Убийства в поместье Лонгер. Когда я в последний раз умирала

– Но я верю, тетя, что вы считаете достойным наказания преступлением попытки отказать полиции в получении информации. – Ричард Кауз, прятавший по карманам запасы раннего лука и моркови, которые он добыл на огороде, и старавшийся выглядеть весьма невинно, поскольку находился в гостиной старой леди, говорил серьезно.

– Чушь, племянник! – вскричала тетушка Паддикет. – Ты меня неверно понял! У нас нет никакой информации для них! Если у нас нет такой информации, то мы ни в чем и не отказываем. Отправляйся на тренировку! Как далеко ты кидаешь ядро?

Выражение лица Ричарда не изменилось.

– Если быть точным, – мрачно сказал он, – я бросил его себе на ногу в последний раз, когда пытался. Больно, тетушка.

Фрэнсис Йеомонд присоединился к беседе.

– Не желая вступать в противоречие с вашим мнением, тетя, – заметил он в своей идеальной учительской манере, – я бы все же хотел указать, что преступление против общества было совершено на этих землях и наш долг как граждан – предать виновника в руки правосудия.

– Правосудия – да, – кивнула тетушка Паддикет. – В пасть закона – вовсе нет. Говорю вам всем, племянники, тебе, Тимон Энтони, и тебе, компаньонка Кэддик, что если бы я знала имя человека, уложившего того Хобсона, то отправила бы всех остальных домой к матерям и отцам и сделала бы убийцу наследником. Это должна быть персона строгих религиозных взглядов и выдающейся телесной крепости.

– Вперед! Сознайся же, порождение ада, – прошептал Тимон Энтони на ухо Гилари Йеомонду. – Я бы и сам признался, но она мне не поверит.

Неожиданно в окне появилось лицо сержанта. Мальпас открыл раму на всю ширину, и полицейский, предварительно сняв фуражку, переступил через низкий подоконник, чтобы оказаться в комнате.

– Прошу прощения за вторжение, мадам, – почтительно обратился он к миссис Паддикет, – но мы поставили человека в парке, и я передаю вам комплименты инспектора и то, что он будет рад, если каждый человек, выходящий из дома в этом направлении, держался бы главной дорожки и не трогал улики.

– Улики, – с горячим интересом произнесла Селия Браун-Дженкинс. – Как волнующе! Там есть кровь, сержант?

– А еще инспектор был бы рад, мадам, если бы ему предоставили комнату для допроса некоторых обитателей домохозяйства и слуг по поводу «событий ночи пятницы», – продолжил сержант, стоически не обратив внимания на то, что он счел легкомысленным и ненужным вопросом.

– Сержант, – сказала миссис Паддикет, – инспектор может получить любую комнату, которую только пожелает.

– Тогда, если это удобно, он бы хотел ту, в которой мы сейчас находимся, мадам. Это было бы вполне подходяще, поскольку из нее видно сцену преступления, как легко заметить.

Первой «жертвой» инспектора стала Селия Браун-Дженкинс, второй – Присцилла Йеомонд. Обе девушки повторили уже ранее озвученные истории, а потом ответили четко, разумно и без колебаний на вопросы, заданные инспектором Блоксхэмом.

Удовлетворенный таким положением дел, он послал за Гилари Йеомондом.

– Итак, мистер Йеомонд, – начал Блоксхэм ободряюще, – я бы хотел знать обо всех ваших перемещениях в ночь преступления. Простое перечисление, пожалуйста. Необходимо выяснить, где все находились и что делали, а затем мы приступим к работе.

Гилари призадумался.

– Ну, – сказал он, – обед был в обычное время, а потом я оставался здесь. Мы завели граммофон и танцевали. Это все. Я ушел из дома в двадцать минут двенадцатого вместе с братьями.

– Почему вы столь уверены относительно времени вашего ухода, мистер Йеомонд?

– Мы хотели веселиться чуть подольше, но Фрэнк вспомнил, что калитку из водяного парка запирают в половину двенадцатого, а это единственный способ выйти, если не пробираться через кухню. Мы сверили часы и решили, что нам надо идти.

– Понимаю. Тогда на данный момент это все, мистер Йеомонд. Я бы хотел увидеть следующим мистера Фрэнсиса Йеомонда, и, возможно, вас не затруднит сообщить мистеру Мальпасу, чтобы он был готов последовать за мистером Фрэнсисом.

