Прапорщики по адмиралтейству

Бежать стоит в сторону реки. Тут кругом земли боярыни, в основном поля. А с другой стороны реки лес вплотную стоит, переплыву – и с собаками меня не найдут. Я грибник опытный, лес знаю. Бежать стоит сразу, как стемнеет, причём ничего с подворья не брать. Ну сбежал батрак, и чёрт с ним, нового поймают. А вот если что пропадёт, с собаками будут искать, в полицию пожалуются, передав мои приметы.

А мордашка у меня, кстати, симпатичная (я изучил своё отражение в реке). Похоже, в предках у парня затесались дворяне. С крестьянскими детьми мало общего, хотя и среди них хватало тех, кто имел довольно неплохие черты. Длинный ряд селекции заметен: видать, помещик развлекался с дворовыми девками. Кстати, девки у помещицы ничего, я бы сам с ними на сеновале погрешил.

Как только дверь закрыли, я сразу метнулся в центр. Надо спешить. Небо заволокли тучи, на пыльную землю уже упали первые крупные капли дождя. Дворня радовалась: давно дождя не было, боялись за урожай, как бы не пропал. А тут, похоже, надолго зарядит. Это мой шанс.

Причём раз такое дело, то и в дом помещицы наведаться стоит. Так бы я не рискнул: найдут – забьют плетьми. Но дождь даст мне шанс уйти. Главное, тару бы найти, в которой добычу можно унести, не попортив водой. А что, я весь день на этих буржуев пахал. За одну еду? Хазер. Сам возьму, что мне нужно.

Капли дождя шумно барабанили по всему вокруг, и начавшийся ливень скрыл мои удары по дранке. В сарае была балка, я подпрыгнул, ухватился за неё и подтянулся, после чего лёг на неё и, дважды ударив стопами по дранке, выбил две трухлявые, подпорченные влагой доски.

Пролезть в дыру я смог без труда. Скатился на землю, ничего себе не поломав. Промок до нитки практически мгновенно, сразу после того как поднялся с земли после прыжка и кульбита. Осмотрелся. Я на удивление неплохо видел, хотя темнота была кромешная.

Побежал к зданию усадьбы, держась в стороне от будок с собаками. Те за день не раз гавкали на меня, как бы тут не подняли вой. Однако нет, и они прятались от дождя в своих будках.

Бежал осторожно: вдруг что острое на земле? А подвижность мне терять нельзя. Хотя повредить подошвы – это сложно, у парня они так набиты, что гвозди забивать можно. Но тем не менее берёгся. Дважды я чуть не столкнулся с дворней, которая торопливо прятала от дождя вещи.

Добежав до усадьбы, нашёл дверь чёрного входа. Она была не заперта: видимо, ею ещё пользовались. Скользнул внутрь. Вот тут пришлось постоять, ожидая, пока с меня стечёт вода, да и босые ноги на некрашеных досках разъезжались. Я был если и не как корова на льду, то близко.

В коридоре было светло, хотя никаких источников света я не видел. Только из-под дальней двери, снизу, пробивался свет, судя по дрожанию, от свечи, но слишком яркий, на мой взгляд. Хм, ночное виденье?

Догадка почти сразу нашла подтверждение. Через дверь с улицы в коридор скользнули две девчонки лет шестнадцати, мокрые насквозь. Хохоча, отжали косы и стянули платья, а кроме платьев, на них ничего и не было. Я вжался в стену и чуть слюной не подавился, рассматривая статные фигурки. Хм, у одной на груди (классная троечка) отчётливо видны засосы. Эх, жаль, не я на этом лугу пасусь.

Скосив глаза вниз, я мысленно вздохнул, стараясь в реале дышать через раз, чтобы девчонки меня не услышали. Выскользнул, зараза. Торчащий член красноречиво свидетельствовал о том, что девицы мне понравились, как и о том, что на моих дырявых штанах ещё и спереди была прореха.

Вообще я жутко комплексовал в прошлой жизни, что у меня небольшой «инструмент», хотя от подружек жалоб по этому поводу не было. Теперь я начал комплексовать ещё сильнее. Я, конечно, мечтал заиметь «инструмент» побольше, но не настолько же. Такой и представить себе тяжело – не полметра конечно, но близко. Где я под него партнёршу найду – вот проблема.

Раньше я опытом и умением брал. Специально одну вдовушку нашёл (это уже после армии было), и та два года давала мне уроки, реально, я даже платил ей за это. Она была моей первой женщиной, и даже после того, как она замуж вышла, ещё полгода мы активно встречались, пока она в другой город с мужем не укатила. И пришлось мне снова подругу искать. А я ленивый, расшевелить меня сложно. Через пару месяцев нашёл, та со мной аж три месяца продержалась. И снова поиск.

