… Нет.

– Как нет? Уже уехал? Разминулись с ним?

– Разминулись, да… Я потом расскажу. Тебе он зачем? У меня другие ребята наготове есть.

Пал Палыч заметно растерялся, но продолжать расспросы не стал – понял, что разговор не для женских ушей.

– По нашим делам это понятно… Но я хотел его еще насчет этих их спросить… Духов. Надежда уже успела заинтересоваться, как бы беды не вышло. Думал, поговорит с ней и со своими.

– О-о! – Михаил заметно оживился. – Да чего сразу беда? Может, быть тебе, Наденька, известным исследователем! К нам сюда приезжают такие – собирают эти… легенды всякие. Ты, Павел, не волнуйся. Сказки местные время от времени рассказывают, но никого насильно к себе не тянут, просто живут так, как привыкли, и все тут. И христианского Бога знают уже. Нужно время, чтобы оторвались от суеверий. Вон, тебе батюшка здешний, – он мотнул головой, указывая, видимо, на церковь, – то же самое скажет. Надя умная барышня, да и мадам, в случае чего, присмотрит, – со значением посмотрел он на Каролину.

Так не нашлась, что сказать, и уперла глаза в стол.

– Мадам сама бреднями увлекается, – проворчал Пал Палыч, впрочем, не всерьез.

– Неужели? В таком случае, позвольте побаловать вас местной байкой. Известно ли вам, дамы, кто такие мамонты?

– Вымершие животные, – ответила Каролина. – Схожие со слонами, но покрытые шерстью. Я читала, какой-то местный народ здесь, в Сибири, нашел целого мамонта, как живого. В промерзшей земле.

Пал Палыч, Надя и даже Михаил уставились на нее, пораженные.

– Это что, правда? – спросила Надя.

– Правда, – кивнул Михаил. – И тунгусы, это местные, бают, что не первая это была их находка и не последняя. Ну, удивили вы меня. Наверное, больше меня знаете, – он шутливо насупился.

– Нет-нет, расскажите, пожалуйста, – попросила Каролина. – Нам очень интересно.

– Ладно уж, ради вас… Тунгусы считают, что есть три мира – Верхний, где всякие небожители, Средний – наш, людской, и Нижний – мир мертвых.

– Пока ничего необычного, – заметил Пал Палыч.

– Терпение, Павел, терпение. Стал бог, Сэвэки они его называют, обустраивать Средний мир, наш то есть. Налепил из глины разных животных, мамонта в том числе. Сэли его звали. А его злой братец, не помню имя, сделал змея. Его называли… Дай Бог памяти… Дябдар. И вот Сэли этот сцепился со змеем. Дрались бог знает сколько, и во время битвы мамонт так натопал по земле, что порядком ее вывернул. Так появились равнины и горы. А от тела змея появились реки. Ну, земля в конце концов содрогнулась, и мамонт и змей провалились под землю. Там они стали стражами Нижнего мира.

– Нелепица! – воскликнул Пал Палыч.

– Занимательно, – вежливо проговорила Каролина.

– Ни капли, – ответил Михаил на полном серьезе. – Не этим хотел я вас удивить. Тут в одном поселении приключилась вот какая странная штука. Прибегает охотник, не мальчишка какой-нибудь, а взрослый мужик, и орет дурным голосом, что его товарища утащил под землю змей этот, Дябдар. Сначала подумали, конечно, что он пьян – у местных с этим дело из рук вон плохо, если пьют, то совсем меры не знают. Но нет, не пьян. Пошли посмотреть. Решили, провалился человек куда-нибудь, в старую берлогу, может, или овраг… Сами знаете, у страха глаза велики. Пошли, кстати, русские, а не местные. Те наотрез отказались – представьте себе, сразу своему поверили, ринулись к шаману… Но не суть. Я сам там был, пошел вместе с другими поглядеть. Не по себе было. Уже думал, что дурят нас – может, заманили таким образом в лес, кто их знает… Но что же? Пришли. В земле расщелина. Странная, как будто кто ножом ударил, а земля возьми и расколись. Не очень широкая, но человек провалиться может. Холодом из нее тянуло жутким, дна видно не было. Кричали-кричали, не докричались. Поняли, что спасать некого. Повернулись, пошли обратно…

Все, даже скептически настроенный Пал Палыч, затаили дыхание – почувствовали, что Михаил приближается к самой важной части своего рассказа.

– … Отошли уже немного, но тут я оглянулся. И, поверите, нет, увидел два изогнутых рога. Они торчали из щели, там и скрылись. Я, честно сказать, перепугался – подумал, самого дьявола увидел. Сдуру рассказал местным, а те давай доказывать, что это не рога были, а бивни мамонта Сэли. Вот так.