Без билета

Как бы там ни было, я решила не увлекаться всеми своими мыслями на этот счёт и просто наслаждаться светом дня и собственной свободой от дурмана. Я была удивлена, что у меня нет ни малейших признаков какого бы то ни было похмелья. Ощущения в теле, координация движений, фокусировка взгляда, скорость реакции, полнота дыхания, свобода движений, да и вообще цвето- и звуковосприятие – всё было в норме. Я вновь видела мир таким, каким привыкла его видеть. Это не могло не радовать. «Так вот в чём секрет! Раз нет никаких видимых и быстрых последствий от приема кислоты, возможно, именно поэтому ей так легко увлечься. Она даёт ощущение безнаказанности и вседозволенности, а точнее – то ложное чувство свободы, которое по факту потом перестает как раз-таки в свою полную противоположность – зависимость. Этакий беспроцентный кредит – ловушка, в которую нередко попадают клиенты банков. Но что обычно происходит потом с этими любителями халявы? Всё очень предсказуемо – будучи чересчур расслабленными по поводу своих выплат, они упускают сроки и тут же попадают на проценты, которые уже не в состоянии оказываются покрыть, впадают в ещё большие долги и годами, а то и десятилетиями, потом не могут выбраться из порочного круга, куда сами себя загнали».

Мне хотелось поделиться с кем-то своими размышлениями, но Витя и Денис явно не были подходящими собеседниками. Они так верили в исключительную пользу расширителей сознания, что заставить их хоть на толику усомниться в собственной правоте представлялось невозможным. Да я не хотела их переубеждать, зачем мне это? Я хотела, скорее, какого-то интеллектуального диалога на заданную тему, но интересным собеседником тут мог бы стать только исключительный человек, который явно не принадлежит ни к одному лагерю – ни противников наркотиков, ни их сторонников. Этакий гений, имеющий опыт самопознания как с помощью веществ, так и без их участия. Человек, нашедший свой путь, совершивший что-то выдающееся, сделавший научное открытие или создавший какой-либо шедевр. Но даже в истории я не могла вспомнить таких примеров. Тут получалось либо одно, либо другое – человек либо употреблял что-то, либо нет. А мне хотелось бы познакомиться с тем, кто написал, к примеру, одну книгу под действием веществ, а другую – находясь в полнейшей трезвости.

История знает немало случаев, когда зависимые от наркотиков или алкоголя люди создавали настоящие шедевры. И некоторые тут могут сказать, что не употребляй они стимуляторы, мир не узнал бы своих героев и лишился бы н-ного числа произведений искусства. Но факт заключается в том, что мы никогда не узнаем, создали бы эти гении свои картины, книги или стихи, находясь в незатуманенном веществами состоянии сознания, или нет. Просто потому что история не терпит сослагательного наклонения. То же самое верно и в отношении творцов, которые не были замечены за употреблением стимуляторов. Что было бы, решив они попробовать наркотики? Стали бы их произведения хуже или лучше? Да и вообще появились бы на свет? Ответа здесь нет. Любое предположение здесь – чистейшей воды фантазия, без опоры на факты, гипотеза, которую невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть.

Как бы там ни было, я рассудила, что раз наркотики существуют – значит, это кому-нибудь нужно. И не в том смысле, что нужны они в первую очередь людям, которые делают на этом деньги, а в самом глобальном – они нужны человечеству на данном этапе. И нужны для развития, так или иначе – возможно для того, чтобы впоследствии от них отказаться, возможно, чтобы изучить механизмы нашей психики, возможно, чтобы появились те самые произведения искусства, которые уж точно оказывают влияние на других людей вне зависимости от того, употребляют они что-то или нет. Наркоманский сон Ван Гога, воплощенный в одной из его картин, наверняка, всколыхнули неисчислимое количество струн в душах людей, которые к веществам даже близко не прикасались. Его работы – как камушки, брошенные в воду, чей след кругами расходится по поверхности.

