Огни у пирамид

Но самое главное другое было. На корабле два жреца поплывут. У одного из них какой-то затейный прибор был, которым он высоту солнца над горизонтом измерять должен был. И с помощью этого прибора они должны будут назад дорогу найти. Он, Малх, после похода в Красное море и поисков канала Фараонов, с тем жрецом назад в Дур-Унташ поехал. Сам Пророк тогда прискакал и внеочередной симпозиум (слово то какое странное) объявил. Жрец тот, раздуваясь от важности, чертеж земель представил и прибор, что для этого собрал. Слушали его все, затаив дыхание. По лицу Пророка понятно было, что сейчас личной статуи удостоит, звания мудреца, и славу в веках обеспечит. Но Пророк сказал, что сделано всего половина дела. И для определения точного места нужно две линии совместить, и на большом чертеже земель показал как. Все быстро поняли, и даже он, Малх. Хоть и чудно это все было. Всю жизнь отцы и деды вдоль берега ходили, и не заблудился никто. Хотя нет, бывало, бурей в открытое море уносило, тогда беда. Хорошо хоть, Верхнее море со всех сторон сушей окружено. И сказал Пророк, что вторая линия через измерение времени производится. Он, как ему жрецы сказали, всегда так делал. Как будто загадки загадывал, ну или сам не знал (это Малх такое подумал). Но о таком тут даже и помыслить не мог никто, ведь великий Пророк из всех мудрецов наипервейший был. А он, Малх, неуч сидонский и тупоголовый ишак, раз такое посмел вслух сказать. Он, Пророк, в милости своей, дает им самим великие открытия сделать, и личной статуи удостоиться. А то бы только его статуя одна и стояла. И вообще, шел бы он, пока посохом от настоящего мудреца, личной статуи пока не удостоенного, по дурной голове не получил.

Так что тот жрец в дальний поход пойдет, и за это Пророк ему не то, что статую в аллее мудрецов обещал, но и в родном городе главную площадь его именем назвать. Жрец от чувств даже в обморок упал.

Думал Малх, что уж и не удивить его ничем, да только Пророк велел крысоловок побольше наделать в тот поход. Сказал, что крыс много будет, а от них болезни. И еще сказал, что когда совсем худо будет, то тех крыс они за милую душу жрать будут. Только вот беда какая! Ни про какие лимоны Малх слыхом не слыхал. И крысы на финикийских кораблях тоже не водились. Чего им делать там? Они зерно по амбарам жрут. Или ради такого дела специально на борт полезут? Может, светлый бог во сне Пророку что-то не то говорит? Или он, всю мудрость Величайшего постичь не может? Великие боги, да куда же его, Малха, несет?

Глава 4, дела египетские

Четыре года назад. Напата, Египетское царство. В настоящее время — Карима, Судан.

Фараон Тахарка заслушивал доклад бритого наголо жреца. Вести приходили неутешительные. Вроде бы и радоваться надо, злейший враг, Синаххериб, погиб в поединке, как простой воин. Да только особенных поводов для радости нет. Вместо того, чтобы силы обоих царств в жестокой битве истощить, Персидский царь после победы даже усилился, а ассирийских воинов и вельмож возвысил. Ассирию он разорять не стал, жителей с земли не согнал и рабами не сделал. Просто царем Ашшура стал, как будто ассириец природный. И дети покойного царя присягнули ему, потому что он их отца с почестями, как великого воина, похоронил, и их матерей все, как цариц, почитают. От веку не бывало такого. Тахарка, сам великий воин, даже головой в удивлении покрутил. Он бы уж точно всех под нож пустил, и детей, и вельмож, и тех цариц. Нечего поганое семя оставлять, все равно ненавидеть будут. Вот ведь чудной персидский царь, как ребенок, наивный.