Истории, рассказанные Фрэнсисом и Мальпасом, не отличались от того, что поведал Гилари. Все три брата ушли из дома через террасу и парк, и никто из них не видел и не слышал ничего подозрительного по дороге к домикам. Мальпас нашел Ричарда Кауза мирно читающим, с книгой на коленях. Фрэнсис был неким образом озадачен фактом, что Клайв Браун-Дженкинс отсутствовал всю ночь, но решил, что тот, вероятно, ушел на собачьи бега с Тимоном Энтони и они решили переночевать в отеле. Сам он отправился в кровать сразу после возвращения, дверь прикрыл, но не запер и не закрыл на засов. На вопрос, почему так, объяснил, что они не запирают дверь на ночь, ведь, с одной стороны, в домике нет ничего ценного, а с другой – единственным освещением внутри служила масляная лампа. Они решили, что в деревянном сооружении может начаться пожар и лучше ничем не затруднять путь наружу на случай опасности.

Затем для допроса пригласили Клайва Браун-Дженкинса. Инспектор подозрительно посмотрел на него и поинтересовался, почему молодой человек скрыл факт, что сопровождал Энтони на собачьи бега.

– Я ничего не скрывал! – гневно возразил Клайв. – Я не ходил на собачьи бега с Энтони. У меня не было никакого намерения туда отправиться. Он хотел ускользнуть сразу после обеда, не привлекая внимания миссис Паддикет, поскольку она ненавидит собак. Энтони спросил меня, не могу ли я подбросить его до станции в Макит-Лонгер на моем велосипеде. Конечно, я согласился, и без двадцати девять мы нашли какое-то объяснение, чтобы ускользнуть.

– Обед был закончен, мистер Дженкинс?

– Да. Присутствующие баловались с орехами и прочим. Было легко удрать.

– Вы вдвоем отправились на станцию в Макит-Лонгер на вашем велосипеде? Сколько времени это у вас заняло?

– Он хотел успеть на девять десять. Мы легко успели. Были там за шесть минут до начала. Потом я покатил домой и зашел обратно в дом. И я уже сообщил вам обо всем, что случилось позднее.

– Да, но почему вы не рассказали мне про историю с велосипедом? Это может быть важно. Разве вы не понимаете, что мы не можем поймать Энтони за хвост в то время, когда было совершено преступление? И мне бы хотелось увидеть его следующим.

Энтони появился с нарциссом в петлице, тихо напевая веселую мелодию.

– Итак, инспектор, – произнес он. – Наручники готовы?

– Пока нет, мистер Энтони, – ответил Блоксхэм, оценивающе разглядывая собеседника. – Но, полагаю, за этим дело не станет.

– Знаете, что я думаю? – Энтони уселся на стул, а потом наклонился так, что задние ножки стула поднялись, а сам он оказался чуть ближе к инспектору. Голос его понизился до доверительного шепота. – Я верю, что старая леди проделала все это сама.

Инспектор моргнул, но промолчал.

– Ну, так или иначе, – продолжил Энтони, поняв, что его залп ушел в «молоко», – ей очень не хочется, чтобы убийцу раскрыли. Она собирается оставить ему свои деньги.

– Мистер Энтони, – проговорил Блоксхэм, глядя в лицо молодому человеку. – Как получилось, что Уайт Леди побила Стар Стэй? Забавная штука, да.

Энтони опустил голову и усмехнулся:

– Вы не поймаете меня таким образом. Вы же знаете, что эти собаки не участвовали в бегах в пятницу вечером.

– Разве нет, мистер Энтони? – Голос инспектора звучал мягко. – Вы уверены? А куда вы ездили в пятницу вечером, на какой стадион?

– Уайт-Сити.

– В самом деле? – уточнил инспектор, изображая заинтересованность в ответе. – Никогда бы не подумал. Все выглядит так, будто вы добрались туда как раз к тому времени, когда они закрываются на ночь, разве нет?

– Я прибыл к концу шоу, если это то, к чему вы ведете, – отозвался Энтони, вынул нарцисс из петлицы и выкинул в открытое окно. – Почти к завершению. Откровенно говоря, я толком и не видел ничего. Так что я не знаю кличек собак.

– На каком поезде вы вернулись домой?

– Был в Макит-Лонгер в два шестнадцать, – торопливо ответил Энтони. – Конечно, мне пришлось идти пешком со станции, так что я оказался тут около трех часов.