Вопросов по теме у меня было больше, чем ответов. Но главное, что я поняла – что все эти стимуляторы – не моя история. Мне хочется, наоборот, идти глубже в трезвость, а не пьянеть. Другое дело, что не всегда наше восприятие окружающего мира позволяет нам без боли смотреть на себя или других людей. Конечно, в такие моменты хочется скрыться куда-то от этой боли, как страус спрятать голову в песок. И тогда мы бежим – используя наркотики или алкоголь – в другую, как будто бы лучшую, реальность. И чем сильнее нам не нравится то, что мы видим, будучи трезвыми, тем сильнее нам хочется нажраться. Я уже не помню, когда последний раз я была в пьяном угаре. И это хороший показатель. Но вот то, что алкоголь, пусть и в малых количествах, всё равно так или иначе фоном присутствует в моей жизни, – это повод повнимательнее присмотреться к собственным нуждам и потребностям. Возьму самый типичный для себя случай – жара, пляж, хочется освежиться и охладиться. А что освежает лучше, чем холодненькое пиво? Как по мне, так ничего! Это лучшее средство. В этой ситуации я бы назвала алкоголь лекарством, а не ядом. Но так ли это на самом деле? Ведь в реальности есть то, что мне не нравится – а именно жара. Именно от неё я пытаюсь спастись, выпив бутылочку ледяного пенного напитка. Но почему бы не воспользоваться просто лимонадом или водой со льдом? Да потому что они избавляют от физического дискомфорта от ситуации, а пиво – ещё и от психологического.

Но откуда этот психологический дискомфорт берётся? Разве это не естественно для человека пребывать под солнцем и чувствовать его жар? По-моему, человеческое тело прекрасно справляется с терморегуляцией само по себе. Я думаю, психологический дискомфорт возникает вследствие нашего опыта. Ведь впервые испытав легкое неудобство от пребывания на пляже в жаркий день, мы решили тут же его заглушить и обнаружили, что пиво прекрасно для этого подходит. А дальше у нас уже появляется привычка, которая впоследствии формируется уже и в зависимость. Мозг начинает воспринимать исходные данные в виде пляжа и жары как уравнение типа «пляж + жара + х = приятное время препровождение», где х – то самое холодное пиво. И без этой переменной формула счастья впоследствии уже не работает.

Никогда бы не подумала, что поездка на фестиваль заставит так о многом меня задуматься. Этот опыт мне теперь ещё переваривать и переваривать.

***

В Крым с Витей я, разумеется, не поехала. После нашей совместной вылазки на психоделический фестиваль вопрос этот даже не поднимался: всем всё было ясно и без слов. Вообще, этот опыт быстро отвадил меня от мысли о том, что мне нужен попутчик. Я решила ехать в Крым одна – просто так, без палатки, на авось. Единственная вписка, которую мне удалось найти на полуострове, в Феодосии, была под вопросом. Мальчик Коля, который вроде как согласился меня захостить, сказал, что подтвердит нашу договоренность позже. Давить на него я не собиралась и решила пустить всё на самотек – да-да, нет-нет. Буду ориентироваться на месте и решать проблемы по мере их поступления. Маршрут я накидала довольно быстро. В пути планировалось всего две остановки – в Воронеже и Краснодаре. Российский автостоп радовал своей быстротой: на оживленных трассах меня подбирали моментально.

В Воронеже я остановилась у подруги, с которой познакомилась давным-давно, во время путешествия по Индии и Непалу. В Краснодаре же мне удалось найти хоста по каучсерфингу. Иван стал первым россиянином, официально согласившимся принять меня у себя в гостях. Мне не терпелось с ним познакомиться. Я знала многое о европейцах и об азиатах, обитающих на платформе гостеприимства, а вот о соотечественниках, входящих в состав этого международного сообщества путешественников, почти не имела представления. Настало время восполнить пробелы в знаниях!

Первое, что меня поразило при знакомстве с Иваном, – это то, в каком состоянии была его квартира. Большая просторная двушка была обставлена со вкусом, и даже лёгкий творческий беспорядок вовсе её не портил, а только придавал шарма. Мой хост только-только вернулся из какого-то похода, и снаряга, которую он брал с собой, оказалась у меня на виду – всё новенькое и даже почти чистое. Иван явно был эстетом и любил хорошие вещи, хоть в этом и не признавался.