Сумеречный Фронтир

После этого командование сдалось и вдову в армию всё-таки приняли.

Последним новобранцем, о котором я ещё не сказал ни слова, был Ахрам Бакир – бывший раб из Абра'фальского халифата, которого привезли в наше королевство в возрасте пяти лет. Один плантатор долго эксплуатировал Ахрама, заставляя того от рассвета до заката работать в полях, не позволяя покидать территорию плантации даже на пару часов, и так продолжалось целых двадцать два года, пока законный владелец выходца из халифата не скончался, подавившись однажды вишнёвой косточкой (Но это не точно. Ахрам этот момент истории старался обходить стороной). Так как жены, детей, внуков и иных наследников у плантатора не оказалось, всех рабов по закону забрало себе государство. Ахраму позволили вступить в армию, а взамен, если он отслужит его новой отчизне верой и правдой десять лет, его отпустят на родину. Только в Абра'фаль Бакир не собирался: вместо этого он желал остаться свободным гражданином Ахариамского Королевства, потому что иной родины он не знает. И пока два десятилетия бессердечный рабовладелец выращивал себе из темнокожего парнишки простого фермера, он не знал, что по ночам Ахрам тренируется ножевому бою, поединкам на мечах, защите со щитом и стрельбе из лука. Благо, что таких же, как Бакир, в округе было достаточно. И наставники из рабов тоже находились отменные.

Был ещё капрал Алекс Оруэлл. Он частенько приходил к нам по вечерам, приносил бутыль чего-нибудь горячительного и болтал о том, о сём. Ему было тридцать два года. Ещё не так давно этот ветеран был всего лишь рядовым, но после гибели практически всего предыдущего состава Сумеречных Сов его представили к награде и новому званию. Кроули, кстати, тоже уже собирались возводить в капитаны, да так бы и произошло, не начнись эта треклятая война. Сержант сам отказался от нового звания и предпочёл остаться тем, кем он и был, чтобы не привыкать долго к новым обязанностям и бо́льшей численности подчинённых ему бойцов.

Что же до самого Кроули – о нём известно крайне мало. Я лишь знаю, что половину жизни он провёл в бою. Спать привык на камнях, на завтрак грызть песок, а уже к полудню сотнями подсчитывать убитых им супостатов. Шучу, конечно, всё не настолько плохо. Но и не так хорошо, как хотелось бы: сержант действительно зарубил немало врагов и сильно пережил несколько десятков своих боевых товарищей, смерть каждого из которых он видел собственными глазами. Наверное, после такого тяжело жить мирной жизнью. Очень тяжело. Пожалуй, даже невозможно.

Как сержант и обещал, он появился в компании капрала сразу после ужина. Следом за ним шли несколько носильщиков, за спинами которых виднелись огромные тканевые свёртки с чем-то звенящим, гремящим и явно металлическим. Довольно улыбаясь, Кроули приказал слугам положить на свёртки на землю и отправиться восвояси, а затем жестом предложил нам посмотреть, что внутри.

Внутри оказалось оружие. Не тренировочное, а самое настоящее, боевое. Сержант пояснил нам, что две недели назад он заказал на кузнице эти экземпляры специально для нас. Некоторое оружие, правда, пришлось вернуть ремесленникам, так как бойцов в отряде осталось гораздо меньше, чем планировалось, но это, как сказал Кроули, не беда. Главное, что хватит на всех.

Для каждого из нас орудия для умерщвления себе подобных делалось в соответствии с личными предпочтениями и возможностями. К примеру, Грому вместо приевшейся ему булавы досталась внушительных размеров кистень с чуть изогнутой рукоятью и смещённым центром тяжести, чтобы было удобнее держать одной рукой. На крепкой почти сорокасантиметровой цепи был прикреплён полукилограммовый шар с двумя дюжинами острых конусов-шипов, которые в совокупности с мощью моего братца однозначно могли раздробить любой череп и пробить самые прочные латы.

Нашему самому молодому товарищу – Вистраму Шилему – досталась фехтовальная рапира с узким лезвием и утяжелённой рукоятью, а также короткий кинжал с широкой гардой, которой можно было заблокировать выпад меча, при этом не лишившись руки.

