Сумеречный Фронтир

Кроули оставил нам свою бутылку спиртного и, попрощавшись, удалился на отбой. Но почему-то к пойлу никто не притронулся: после ухода сержанта мы ещё около получаса любовались клинками, булавами, топорами, копьями, кинжалами и щитами, а затем отнесли их в комнату наставника и сами отправились спать. Ведь завтра предстоял очередной тяжёлый день, начинать который с головной боли явно никто не хотел.

Глава 5

Всю оставшуюся неделю мы тренировались с утроенной силой. Просыпались на два часа раньше, начинали день с плотного завтрака и трёхчасового бега с препятствиями по лесу, затем после кратчайшего перерыва до самого обеда отрабатывали технику одиночного, парного и группового боя. Так как людей в отряде осталось критически мало, в качестве соперников Кроули предоставил нам десяток уже действующих рядовых регулярной армии, которых мы, к моему великому удовлетворению, раз за разом побеждали без каких-либо проблем. После обеда мы снова сражались, отрабатывали удары, улучшали навыки стрельбы а также метания дротиков, топоров и кинжалов. После этого опять бегали по лесам, взбирались на холмы, переходили вброд через быструю реку… пытались породниться с природой, если коротко. Под вечер слушали лекции сержанта, капрала, а также нескольких других приглашённых офицеров, много раз участвовавших в реальных боях. Перед сном учили и повторяли текст присяги, который нам необходимо было знать наизусть.

А за сутки до окончания тренировок мы узнали очень неприятную и кого-то даже шокировавшую новость, после которой некоторое количество рекрутов из общей массы внезапно испарилось. Дело в том, что сам Йозеф Дарф – наш всеми любимый мудрейший король – спешно издал указ "ОБ ОБЯЗАТЕЛЬНОМ КЛЕЙМЕНИИ ВСЕГО СОСТАВА РЕГУЛЯРНОЙ АРМИИ ЛЮБОГО ЗВАНИЯ И РАНГА". Указ этот заключался в следующем: сразу после произнесения текста присяги каждый из нас был обязан подставить свою грудь раскалённому клейму с гербом Ахариама. Это, по мнению короля, могло помочь отлавливать дезертиров, а также должно повысить боевой дух порядочных солдат, чтобы те никогда не забывали, на чьей стороне сражаются. Большинство новобранцев, конечно, увидели в этом лишь скверный подтекст, мол, отправят нас всех на убой как свиней, и заклеймят как свиней. Но мало кто вспомнил, что до принятия присяги каждый рекрут волен покинуть стены лагеря, если ему что-то не нравится. У нас свободное королевство, по крайней мере для свободных людей. Каждый волен выбирать, чем ему заниматься.

И в нашем отряде все безоговорочно согласились заклеймить себя, если это принесёт государству хоть какую-нибудь пользу.

В то утро мы доспехи не надевали. Остались в гражданской одежде, как нам и приказал сержант. В кои-то веки отоспавшись и неспешно позавтракав, отправились к центральному помосту, где нас снова ожидал король с очередной поднимающей дух речью. Но на сей раз я его уже не слушал, потому что подбадриваниями успел пересытиться. Да и головы всех моих товарищей по отряду явно были забиты совсем другими мыслями. По окончании красивой тирады Йозеф Дарф призвал нас не создавать давку и отправиться к своим офицерам за дальнейшими инструкциями, что мы и сделали.

Кроули слушать короля не ходил и ждал нас на плацу. Поприветствовав каждого крепким рукопожатием, он отвёл нас к одному из кострищ, коих в округе я видел не меньше сотни, вокруг которого уже собралось несколько десятков других рекрутов. Мы влились в общий строй и по указке какого-то усатого капитана, имени которого я не знаю, стали хором читать заученный на зубок текст:

– Ныне же вверяю я меч свой, щит и саму жизнь Провидению, нашему славному королю и всему Ахариамскому королевству, величие которого признают сами боги. Да смилостивится вездесущий Афинор над моею душой, да направит непобедимый Лоррей мою руку, и да сбережёт моё сердце всемилостивая Дхали. Честью своею, своим достоинством клянусь неустанно сражаться во славу своей родины, и если уготовано мне покинуть этот мир в бою, да не разожмут мои пальцы рукоять меча до последнего вздоха. Словами этими подтверждаю я безукоризненное повиновение всем, кому выпало тяжёлое бремя руководить такими же мятежными и жаждущими вражьей крови душами. Быть верным делу ратному до конца моих дней клянусь!

