Другой сценарий

— Евгений Михайлович! Всего за тысячу рублей они вас продали. Владей, говорят. Только спуску не давай, а то он ленивый.

— Тебе бы, Коля, все шутить. А мне невесело.

Но, узнав, что еженедельная дань отменяется, в обмен на оплаченные услуги, которые он обязан мне оказать, он взбодрился. Сказал, что по нашим делам все на мази, и он готов сделать, что еще попросят. Договорились, что встретимся в начале сентября и все обсудим.

Потом мы с Сурковым еще раз проговорили наши планы. Он высмеял мои попытки найти самостоятельный канал контрабанды из Союза.

— Велосипед изобрел тот, кто плохо бегал, Дух! А теперь он не знает, куда девать этот велосипед на зиму! А мы не станем ничего изобретать. Все уже есть!

В общем, он взялся обсудить с Ивой. И, как ни странно, все оказалось почти просто. Мы передаем ящик некоему лицу. Оплачиваем. И через несколько дней нам отдают ключ и пропуск, в здание в Хельсинки. Там есть такой бизнес, Душина, сдают кладовые в аренду. Целые здания, состоящие из одних кладовых строят! Тайна вклада гарантируется. Ивик говорит, что евреи-иммигранты сейчас чего только не переправляют. От чучела любимой кошки, до золотых сервизов. Фирма гарантирует доставку. Так что, как будет нужно, обратимся.

А еще нас вызвонил Фред, и потребовал встречи. Подметая мусор на его участке, мы были проинструктированы. О том, что все на мази. Но вы обязаны не загреметь в ментовку, избегать скандалов, и быть кругом положительными. В середине сентября подадите заяву на Желябова. Перед этим еще увидимся.

Ну, я и сказал Суркову, что институт — не прогуливать, понял? Он возвел очи горе, и начал втирать, что это мне нужно в незнакомом месте вести себя как будто я не пью, и не интересуюсь ничем, кроме бухучета. А он, в Политехе, в авторитете. Пацаны, с которыми я поступал, Колян, уже сплошь и рядом председатели студсоветов и комсомолов. И влет одобрят и согласуют любую поездку.

— Бля, Сурков! Действительно, нафиг нам простота и комфорт? Нафиг садиться в удобное купе поезда Ленинград — Хельсинки, если можно бодрой рысью бежать по тундре? Легкое обморожение, и потеря веса — приятно разнообразят унылую жизнь. А стрельба по нам любимым из всего, что будет в округе, и вовсе бодрит. Правильно?! Нет, мы сходим в Шайбу, помашемся с Гиви с Некрасовского рынка, и загремим в ментовку! И чтоб в институте это не вздумали замять, мы на лекции ходить не будем. Потому что лекции — для слабаков!

— Дух! Мне больно это говорить, но в тебе пропал мощный замполит.

— Ты мне за козла-то ответишь, Сурков. Вот, не дай бог, узнаю, что ты лекции мотаешь.

— То что?

— То я на осенний шашлык, тебя не позову! Обойдешься!

— Даже если я Хванчкару достану?

— Особенно тогда! Чтоб знал, как друзей замполитами обзывать! Ну как совести-то хватило?

Обо всем этом я и думал, разглядывая толпу студентов, слушающих ректора. То есть о том, что сюда Сурков бы ходил без всяких требований. Толпа в основном состояла из девушек. В основном, вполне приятных.

Это забавно. Но мир серьезных финансов — это мужской мир. При всем том, что мужики-финансисты, это все же лишь верхушка айсберга. Потому что основа этому айсбергу — женщины. Они занимают средние и нижние ступени, и тащат на своих плечах мировые финансы. Но это все о том, что в институт мне будет ходить совершенно не противно.

Лекций сегодня не будет. Собрания. Разошлись по аудиториям. Ну что сказать, у нас на потоке очень даже симпатичные девушки. Ленка Овчинникова, не останавливаясь, выдавала справку по всему, на что я обращал внимание. В нашей группе, Коль, двадцать пять человек с тобой. Было тридцать. Пятеро завалили сессии, и отчислены. Ольга Петрова вышла замуж и родила в июне. Может восстановится, на следующий год.

Ребят, с тобой, в нашей группе семеро. Староста — Витя Высоцкий. Поступил после армии. Вон он, видишь? Я потом вас познакомлю. Во второй группе староста — Миша Филимонов, вон, сидит с Высоцким. Это — Наташа Анисимова, наш комсорг потока.