Но хоть он и чудной, а правитель толковый, и сосед ближний, получается. Сам Тахарка сколько раз с ассирийцами бился, бойцы отменные. Сколько трудов ему стоило тогда, чтобы и в Египет ассирийцы Синаххериба не вторглись. Сколько золота хитроумные жрецы в Сидоне раздали в свое время, в Иудее, и в Ашдоде, и не выговоришь. Помогло им, что смуту тогда смогли в тылу врага разжечь, и царь иудейский Езекия с помощью Египта смог Иерусалим удержать. Даже царя Ашдода, что убежища попросил, проклятому Саргону второму выдать пришлось. Тот записал даже:

«Я разграбил город Ашдод, и Йаманни, его царь, испугался моего оружия и… Он бежал в земли страны Мелухха и жил там, как вор. Шабатаку, царь земли Мелухха, услышав о силе богов Ашшура, Набу и Мардука, которых я явил над всеми землями… Он привел Йаманни в кандалах, цепях и наручниках, плененного в моем присутствии".

Вот на такой позор пришлось пойти, а то бы и неизвестно что было бы с великим царством.

И двух десятков лет не прошло, как его божественный отец Пианхи объединил Египет, разбив коалицию князей и царьков, что правили в Дельте Нила. Впервые со времен Рамзеса второго, Египет стал сильным, без внутренних смут. Тот фараон правил шестьдесят шесть лет, и это стало золотым веком Египта. Но потом наступила страшнейшая засуха, которая сдвинула с места целые народы, что с отчаянием обреченных пошли искать себе новые земли. Они их находили, и те, кого они согнали с собственных пашен и пастбищ, точно так же повалили дальше, грабя и разрушая все на своем пути. Они двигались на кораблях, от чего и получили свое название. Весь Ближний Восток запылал…

После того, как великий Рамзес III отстоял Египет в тяжелейшей войне с Народами моря, Египет склонился к упадку. Слишком много сил и золота было потрачено, слишком много людей погибло. Как всегда, выиграли проклятые жрецы. Дошло до смешного. Только десятая часть земель не принадлежала им, и именно с тех земель слабеющие цари должны были кормить армию. Каждый новый Рамзес (а они там, в XX династии, все потом были Рамзесами) был хуже и слабее предыдущего. Докатились до того, что великий жрец Аменхотеп в Фивах вообще не подчинялся фараонам, а священные могилы в Долине Царей стали грабить средь бела дня. По всей стране бегали шайки ливийцев и дезертиров, нещадно грабивших население. Хаос наступил полный. При Рамсесе XI вельможа Херихор вообще объявил себя фараоном, при живом-то повелителе, и тому пришлось это стерпеть. Дальше стало еще хуже, фараоном стал потомок ливийского наемника Шешонк I. Правнук голодного оборванца стал живым богом, что ранее казалось немыслимым. Но, на закате великих империй всегда происходит одно и то же. На место собственных воинов, погибших в победоносных сражениях, приходят иноземные наемники, чьи дети становятся сотниками, внуки — вельможами, а правнуки — царями. И Египет не избежал той же участи. Потом древнее царство раскололось на множество княжеств, и только воинственные нубийские фараоны, пришедшие из далекого царства Куш, разбили последних ливийцев и объединили Египет, сделав его великим вновь. У природных египтян сил для этого уже не было.

Сам Тахарка был последним великим правителем Египта. Он возродил монументальное строительство, подражая фараонам древности. И он был чуть ли не единственным за многие десятилетия, кто в прямом сражении наголову разбил ассирийскую армию под командованием великого царя Ассархаддона. Правда, не помогло, Ассархаддон вернулся, завоевал Египет, а Тахарка остался править в далекой Нубии, построив себе огромную пирамиду по примеру древних царей. После него Египет завоевывали все, кому не лень. Ассирийцы, персы, македоняне, римляне, арабы, турки, и даже Наполеон туда наведывался.

Тахарка был не только отличным воином и администратором. Он был невероятно умен, хитер и абсолютно безжалостен. По крайней мере, своего старшего брата он убил, оставив на стеле высеченную в камне надпись: «Я получил Корону в Мемфисе после того, как Сокол улетел на небеса». Он, ко всему прочему, был еще и остроумным.

И вот сейчас великий правитель думал, а что же ему делать с новой угрозой, что зрела у его границ. В то, что они будут жить в мире, он не верил ни секунды. Слишком силен был новый царь, и слишком много побед одержал. Он пойдет дальше. И у него, Тахарки, нет желания воевать с ним. Только-только успокоилась страна, перестали бегать банды и мучить крестьян, и великое царство наслаждалось миром. По-видимому, все-таки придется ждать вторжения, а мудрый правитель всегда может найти полезный пример в прошлом.