Мир

— … Но признаюсь вам честно, Том, — улыбаясь во все шестьдесят четыре зуба настоящей голливудской улыбкой заметил он, — русские не меньше нас заинтересованы в сотрудничестве, особенно в столь сложной миссии, как полет на Луну. Полагаю, что никаких провокаций, трений или недоразумений вам ожидать не следует.

— Я вполне доверяю вашему компетентному мнению, Льюэллин, — ответил Том. Подумав, что неплохо бы сейчас пересчитать все пальцы на руках, после рукопожатия с таким квалифицированным дипломатом.

После разговора с послом Томпсон и сопровождавшая его в качестве секретаря Чикконе поехали на выделенной им машине в главное управление Главкосмоса, расположенное на Ярославской улице. Почему там — никто Томпсону сказать не смог, но судя по тому, что рядом, как и в «том» мире располагался Музей Космонавтики и гостиница «Космос», кто-то решил, что такое соседство будет вполне логичным.

Здание офиса, по американским понятиям, оказалось сравнительно небольшим, намного меньше возвышающейся неподалеку гостиницы. Как потом узнал Том, и чиновников в нем было совсем немного, зато стояла собственная радиостанция, а в подвальном помещении располагался вычислительный центр сразу из двух больших ЭВМ, терминалы которых можно было увидеть почти во всех кабинетах.

Встречал американцев у входа в здание невысокий подвижный лейтенант, оказавшийся адъютантом самого руководителя, генерал-полковника (запаса) ВКС Каманина. Легендарный летчик, еще в тридцатые прославившийся участием в спасении участников полярной экспедиции на пароходе «Челюскин», оказался высоким, выше Томпсона, крепким мужиком с рублеными чертами лица и короткой армейской прической. Мундир генерала сидел на нем как влитой, с привычной элегантностью кадрового военного. С одобрением покосившись на мундир Тома, также украшенный планками наград, он крепко пожал ему руку. С Лиззи же поздоровался совсем по-европейски, поцеловав руку. Чем вогнал казалось ко всему привычную разведчицу в легкую краску.

Обменявшись приветствиями, причем на английский слова русского генерала переводил адъютант, они по предложению Тома перешли на русский.

Беседа, надо признать весьма деловая и конструктивная, именно из-за своего характера затянулась больше чем на час. В результате Николай Петрович предложил американцам пообедать у них в столовой. Том согласился.

Столовая, располагавшаяся в том же здании, оказалось небольшой, светлой и уютной. Они расположились за столиком у стены, прямо под большим плакатом, словно попавшим сюда из какой-то смутно знакомой книги. Текст на нем на некоторое время даже ввел Тома в когнитивный диссонанс, так как не слишком соответствовал, по его мнению, серьезности учреждения. На плакате ярким синим шрифтом было нанесено: «Смелее, товарищи! Щелкайте челюстями! Г. Флобер».

Заметив заинтересованный взгляд Томпсона, Каманин улыбнулся и пояснил: — Молодежь шутит.

Обед, в традиционно русском стиле из трех блюд, принесенных на стол последовательно фигуристой официанткой, оказался приготовлен выше всяких похвал. Теперь уже настала пора удивляться русским, не ожидавшим, что американцы отнесутся к необычному для них набору блюд совершенно привычно. Когда же Том рассказал, что одним из любимых его ресторанов является «Боржч» в Лос-Анджелесе, Каманин понимающе кивнул.

После обеда полчаса посидели в «красном уголке», отдыхая и разговаривая на отвлеченные темы, причем и Том и Николай поделились фронтовыми воспоминаниями.

Как видно, этот треп после обеда стал последним аргументом, сломавшим лед недоверия между ними и вторая половина беседы оказалась куда проще и закончилась конструктивно. Согласовав все свои планы, русские и американцы расстались, довольные друг другом. Затем Том вернулся в посольство, на улицу Моховая. Где написал и передал шифровальщикам отчет для начальства и небольшое личное послание президенту.

После чего наконец поехал устраиваться на квартиру, где его уже с нетерпением ждали его близкие.

[1] Персонаж российского мультфильма «Остров сокровищ», на любую новость реагирующий словами: «Мне все это не нравится!»

