Воин из Ниоткуда

Вагур удивленно обернулся. Голос Олега возрастал, песня душевно плыла над селением и оборвать ее не было сил. Уж больно близкой она была, хоть и совершенно не знакомой. И тут же ее подхватили два других голоса:

Вскоре еще два голоса подхватили припев, стараясь попасть в ритм. Песня уже мощной волной окутала вышедших из землянок родовичей, летя все выше и выше, но глубоко оседая в сердцах людей. Даже птицы на мгновение смолкли, пытаясь подстроить свое пение в такт льющейся песне.

— Вот ведь, не покорные! Все равно нашли способ поговорить. — Черак усмехнулся в бороду. — Да, Луд, таких прутьями не отстегаешь по мягкому месту.

А песня продолжала будоражить души селян.

На миг голоса смолкли, и вдруг, разрывая тишину, прорвались три дружных голоса:

— Дети, одно слово! — отмахнулся Луд, пряча счастливые глаза. Такие и вправду смерти не по зубам. Только бы самому их дождаться.

Ночь подходила к концу, молодая луна узким серпом освещала дорогу новому летнему месяцу. Утренняя свежесть развеяла последние остатки тревожного сна и парни принялись энергично разминаться, чтобы вернуть телу тепло, разогнать кровь по жилам. Их добровольное заключение подходило к концу. Не дождавшись рассвета, Черак и Луд ушли на капище готовиться к обряду. Солнце не заставило себя долго ждать, багряной зарею поднявшись из-за вершин деревьев; неугомонные птицы радостным пением поведали о начале нового дня. Селение оживало, родовичи выходили из своих землянок и с сочувствием, перемешенным с завистью, поглядывали на новобратающихся, весело глядящих на восходящее солнце. Вагур и Сарва быстро сновали от одного подопечного к другому, поднося воды, чтобы те могли умыться и обтереться по пояс. Вскоре звук рожка известил о сборе и селяне потянулись на капище. Парни с трепетом в сердце остались ждать, когда их позовут к старейшинам.

Как только снова прозвучал зов рожка, означающий, что их время настало, Вагур дал знак собраться. Оказавшись снова вместе, парни радостно обнялись и дружно направились к холму, там уже собрались все жители веси от мала до велика. При появлении ребят народ расступился, пропуская их к изваянию Корса. Священный огонь уже горел в своем каменном жилище и зерно лежало в жертвенной чаше. Кроме уже привычных приготовлений, у ног Корса стояла также бадья с водой, а на чаше лежал охотничий нож. Черак с интересом поглядывал на приближающихся парней, Луд же стоял бледный как полотно, его руки тряслись мелкой дрожью. Родовичи радостными выкриками приветствовали своих героев, пока Черак не подал знак, требующий тишины.

— Спрашивать, как себя чувствуете, не буду, по вашим счастливым лицам видно, что живы-здоровы. Ну а на то, как вы себя вели, сам насмотрелся и наслушался. — хмыкнул Черак, но тут же убрав улыбку с лица, добавил: — Может и лишне спрашивать вас, но покон того требует. У вас было время еще раз подумать и выбрать решение. И сейчас, перед лицом собравшихся родовичей, перед лицом Великого Корса вы должны произнести свое решение, и помните — назад хода нет.

Взоры десятков людей обратились на ребят. Те стояли обнаженные по пояс, стройные, с горящими глазами. Их груди высоко вздымались от охватившего волнения, лица были серьезны и сосредоточены, губы плотно сжаты, а кисти рук сами собой собирались в кулаки. Пришел их час и каждое пророненное ими сейчас слово станет их судьбой.

Первым вперед вышел старый Луд, хотя старым его сейчас назвать можно было с трудом. Не смотря на бессонную ночь, выглядел он бодрым и сильным. Он крепко стоял на ногах, выпрямившись в полный рост. И только густая седина в волосах и бороде, да морщины на лице и руках говорили о его настоящем возрасте.

— Я, называющийся Лудом, перед лицом Корса и родовичей называю своими сыновьями стоящих передо мной мужей: Араха, Олега, Андрея, Макса, Вадара, и пусть щуры отвернутся от меня, если я когда-нибудь откажусь от своих слов. — его голос дрожал, но с каждым произнесенным им словом его плечи расправлялись шире. Казалось, он молодел на глазах.

Сделав шаг вперед и приложив правую руку к сердцу, Арах взволновано начал:

— Я, называющийся Арахом, перед лицом Корса и родовичей называю, Луда своим отцом, а Олега, Макса, Андрея и Вадара своими братьями, и пусть щуры отвернутся от меня, если я когда-нибудь откажусь от своих слов.

В полной тишине звучали голоса остальных:

— Я, называющийся Олегом…

— Я, называющийся Максом…

— Я, называющийся Андреем…

— Я, называющийся Вадаром, перед лицом…

— … называю Луда своим отцом… называю Араха… своими братьями, и пусть… если я когда-нибудь откажусь от своих слов.

Никто не сомневался в решении парней, но все же вздох облегчения пронесся среди селян. Обряд еще только начался, но главное сделано — слово, произнесенное во всеуслышание, перед ликом Корса, становится священным и нерушимым. И нет силы, которая его бы порушила, кроме самого произнесшего его. Но в этом случае нет ему поддержки ни павших, ни живых. И нет ему дороги в крий, потому что нет ему прощения. Но чтобы усилить сказанное слово перед богами, его закрепляют кровью.

Между тем Черак опять взял инициативу на себя, как и подобает старейшине.

— Вы сделали свой выбор и Корс тому свидетель. Теперь пусть свидетелями вашего решения станут Небо и Земля, Луна и Солнце, Вода и Огонь. — с этими словами Черак взял в руки нож и вместе с Лудом подошел к священному огню и бадье с водой. Тут же оказался и взрыхленный участок земли.

— Подойдите ко мне. — позвал сыновей Луд и, дождавшись когда они станут перед ним, воздев руки вверх, произнес: — Великое Небо — ты наш прародитель; Матушка Земля — ты даешь нам жизнь; Солнце — ты даруешь свет и жизнь на земле; Луна — ты отсчитываешь жизнь, начиная новый месяц; Огонь — ты даруешь тепло; а ты Вода — даруешь прохладу и пищу; будьте же свидетелями клятвы этих мужей. Они заново родились, так не забудьте моих сыновей, даруйте им долгую жизнь, счастья и удачи, мужества и сердечной доброты, станьте им опорой в их новой жизни и защитой.

Дождавшись, когда Луд закончит представлять своих детей, Черак дал знак им приблизиться. Те подошли и смело протянули ему свои левые руки. Старейшина слегка полоснул ножом каждому по запястью, и кровь тонкой струйкой устремилась из ранок. Парни повернули руки так, чтобы капли крови сбегали вниз, на разрыхленную землю. После этого они окружили бадью с водой, дав упасть туда по несколько капель, так чтобы вода приняла розовый цвет, потом тоже самое проделали над огнем. Между тем Луд снял с себя чистую рубаху и порвал ее на полосы. Черак каждому приложил к порезу вязкую кашицу из трав, а Луд перевязал им руки приготовленными лоскутками рубахи. По знаку Черака Луду тут же подали новую рубаху, которую тот и одел. Братья счастливо смотрели друг на друга, но и это еще был не конец.

— А теперь, дабы довершить дело, каждый из вас произнесет клятву от себя, но за всех. И пусть эта клятва идет от самого сердца!

Парни некоторое время замешкались, подбирая слова. Никто не решался начать первым.