Анисимова — очень красивая, высокая девушка. Строгий костюм, юбка ниже колен. Аккуратно уложенная на затылке коса русых волос. Сероглазая, курносая, серьезная. Вполне соответствует образу комсомолки-отличницы. Если бы только от взгляда на нее у меня не возникало стойкое ощущение, что ей гораздо больше подойдут кожаные труселя и лифчик. Высокие сапоги, кожаная полумаска и плетка в руках… Весь мой опыт говорил, что я не ошибаюсь. К сожалению. Я-то, не по садо-мазо. А такое добро пропадает! Учится она со мной в одной группе.

Парни из моей группы — обычные парни. Одеты получше среднего ленинградца. Познакомимся. Посмотрим. Из параллельной — то же самое.

В параллельной группе, на фоне остальных, весьма приятных девушек, выделялись две барышни. Одна, просто сногсшибательная красавица — Ирина Приходько. Яркое, контрастное лицо, густые ресницы, длинные ноги. Одета, в как бы тесноватые блузку и юбку, уничтожающие любой намек на любую реакцию, кроме восхищения. Недостаток один. Блондинка. Я сторонюсь блондинок. И так не очень нравятся. А еще я уверен, что они сами про блондинок и сочиняют анекдоты. Если присмотреться, в жизни лучше всего устроены блондинки. И не нужно уверять меня, что дурам везет. Один раз да. Но массово?! Овчинникова просветила. Приходько из Днепропетровска. Дочь какого-то партийного босса. Есть парень. В институте все знают, что этот парень — Андрей Брежнев. Внук. Вроде бы её дед с Леонидом Ильичом — друзья детства.

Хмыкнул неопределенно. Я-то знаю, что Андрей Брежнев уже женат. Не сама ли она эту байку пустила? Впрочем, одного взгляда достаточно, чтоб увидеть дымный шлейф мужских фантазий, что тянется за ней от самого Днепропетровска. Очевидно, что её путь устлан осколками мужских сердец и обломками рухнувших иллюзий.

Другая, обратившая на себя мое внимание девушка — Вика Лишова. Вроде бы совершенно не заметная не то что на фоне Приходько, но и на фоне остальных. Но фокус в том, что именно вроде бы. Потому что взгляд задерживался. И было видно, что там все более чем в порядке. И как бы не лучше, чем у Приходько. Просто приложены титанические усилия, чтобы не сильно выделяться. Но даже так было видно совершенно няшную, ладную, опрятную, очень милую пай-девочку. Однако образ мгновенно разрушался легким блеском карих глаз и движением красивой брови. Намекая, что там такой вулкан-ого-го. И вообще, что-то в ее чертах, вроде бы совершенно обычных, говорило о монгольской коннице, жарком солнце и казачьих станицах. Гадом буду, там татары в родне! Овчинникова тем временем просвещала, что Лишова — дочь какого-то деятеля из Смольного. Есть парень — вон он, из нашей группы. Мишка Снежин. Он сын нашего профессора, который катается по заграницам с лекциями. Мишка этим летом с отцом ездил в Париж.

Парень с красивым, чуть надменным лицом. Предполагается, что он круто одет. Не знаю. Как по мне — похож на педоватого клоуна.

Еще раз хмыкнул про себя. Что мне тот Париж? Да и все остальное. Тут, по требованию, старосты группы пришлось встать и представиться. Николай Андреев. Отслужил. Учился на атомщика, но передумал. Не был, не привлекался. Надеюсь, мы поладим. Снова уселся, и просветил Ленку, что мне нужно найти кафедру экономики. Договориться о досдаче ИЭУ. Получил в ответ взгляд, полный сочувствия. Коля, ты, главное, не переживай. Она любит, чтоб парни психовали.

С этим напутствием я и ступил под своды кафедры. И попросил о встрече с Натальей Олеговной Проничевой. К которой меня и проводили.

Я уж не знаю. Но количество фантастически красивых женщин для одного дня — чрезмерно. Преподаватель Проничева оказалась синеглазой красавицей лет тридцати пяти. Удовлетворенно отметив мое потрясение, она суховато согласилась принять у меня зачет во вторник после трех. Придешь сюда, найдем аудиторию. Откланялся и пошел домой в легком обалдении.

Очень хороший институт у меня.

Глава 32

Я пнул дверь, и вошел. Пришло время узнать, чье кунг-фу круче.