Воин из Ниоткуда

— Клянусь, что не оставлю своих братьев в беде, даже если мне самому будет грозить смерть! — первым протянул руку Олег.

— Клянусь, что не забуду своих братьев не на миг, где бы я не был, и где бы они не были! — положил свою руку на руку Олега Арах.

— Клянусь, что приду к своим братьям по первому же зову, где бы они не были! — присоединился Андрей.

— Клянусь, что никогда не позавидую успеху братьев и не порадуюсь их неудаче; их счастье — мое счастье, их горе — мое горе! — протянул руку Макс.

— Клянусь, что никогда не опозорю своих братьев и всегда встану на защиту их чести! — последним подал руку Вадар.

Постояв еще так несколько секунд и глядя друг другу в глаза, они дружно произнесли:

— Клянусь! — и их голоса, слившись воедино, набатом прозвучали в сердцах селян. Всё! Теперь они братья навсегда, и здесь, и в крие. Они подошли к Луду и все вместе обнялись уже не сдерживая нахлынувших слез. Они прижимались все крепче и крепче друг к другу, а слезы, чувствуя свободу, текли по щекам настоящих мужчин.

Селяне то же беззвучно плакали, боясь помешать их счастью. Мужчины украдкой смахивали скупую слезу, стесняясь своих эмоций, дети же просто прятались в мамкин подол. Черак стоял рядом, радуясь счастью друга и пытаясь сохранить выдержку — не подобает старейшине проявлять свои эмоции при народе. А может, он просто привык на людях всегда быть сдержанным, как скала или вековой дуб.

Макс первым заметил Черака и замер в задумчивости. Олег то же обратил внимание на вождя и что-то обдумывающего друга. Что-то и его самого не то чтобы тревожило, нет, скорее поскрябывало на душе и мешало до конца радоваться, забывшись обо всем. Он не мог воедино собрать мелькающие обрывки мыслей, слишком эмоциональным было сегодняшнее утро. Тем временем Макс, оглядев парней и ненадолго задержав свой взгляд на Олеге, видимо утвердившись в своей правоте, принял решение.

— Черак. — негромко обратился он к старейшине, но так, чтобы парни его хорошо слышали. — В тех землях, откуда мы пришли, есть такой обычай: мужчина, который в месте с родителями крестит ребенка…, ну… как бы представляет его своему богу, становится его вторым отцом, духовным, тем более что, как правило, он является очень близким семье человеком. И он отвечает перед богом за ребенка также как и его родители, и занимается его воспитанием наравне с ними. Сегодня мы получили свое новое рождение, и ты принимал в этом самое прямое участие. И я хочу…, вернее мы хотим, — исправился Макс, оглядев еще раз братьев, — чтобы ты был нашим вторым отцом! — и он вопросительно посмотрел на Черака.

Вот оно, то что не давало покоя, и не нужны никакие слова. Олег встал рядом с Максом. Тут же и остальные парни присоединились к ним, молча подтверждая свое согласие.

— Лучшего отца я бы своим детям и не пожелал. — обратился к другу Луд. — Жаль, не с грудного возраста тебе их учить придется… Так ты согласен?

Черак стоял, боясь вздохнуть, дабы малейшим движением не спугнуть такое огромное счастье, ворвавшееся в его жизнь. И вдруг… родовичи впервые, впервые с тех самых пор, как умерла его жена, увидели, как затряслось тело их несгибаемого старейшины и как он зашелся беззвучным плачем. И никто и никогда из них даже в мыслях не смог бы упрекнуть его в этой слабости. И братья, как только что минуту назад обнимали Луда, обняли Черака. Каждому из них хотелось сказать ему что-нибудь доброе, ласковое, но комок в горле не давал словам выйти наружу. Да и какие слова тут скажешь? Бывают случаи, когда слова просто не нужны и обыкновенное человеческое тепло затмит любое самое красноречивое слово. И без разницы, в чем оно выразится: во взгляде, в рукопожатии или в объятии.

— Спасибо, дети мои, спасибо! И тебе Луд огромное спасибо. Для меня это… — Черак махнул рукой и закрыл глаза, но тут же снова их открыл. Повернувшись к родовичам, он воскликнул:

— У меня есть дети! Пять сыновей и две дочери, даже внук есть! Я — дедушка! — счастливо рассмеялся он, подхватывая на руки выбежавшего Дуга.

Пришедшая в себя толпа селян взорвалась ликующим гулом, вспугнув сидящих на деревьях птиц. Те взволновано закружились над холмом, тревожно перекликаясь, но поняв, что никакой угрозы от людей ни исходит, вернулись на свои места. Самые отчаянные даже возобновили пение.

