Страница 47 из 64
– Капелька чая в воде только согревает девушке кровь…
Элайза же улыбнулась. Сидя за кухонным столом с кипящей от негодования свекровью, она приняла решение позволить Джонни все. Ни о чем другом не могла думать, ночь за ночью. Чай согреть ее не мог. Она это точно знала. Согреться она могла только с помощью Джонни.
Сразу она ему об этом не сказала. Решила, что сама выберет момент. Упадет в его объятия и позволит зацеловать всю, как, по его словам, он и хотел, когда будет готова. Она открыла для себя, что и в ожидании есть своя прелесть. Артур далеко, они могли воспользоваться большой двуспальной кроватью, а Нелл подмигнула бы ей, пожелав удачи. С этим она определилась. Может, сегодня, может, завтра, но скоро, несомненно, скоро. А потом Джонни убили во время воздушного налета.
Элайза поразилась своей реакции, поскольку испытывала скорее разочарование, чем горе. Нелл сказала, что война заставляет отращивать толстую кожу. Но Элайзу мучила совесть. Ей снились кошмары, в которых обезображенное лицо Джонни превращалось в лицо Артура. У нее началась бессонница, что часто случалось с людьми во время войны, и перестали приходить месячные. Но по крайней мере она знала, что не беременна.
По совету Нелл Элайза пошла к врачу. И его слова, помимо совета есть продукты с повышенным содержанием железа, потрясли ее до глубины души.
– Миссис Смарт, – сказал он, – вы все еще девственница.
– Девственница? – повторила она и покраснела от злости и стыда.
– Миссис Смарт, ваша девственная плева на месте, в целости и сохранности. – Он вздохнул. – Вы и ваш муж не делали того, что следовало. По этой части вы такая же, как и в день своего рождения.
Она смотрела на врача, пытаясь осознать услышанное. Он грустно улыбнулся, и от этой улыбки у нее на душе заскребли кошки. Столько лет замужем и по-прежнему девственница?
– Но была кровь, – пролепетала она. И рассказала врачу, что «он всунул… это… в нее», что «действительно была кровь». Врач покачал головой и сказал ей, насколько мог тактично, правду. Он также сказал, вроде бы в шутку, что ей, возможно, стоит нарисовать карту и показать мужу путь, если он сам не может найти его. А затем, уже более серьезно, добавил:
– Так делают испорченные мальчики, но не цивилизованные, нормальные люди. – Он улыбнулся. – За исключением греков, миссис Смарт, но они жили очень давно.
В голове Элайзы словно сверкнула молния. Она вдруг вспомнила то, что видела дважды. Первый раз в экзотической книге в кабинете старика Коллинза. Крупным планом два обнаженных тела с гениталиями, не имеющими ничего общего с ее, а потому, как теперь она наконец-то поняла, мужскими. Вспомнила она и надпись на странице: «Забавы нашего любимого грека Ганимеда». Второй, это шокировало ее больше, в глубине ящика для воротников и запонок мужа. Журнал с фотографиями мальчиков и мужчин, обнаженных, на пшеничном поле, у дерева, лежащих, разведя ноги, среди папоротников. Она вернула журнал на место, решив, что он имеет какое-то отношение к скаутам, и ничего не сказала.
Возвращаясь от врача, Элайза шла медленно, засунув стиснутые в кулаки руки в карманы, цепляя подошвами за выщербленный тротуар. Воздушные налеты учащались, интенсивность их нарастала, все могло случиться, случилось же с Джонни, а она вдруг почувствовала, что еще и не жила. Она же видела разительный контраст между собой и Нелл. И жутко завидовала, наблюдая, как та расцветает, когда она чахла. С этим надо что-то делать, решила Элайза.
Гордона отправляли на войну, поэтому он и Нелл поженились. Артур не смог приехать на свадьбу, чему Элайза только обрадовалась. Несколько приятелей Дикки пришли на вечерние танцы, и она позволила себе оголить колено, ногой отбивая ритм, заданный оркестром. От миссис Смарт не укрылось, что Элайза демонстрирует свои ноги, что привлекало мужчин. Элайза тоже заметила, что ее ноги пользуются успехом. И когда пожаловалась, что ей жарко, хотя уже шел октябрь, позволила Томми Уилкинсу прогуляться с ней. Там позволила и кое-что еще. Не так много, как хотелось Томми, но достаточно, чтобы стравить пар. Достаточно, чтобы доказать, что и она умеет зажигать мужчин.