[2] Стихотворение П. Когана «Лирическое отступление» — Но мы еще до Ганага, Но мы еще умрем в боях, Чтоб от Японии до Англии Сияла Родина моя» (1940 г.). В сущности — манифест троцкизма.

[3] Льюэллин Э. «Томми» Томпсон-младший — американский дипломат. Служил на Шри-Ланке, в Австрии и в Советском Союзе (в нашей реальности — с 1957 по 1962 год и снова с 1967 по 1969 год В свой первый срок он установил уникальные взаимоотношения с Н. Хрущевым. Был ключевым участником в процессе разработки политики нераспространения ядерного оружия и сыграл важную роль в начале процесса переговоров по ограничению стратегических вооружений)

Ракетная коллизия

Медленно ракеты уплывают вдаль

Встречи с ними ты уже не жди

И хотя нам прошлого немного жаль

Лучшее конечно впереди…

(Народное творчество)

Дирижабль плавно и величаво заходил на причальную мачту, напоминая Тому своим внешним видом и поведением на посадочной глиссаде какого-то морского обитателя из последнего фильма Кусто[1] «Живое море».

— Скат, — произнес он, решив проверить, как отреагирует спутник на его впечатления. Кажется, от неожиданности Сергей вздрогнул, но быстро пришел в себя.

— Так … и есть, т… господин генерал, он, — Том усмехнулся про себя, подставив вместо пауз так и напрашивающее «так точно» и «товарищ генерал». — Серия называется «Скат», этот дирижабль, как вы уже, наверное, заметили, двенадцатый в серии. «Скаты» широко используются в Советском Союзе для перевозки крупногабаритных грузов на большие расстояния, как, например, сейчас.

Действительно, под брюхом летающего монстра висела в полуутопленном внутрь конструкции состоянии собранная воедино секция ракеты-носителя.

— Я правильно понял, «товарисч» Ким, что у этой машины в нижней части предусмотрен объемный грузовой отсек? — с подчеркнуто невинной интонацией спросил Томпсон.

— Да, кхм …, совершенно правильно, — чувствовалось, что «экскурсовод» пока так и не сообразил, как же реагировать на поведение американского генерала, выпытывающего не слишком афишируемые технические подробности. В армии, например, точно такие же «Скаты» несли в своих грузовых отсеках уже боевые ракеты, в том числе и крылатые воздушного базирования.

— Хорошо придумано, — продолжил Том. — И очень удобно. Готовые секции — сразу на сборку. Надо будет посоветовать нашим купить пару-тройку для перевозок. Или самому купить? — произнес он, словно задумавшись. — Фирма «Грузоперевозки» … Может принести неплохую прибыль…

Представитель Главкосмоса, Сергей Ким, невысокий, спортивного вида кореец в ладно сидящей и в тоже время явно непривычном для него гражданской одежде, деликатно промолчал. Причем Том был готов поспорить на что угодно, запомнил все дословно.

— Зрелище интересное, но нам пора на совещание, — вздохнул Томпсон, опуская подаренный ему сразу по приезду на космодром морской бинокль. Ким тоже вздохнул, на это раз облегченно, явно обрадовавшись, что «американский шпион в законе» не собирается в деталях изучать специфику выгрузки и перевозки негабаритных грузов на космодроме. И пошел, держась на полшага сзади Томпсона, к ожидающему их автомобилю.

На Байконур Том и сопровождающая его делегация специалистов НАСА прибыли пять дней назад. Успели адаптироваться к климату, куда более неудобному, чем на мысе Канаверал. Осмотрели основные узлы, побывали даже в сборочном ангаре, где заканчивалась проверка готовности очередной ракеты. И даже поучаствовали в качестве дублеров в некоторых операциях по подготовке к старту. Гленн Ланни, главный специалист от НАСА, заметил, что открытость русских просто беспрецедентна. Чему Томпсон, надо признать, не удивился, учитывая разницу в отношениях двух стран в «той» и «этой» истории. Президент Дуглас и генеральный секретарь Сталин, пытающиеся продолжить политику сотрудничества, сумели задержать наступление «холодной войны» на семь лет. Так что взаимного недоверия намного меньше. Но, как заметил Том, русские относились к американцам более сдержанно, чем в его воспоминаниях о «том времени». Впрочем, работе это не мешало, так что анализировать причины он не собирался. А может быть просто и не хотел.