Опытным путём я выяснил, что с молодыми девахами сложно, хотя и среди них оторвы есть. Вот с теми, что чуть старше, к тридцати, – с ними интереснее и проще. Может, и тут мне это поможет? А девицы так меня и не увидели, хотя я в двух метрах был, ушли голышом дальше, неся платья на руках, и скрылись за дверью. Их тут в коридор четыре выходило, и, кажется, обратная сторона лестницы была.

Я стоял в луже воды, что с меня стекла, и уже хотел было двинуть дальше, как дверь снова открылась. Вот хорошо, что я не закрыл её на засов, сейчас бы загрохотали по ней кулаки и всех бы на ноги подняли. В коридор, матерясь, вошёл тот халдей, его тут все уважительно и подобострастно называли Василием Ивановичем. Он командовал всеми слугами поместья.

Я снова вжался в стену, благо тот меня не видел. Слепо шаря руками и тихо матерясь, что не вынесли свечу, он встал у длинной лавки и начал снимать грязные сапоги: видать, не хочет оставлять следы. Зачем? Ведь всё равно девку какую пришлёт, она и отмоет. Ну и одежду верхнюю снял, ливрею, повесил её на гвоздь на стене. Она намокла, тяжёлой стала.

Я покосился на стоявшую в углу лавку. Она была короткой, на одного, но не табуретка (слишком низкая), а именно лавка. Когда халдей повернулся ко мне спиной, я сделал быстрый шаг, взял лавку в руку, и в два шага приблизился к халдею сзади.

– Кто тут? – дёрнулся он, но повернуться не успел: сидушка лавки обрушилась ему на голову.

Шумно получилось: и сам удар, и тот грохот, с которым его тело упало на пол, лицом вниз. Но вроде никто не обеспокоился. Замерев, я посчитал до десяти, после чего наклонился и быстро обыскал халдея. Самым ценным оказались сапоги и ремень с ножом. На ремне ещё два подсумка было, кожаных, наподобие кошелей. Ремень он сам успел снять, тот на лавке лежал, сапоги рядом стояли.

Я застегнул ремень на последнюю дырочку (для меня он всё равно был длинным), продел в него голову, надев наискосок через грудь, так, что он лежал на левом плече, свисая под правой подмышкой. Достав нож, я приставил острие к спине халдея, где сердце, и, мгновенно выдохнув, навалился грудью на рукоять, отчего клинок сантиметров двадцати пяти длиной весь вошёл в тело. Это тебе за рабство и плети. Мы, диванные вояки, – звери. Халдей дёрнулся, захрипел и замер. Мёртв.

Я плюхнулся на задницу и прислонился к стене, тяжело дыша. Отчего-то громко билось сердце, я весь покрылся липким потом, хотя и без того был мокрым от дождя. Только сейчас я осознал, что сделал, и никак не мог прийти в себя. Хотя понимал, что нужно поскорее встать, собрать хабар и бежать, иначе застукают тут, и совсем плохо будет. Чёрт, а как я в обычном форумном споре (подробностей приводить не буду) с пеной у рта доказывал, что нужно убить этих уродов… Теперь понимаю: убить не так и просто.

Собрав все свои силы, я посмотрел на рукоятку ножа. Но, поскольку я уже «развязался», протянул к ней руку и со второй попытки выдернул нож. Кровь плеснула на руки, я вытер их и нож об одежду халдея. С трудом сдерживая приступ рвоты, убрал нож в ножны и ещё раз обшарил тело. В карманах было пусто, так что прихватил сапоги (мой размер, не мой – не знаю, но продать можно, справные) и ливрею. Она большая, вместо одеяла в пути будет.

В глубину дома я идти не рискнул: всё же здание полно людей, даже на кухню не сунешься, куда сперва и хотел залезть. Поэтому я вышел, закрыв за собой дверь, накинул ливрею на плечи, как плащ, и побежал прочь.

Поместье не было огорожено, так что вскоре я уже бежал к реке по дороге, по которой днём мы возили навоз. До реки было километра два. Переплыл я её с помощью топляка, иначе ливрея бы меня на дно утащила – тяжёлая, зараза. Вскоре я вошёл в лес и двигался так всю ночь. И только с рассветом, когда ливень перешёл в мелкий дождь, повалился под ёлкой, где было сравнительно сухо, и почти сразу уснул.