Вернулась она со сверкающими глазами и дымящейся сигаретой. Не отвела глаз, когда миссис Смарт сурово посмотрела на нее. Еще один стакан портвейна, и Элайза бы ей многое высказала, а так села, положив ногу на ногу, чтобы Томми мог полюбоваться ими. Потом, когда выпал снег и одиночество в Рождество заставило его плакать, она уложила Томми в свою постель. Поняли, что мужчина и женщина могут наслаждаться там друг другом и в этом нет ничего омерзительного. И мужчине есть чем себя занять, вместо того чтобы лежать рядом с женщиной и плакать. И пусть она опять кровила, пусть ей было больно, эта ночь не шла ни в какое сравнение с брачной. А удивленному Томми она сказала, что у нее, должно быть, месячные. Не могла признаться в том но стыдном факте, что легла с ним в кровать девственницей. Но встала с нее, как радостно отметила Элайза по утру, уже женщиной.
Томми торговал углем, но разве это имело какое-то значение? Заботило Элайзу только одно: у него бронь, и армию его не брали, а потому, несмотря на войну и воздушные налеты, он всегда мог найти для нее час-другой. Все шло прекрасно, и Элайза расцвела. Чувствовала, что цветет, как и Нелл, хотя бы по вниманию, которое теперь видела со стороны мужчин. А какое-то время спустя и сама научилась получать удовольствие. Знала, что ее родственники и подруги гадали, а с чего с ней произошла такая перемена, но не ощущала за собой никакой вины, считала себя в полном праве делать то, что делала. Ни на йоту не сомневалась, что супружеский долг заплатила сполна.
Потом Томми уехал домой, в Хокстон, чтобы жениться на своей невесте, Майре. Расстались они добрыми друзьями. Углублять их отношения не имело смысла. Ума миссис Смарт хватало, и она уже удивлялась вслух, отчего это Элайза так округлилась, если все в дефиците и большинству людей приходится затягивать пояса. А тут еще младшая сестра Артура, Дафф, с позором вернулась домой, забеременев от женатого мужчины. Так что Элайза распрощалась с Томми, сохранив их роман в тайне, и с распростертыми объятиями встретила вернувшегося с войны мужа. Как и положено жене. В глубине души она, конечно, завидовала Нелл, ее очаровательной дочке и блестящему мужу-офицеру, который так нежно ее любил. С Гордоном Элайза отлично ладила: он тоже происходил не из рабочих.
Но Элайза стала другой, более зрелой и независимой. Она наняла в магазин девушку, не проконсультировавшись с Артуром, и перекрасила фасад. С вывески исчез «Артур Смарт». Теперь на ней значилось: «Смарты. – цветоводы высшего уровня». И только попробуй мне что-нибудь сказать, говорил ее брошенный на мужа взгляд.
– А девушку мне пришлось нанять, чтобы заменить Нелл. – И тут она смотрела ему прямо глаза. Он отвернулся.
Нелл и миссис Смарт жили с дочкой Нелл в пригороде. Миссис Смарт сказала, что устала от вида развалин. И она очень привязалась к девочке, Вирджинии. После стольких детей и внуков у нее вдруг нашлось время для этого маленького человечка. Она шила малышке платья, вплетала ленты в золотые косы, называла красотулечкой. Даже Нелл удивлялась такой любви, хотя и она обожала дочку и отдавала ей все, что могла.
А вот блестящий офицер Гордон не долго оставался образцовым мужем. То ли Нелл слишком уж сорила деньгами и потратила жалованье мужа на всякую ерунду (его версия), то ли он просадил большую часть жалованья на выпивку и карты в офицерской столовой, а потом во всем обвинил жену (ее версия). Как бы то ни было, Гордон избил жену, а когда та возмутилась, тряс чековой книжкой перед миссис Смарт, жалуясь на то, как много денег тратит ее дочь. Заплаканная Нелл оправдывалась. Он извинился перед миссис Смарт за то, что поднял руку на ее дочь, но оправдывался тем, что она его довела. Общими усилиями семейный пожар удалось потушить, и жизнь вернулась в обычную колею. Миссис Смарт продолжала жить у Нелл, чтобы экономить деньги на аренде дома и быть ближе к ненаглядной внучке. Более того, когда Гордон вновь начинал скандалить, брала Вирджинию и отправлялась к одной из своих дочерей, дожидаясь, пока оба, точнее, Гордон, успокоятся.