– Клянусь! – громким эхом взорвались голоса окружающих меня рекрутов. – Клянусь! Клянусь!

– Вот и славно, – кивнул капитан. – А теперь самая неприятная процедура.

К высокому костру выстроилась очередь новобранцев. В воздухе запахло страхом перед болью, потому что к рекрутам вышел самый настоящий Инквизитор из храма Афинора. Фигура в чёрном балахоне с капюшоном, скрывающим лицо, протянула руку к пламени и выудила оттуда уже раскалённый добела инструмент для клеймения. Никто не спешил подходить ближе, и наш сержант, решив подать пример, стянул с себя рубаху и опустился перед инквизитором на одно колено.

Никогда раньше такого ритуала не существовало. Лишь Йозеф Дарф, наш нынешний король, впервые додумался то подобного. Не сказать, что я был сильно устрашён перспективой получить очень сильный ожог, но мало кто действительно хотел ощутить подобную боль. Но, вопреки моему страху, я смотрел на Кроули, буквально заражающего своей решимостью, и тоже набрался смелости. Нервная дрожь потихоньку отступила.

Сержант отвёл взгляд на нас и даже слегка улыбнулся. Он даже не дрогнул, когда горячий металл коснулся его груди, добавив ещё один шрам в его и без того бесчисленную копилку старых ран. Печать с шипением выжгла на коже витиеватый рисунок, и заняла эта процедура гораздо меньше времени, чем я предполагал. Уже через несколько секунд Кроули поднялся на ноги и продемонстрировал всем нам пока ещё чёрный от нагара чуть дымящийся шрам в области сердца, изображающий герб Ахариамского королевства – сидящего на троне величественного льва с расправленными за спиной орлиными крыльями и ветвистыми лосиными рогами, частично сокрытыми мощной гривой и сияющей зубчатой короной.

– Во славу Ахариама! – воскликнул сержант, трижды ударив себя кулаком грудь по новоиспечённому во всех смыслах шраму.

Пример Кроули вдохновил остальных рекрутов, и дело пошло куда быстрее. Каждый новобранец подходил к Инквизитору с уже снятой рубахой, подставлял оголённое тело, получал свою порцию белого жара и отходил в сторону. Кто-то молчал, скривив лицо. Некоторые мычали от боли, стиснув зубы. И гораздо меньше было тех, кто откровенно кричал. Один из рекрутов от прикосновения к себе металла резко дёрнулся вперёд, да так, что клеймо соскочило по груди и животу, остановившись лишь где-то в области паха. Мало того, что у бедолаги теперь останется длинный ожоговый шрам, так ему ещё и провели процедуру повторно, теперь уже при помощи двух держащих его за плечи офицеров.

Гром, в своём стиле, стал паясничать и после процедуры попросил также отпечатать ему герб королевства на правом плече, и просьба его была исполнена без каких-либо пререканий. Когда же очередь дошла до меня, я старался сделать всё быстро: в одно движение стянул рубашку, немедленно опустился на колени и сразу же отвёз взор в сторону. Краем глаза я видел, как человек в чёрной мантии достаёт из раскалённых углей кострища свой инструмент, как он подносит его ко мне и что-то тихонько нашёптывает себе под нос. Мне казалось, что я сдержу любую боль, но на всякий случай стиснул зубы так, что за ушами затрещало. И когда металл прикоснулся к моей коже, произошло что-то неладное.

Над головой словно прогремел гром, оглушив меня и ослепив. Перед глазами всего на миг появилось какое-то смутное видение, но из-за смятения и очень быстрого исчезновения наваждения я ничего не разглядел. Боль прошибла не грудь, но голову и глаза: мне казалось, что вот-вот – и глазные яблоки взорвутся, а содержимое черепа вскипит, как суп, и вытечет через все отверстия в черепе.

Одновременно с моментом клеймения меня с силой откинуло назад, как будто кто-то ударил меня мощным пинком или чем-то дробящим вроде булавы или молота. Теперь к головной боли прибавилась ещё и боль спинная: я хорошенько приложился поясницей в гору сложенных поленьев для костра. Всё это произошло так быстро, что никто не понял, что именно произошло.