Сомна Аринем обзавелась подбитым мехом большим круглым щитом, мечом с широким лезвием и небольшим вспомогательным топориком, который при желании можно было использовать и как подручный инструмент, и как метательное оружие.

Наш слеповатый доктор Дукарий Оверсон получил точно то, что хотел, и чем однозначно умел сражаться лучше всего: шестопёр – булаву, к цилиндрической головке которой приварено шесть треугольных "перьев" для увеличения пробивной силы – и небольшой топор, не такой маленький, как у Сомны, так что метнуть его вряд ли получится, но и не такой большой, чтобы сходу рубить им головы одним-единственным ударом.

Ахрам Бакир, смуглокожий обладатель чёрных, как сама ночь, глаз, вороных вьющихся волос и забавной козлиной бородки стал владельцем длинного каплевидного щита, который, установленный на землю, верхней своей кромкой почти упирался в локоть владельцу, изогнутый меч в восточном стиле с односторонней заточкой, конец лезвия которого был слегка шире основания, и запасного кинжала.

Воин арены Мэйнард Гук получил в подарок боевой молот, явно переделанный из шахтёрского инструмента. На длинной рукояти водружалось навершие двойного назначения: с одной стороны оно было плоским для нанесения дробящих ударов, а с другой напоминало слегка опущенный вниз клюв хищной птицы. Клювом этим вполне можно было проломить не только латы, но и кольчугу, и одежду, и плоть с костями противника.

Ну, а моей обновке я радовался, конечно, больше всего. Новый баклер оказался выпуклым, чтобы было проще парировать атаки холодного оружия и отводить их в сторону. Древки сразу трёх одинаковых копий оказались из наикрепчайшего "железного" дуба, который растёт лишь по ту сторону залива Пан-ахим, острия в полторы ладони длиной были узкими для большей пробивной способности и четырёхгранными для упрочнения, за ними следовали почти полуметровые втулки, придавая ещё бо́льшую крепость этому оружию и увеличивая вес, что, опять же, повышало ударную мощь. Также мой арсенал пополнился обыкновенным, приевшимся, но очень надёжным прямым пехотным клином, чему я был чрезвычайно рад.

Пока мы с восхищением разглядывали наши подарки, сержант уселся около костра, откупорил бутылку вина и, сделав несколько больших глотков, обречённо произнёс:

– Вы, ребята, моя последняя попытка. Ещё одной потери всего отряда сразу я не переживу. Если затея не прогорит и вы все отправитесь к праотцам из-за недостатка моего внимания или слишком уж ускоренного темпа тренировок, мне придётся покинуть этим мир вместе с вами.

Кроули провёл большим пальцем по своей шее, показывая нам, как именно он умрёт, если наш отряд потерпит неудачу, и продолжил:

– У нас осталась всего неделя. Вам, наверное, не терпится узнать, чем мы займёмся сразу после окончания всего этого занятного мероприятия, которое устроил наш любезнейший король, но я пока не могу вам ничего сказать. Пока что. Но задание у нас уже есть, и дело не терпит отлагательства. Так что ещё шесть дней мы будем с вами задницы рвать, но выжмем из тренировок всё, что получится. На седьмой день с утра вы пройдёте… в общем, пройдёте вы новую процедуру посвящения и официально получите звания рядовых, а потом можете отправиться увольнение, но чтобы вернулись строго к ночи и не настолько пьяными, чтобы вас не пропустили через ворота. Повидайтесь с родными или друзьями, отметьте ваше новое назначение, и мы отправимся воевать.

Я, конечно, прекрасно знал, с кем желаю повидаться в этот последний день перед отправкой на фронт. Меня, надеюсь, ждала дома Лора, да и отец с матерью наверняка захотят попрощаться. Надо будет взять с собой и Грома. Какими бы натянутыми ни были его отношения с семьёй, но всё-таки он мог умереть, отдав свою жизнь за королевство, так и не простившись с родными. Так ведь нельзя.

– Вообще-то вам пока нельзя иметь личное оружие, – заметил сержант. – Поэтому занесите свои железки в штаб в мою спальню, когда наиграетесь, я сохраню для вас всё оружие в целости и сохранности.