Страница 3 из 5
Понедельники несколько выбивались из общей схемы. Аптеки, реализовав за выходные знатное количество лекарств и парафармацевтики, скидывали заявки, начиная с девяти утра. Сборщики и контролеры приходили к 12. По понедельникам – две отгрузки, вначале cito (срочно, беготни еще больше, хотя кажется, куда уж больше), затем классическая вечерняя.
В зоне приемки осуществлялась приемка товара (как я уже говорила, товар приходил по понедельникам и средам), в зоне экспедиции находился товар, готовый к отправке в аптеки, а помещения для хранения лекарственных средств, требующих особых условий хранения, были представлены двумя комнатами-холодильниками и небольшим помещением для взрывоопасных и огнеопасных веществ.
На втором этаже имелось помещение для сотрудников склада – раздевалка и комната для приема пищи, а на первом – небольшая каморка для Ирины Викторовны и меня.
Такое вот схематическое описание. До Артура Хейли с его «Аэропортом» и «Отелем», в которых он детально описывает, как нетрудно догадаться функционирование аэропорта и отеля, далеко (остальные романы я, как не самый интеллектуальный человек, не читала).
Рано утром на рассвете он приходит в филиал
Почти каждый день в нашу каморку заходил директор. Забегая вперед, скажу, что буквально через месяц после начала моей работы на складе головной московский офис директора уволил. Они решили, что иметь в штате должность директора нерентабельно, и мы вполне обойдемся без него. Что складскими вопросами будет единолично рулить Ирина Викторовна, а офисными – НОС. Поэтому описать директора в подробностях не могу, слишком мало с ним сталкивалась. Опишу постольку поскольку.
Сергей Олегович любил жаловаться, что не может подобрать диспетчера. В обязанности диспетчера «Лантана» входило формирование маршрутов для водителей, контроль отгрузки товара на маршрут в каждую машину, ну и, само собой, ведение документации, связанной с выходом на маршрут водителей.
Почему-то директор думал, что проблема в соискателях. Мне по неопытности казалось, что дело в зарплате. Диспетчеру предлагалось 22 000 рублей.
Одна соискательница была отвергнута Сергеем Олеговичем по причине непрокрашенных корней волос:
– Во-первых, назвался груздем – полезай в кузов. Во-вторых, не люблю женщин с обесцвеченными волосами. Вылезает такая из бассейна, а волосы как пакля. Безжизненные. Если у нее волосы пережженые, то и душа пережженая.
Вторая задала неприличный вопрос, почему на складе нет окон.
– Если она на собеседовании такое спрашивает, то, что спросит, когда устроится на работу? (хм… действительно, что? Как называется песня Игоря Саруханова: Скрипка-Лиса или Скрип колеса? Почему золотая буква М в логотипе Макдональдса вовсе не буква М, а золотые арки?).
Третья, имея за плечами возраст 45 лет и опыт работы в ЖЭКе, говорила тихим голосом.
– Не верю ей. Двуличная женщина. Не может сорокапятилетняя женщина, работавшая в ЖЭКе, быть тихоней.
Извечная российская проблема дефицита низкооплачиваемых высококвалифициованных кадров. Она наложилась на способность директора глубоко анализировать внутренний мир кандидатов по внешним проявлениям.
Временное отсутствие диспетчера грозило перерасти в перманентное.
С банкой чистого спирта я спешу к тебе
Но, как звучит в песне группы Порнофильмы:
«Это пройдёт!
С пакетом мокрым на голове,
С электрометками на руке…»,
поиски диспетчера прошли, триумфально завершившись процедурой представления коллективу женщины с красивым древнегреческим именем Юлия (что-то я увлеклась, про пакет и электрометки явно лишнее, «это пройдет» было вполне достаточно). Она не работала в ЖЕКе, не задавала вопросов про окна и не красила волосы.
Юлия имела одутловатое лицо, золотистые тусклые локоны, наивно-вопрошающий взгляд и напоминала постаревшую грузную русалку, обменявшую хвост на рыхлые ноги.
Особенность работы диспетчера заключалась в том, что часть рабочего времени приходилась на поздний вечер и раннюю ночь, когда остальной коллектив уже уходил домой. В случае форс-мажоров спросить совет было не у кого. Но Юля, говоря языком сайтов по подбору персонала, оказалась быстро обучаемой, стрессоустойчивой и внимательной. Казалось, что Олегниколаевичная нетипичная стратегия подбора сотрудников была правильной.
Частенько перед началом смены Юля заходила к нам в каморку поговорить.