Лицо Черака лучилось счастьем, но, взяв себя в руки, он обратился к собравшимся:

— Родовичи! Мне трудно сейчас говорить от переполняющего меня счастья. Но осталось еще одно дело, ради которого мы здесь с вами собрались и которое не стоит откладывать на завтра. Мы должны сейчас выбрать себе старейшину. Мой выбор вы знаете, но может есть у кого другое мнение?

— Араха хотим старейшиной! Мы давно его знаем.

— Сына твоего желаем, чего тут думать!

— Лучше Араха никого не найти!

— Араху быть старейшиной!

Последний день, а особенно последние часы сыграли свою роль — селяне единодушно хотели видеть своим старейшиной Араха, сына Луда, а теперь еще и Черака. Братья весело похлопывали его по плечу.

— Да, брат! Такому успеху любой президент позавидует, в смысле князь. Никаких конкурентов и полное согласие.

Арах стоял немного растерянный, он никак не ожидал такого поворота событий. После того, как он предупредил всех о своем уходе, он и не думал, что его изберут старейшиной, а уж о таком успехе и подавно. Первым вперед вышел Черак и, слегка поклонившись, обратился к собравшимся:

— Спасибо вам, что доверились мне, старику, и поддержали мой выбор. Я уверен, что вам не придется ни разу пожалеть о своем решении и Арах достойно проведет вас через все радости и невзгоды, и Корс не оставит его своим вниманием. А я спокойно отправлюсь к щурам, дабы уже оттуда просить Корса помочь своим детям.

— Я также хочу сказать вам спасибо за оказанное мне доверие. — встал рядом с Чераком Арах. — И я обещаю до конца своих дней заботиться о каждом из вас, быть справедливым судьей даже в мелочах и поступать только по правде, как было положено нашими пращурами. Я обещаю стоять на защите нашей земли и никогда не поступать во вред своим родичам, своему племени. — тут он сделав паузу продолжил: — Но как я уже говорил, я должен уйти. Необходимо найти силу, способную вернуть наши земли и стать надежной опорой в будущем. Только тогда я буду спокоен за всех вас. А мое отсутствие не будет столь ощутимым, Черак и Луд смогут и дальше заботиться о вас. Они еще полны сил, а их уму могут позавидовать многие из нас. Рано им еще в дружину Корса. А мы с братьями обязательно вернемся и сдержим свою клятву. Поэтому прошу торжественную передачу символов старейшинства отложить до нашего возвращения.

— Мы обязательно вернемся! — дружно подтвердили братья и в толпе раздались согласные голоса. Что ж, сдержит свое обещание, тогда и все почести ему. А старейшиной он все равно уже считается, раз все его на старшинство пожелали. Так тому и быть.

— Так тому и быть! — выразил общее мнение Черак, ставя тем точку в сегодняшнем совете. — Вечером всех ждут угощения и веселье, а сейчас каждый, кто может, пусть внесет свою лепту в этот вечер. Работы всем хватит. И хвала Корсу за его милость к нам!

Селяне согласно кивая головами стала расходиться. Работы и правда предстояло проделать достаточно, поэтому время зря терять не хотелось.

— Вы тоже идите. — повернулся к детям и Луду Черак. — А я задержусь ненадолго. Надо прибраться немного, все-таки я еще старейшина.

— Хорошо, мы ждем тебя в землянке. — остановил попытавшихся было возразить парней Луд. Он хорошо понял просьбу друга. Не совсем догадываясь в чем дело, но понимая что так надо, парни отправились в весь. Им, молодым, тяжело было понять стариков. В молодости всегда хочется поделиться своей радостью с друзьями, объять ею всех, а в старости наоборот — радостью делятся только с самыми близкими, а чаще всего и вовсе не с человеком, а с деревом, утесом, речкой.

Оставшись один, Черак прежде всего занялся своими обязанностями. Подойдя к костру, он аккуратно поворошил его веткой, сгреб в кучу вылетевшие угольки, и оставил его догорать — священный огонь не тушат. Той же веткой припорошил капли крови на земле, бадью с водой оставил на месте: потом пришлет кого посильней, чтобы отнесли ее к речке и вылили туда то, что было из нее взято, и пусть капли крови сыновей растворятся в ее глубинах. Осмотревшись вокруг и удовлетворившись порядком, старейшина подошел к изваянию Корса. Деревянный идол строго взирал на него немигающим взглядом. Но Черак не боялся его. Человеку, живущему в ладах со своей совестью, не нарушающего покона и почитающего своих богов и щуров, нечего бояться гнева Корса. Для Черака же он скорее был строгим отцом, которого тот часто вспоминал, возвращаясь мысленно в свое детство.