– Ирина Викторовна, Анечка, как же я вас люблю.
– Юля, милая, спасибо! Мы тоже тебя любим.
– Вас послал мне Бог. Он излечил меня от рака и послал вас.
– У тебя был рак?
– Да, рак носоглотки 3 стадии. Врачи сказали, неоперабельно. Я поехала к Никите-Целителю, царствие ему небесное. Люди сказывали, силою Божьей он врачевал людей от всех недугов, успешно исцелял две первые стадии онкологии. Не отступал и перед третьей стадией. Брался даже за самые безнадежные случаи с метастазами.
– Серьезно? Ты веришь в целителей?
– А как же. Он помог мне. Велел пить керосин по чайной ложке натощак в течение 6-ти недель. Через 3 дня у меня полностью исчезли боли, вернулся аппетит. Через 6 недель я сделала снимок – опухоли как не бывало.
Ничего более странного я еще не слышала. Возникло легкое подозрение, что Юля – та еще выдумщица, а директору всё же стоит пересмотреть свой способ проведения собеседований.
Неожиданностью суждений Юля удивляла:
– Не понимаю наркоманов проклятых. Ищут свои закладки, все клумбы под окнами перерыли. И чего в наркотиках хорошего? Лучше бы винишка попили.
Иногда ее душа просила праздника, и Юля приходила на смену в полном макияже, с тщательно завитыми волосами, в красном вечернем платье, бусах, дышала духами и почему-то туманами валокордина. Почему-то желание праздника чаще всего совпадало с утром понедельника. И почему-то образ элегантной дамы, собирающейся на фуршет, дополнялся рваными колготками. Причем дырки были внушительные, вовсе не случайные стрелки. Попытки указать на оплошность в гардеробе выглядели так:
– Аня, скажи Юле, что у нее порвались колготки. Наверно, в автобусе зацепилась и не заметила.
– Опять? Третий раз за месяц? Ладно. Юля, зайди, мне надо тебе что-то сказать. Юля, у тебя порвались колготки.
– Ой, батюшки! Спасибо! А я хожу-хожу, хоть бы кто сказал. Где порвались?
Обычно человек (хотела написать женщина, но передумала, могу случайно оскорбить чувства тех мужчин, которые тоже носят колготки), услышав, что у него порвались колготки, рефлекторно смотрит на свои ноги. Юля разрушала стереотипы. Испуганно-наивным взглядом олененка Бэмби она смотрела в глаза собеседнику.
– На коленке. Посмотри, какая дырка.
– Боженьки, боженьки, где?
Юля упорно продолжала не смотреть на колени. После череды «о боже/ где» – «на коленке» она в конце концов опускала взгляд, ужасалась до невозможности, ахала и убегала в раздевалку. Убегание в раздевалку было чисто номинальным. Через пару минут она выходила оттуда как ни в чем не бывало в тех же самых колготках и спокойно дорабатывала смену.
У меня была теория, что Юля любит работу диспетчера, и красивое платье символизирует радость от начала рабочей недели. У теории был изъян – она не объясняла запах валокордина. Вторая теория заключалась в том, что по понедельникам после работы Юля ходит в гламурный закрытый клуб для своих, где какой-нибудь Паша Фейсконтрольщик рьяно следит за наличием красного платья и бус. Валокордин в теорию отлично вписывался, его приходилось пить, чтобы не нервничать, вдруг Паша Фейсконтрольщик не пропустит. Поэтому при виде Юли в красном платье у меня в голове начинала звучать песня «Дискотеки Аварии»:
«Всем привет. Я Паша Фейс-контроль
Паша Фейс-контроль.. я Паша фейс-контроль
Я ничего не решаю, звоните Горобию..
Неее, я денег не беру, звоните Горобию».
Причина красных платьев, бус, дырок и туманов валокордина открылась случайно. Юля не праздновала начало новой недели и не ходила в закрытый клуб. Задержавшийся допоздна грузчик Серега увидел, как Юля спускается из раздевалки по лестнице, шатаясь и чуть не падая. Юля оказалась умело маскирующейся алкоголичкой, всей душой разделяющей небезызвестную мудрость про «с утра выпил, весь день свободен», модифицировав ее в собственную авторскую версию «с утра понедельника выпил, всю неделю свободен». Валокордин камуфлировал запах алкоголя. Дырки на колготках Юля получала, цепляясь дома за углы кровати. Красное платье, макияж, вечерняя прическа и бусы оказались прихотью заалкоголенного разума. Заодно стало понятно, почему она не понимала наркоманов.