Страница 96 из 99
Честно говоря, я еще не настолько купался в лучах собственного величия, чтобы, удаляясь от Антареса, не упрекнуть себя в как минимум легкомыслии. Поведение Лана было настолько странным, нетипичным для керторианца, что я должен был действовать решительнее, но в любом случае было поздно… А еще один напрашивавшийся вывод — люди совсем не всегда поступают так, как мне бы того хотелось или казалось логичным, — который выглядел грозным предостережением в свете моего грандиозного замысла, я попросту выкинул из головы. Зачем портить дурными мыслями развлекательный круиз, если в целом он удается на славу?..
Да, Гаэль безусловно прекрасно понимала мои чувства и желания (думаю, она разбиралась в них получше меня самого) и охотно соблюдала правила игры. Ей никогда не составляло большого труда болтать ни о чем, веселиться, обмениваться колкостями или метнуть несколько молний по поводу какой-нибудь ерунды — одним словом, вести себя так, будто не существовало ни недавнего прошлого, ни ближайшего будущего. Более того, периодически у меня складывалось впечатление, что она искренне благодарна за то, каким способом я решил убить время… Но все же кое-какие отличия я не мог не заметить. Мелочи вроде: слишком резкие даже для ее импульсивного характера перепады настроения, легкая отчужденность (не от меня лично, а вообще от действительности), невнимательность — но говорили они о многом. Для личности такой внутренней силы и незаурядного актерского дарования даже столь незначительные проколы в самоконтроле могли значить только очень высокую степень нервного напряжения… И я немного волновался, переживал за нее, но совсем не удивлялся. Все-таки между тем, что нас ожидало в конце полета на Вегу, и тем, к чему мы мчались на Денеб, тоже существовала значительная разница. Особенно для нее.
Однако, когда в последний день полета настроение у Гаэли сделалось откровенно поганым, и я пару раз был в грубой форме послан подальше без малейших к тому оснований, мне подумалось, что до финиша она все-таки не продержится. Я даже заключил сам с собой пари — вечером, во время ужина или позже, причина ее беспокойства прорвется наружу в той или иной форме…
М-да. Как ни странно, но судьба этого пари до сих пор представляется неясной. Тогда, по горячим следам, казалось, будто я его проиграл, недооценил выдержку Гаэли — никаких задушевных бесед или чего-то необычного в этот вечер не произошло. Но теперь, рассуждая задним числом, я понимаю, что был один фрагмент, над которым мне однозначно стоило призадуматься…
Разговор за ужином у нас не клеился — я старательно дулся, изображая обиду на беспочвенные поношения, имевшие место часом ранее, а Гаэль делала вид, будто вовсе этого не замечает, и пыталась расшевелить меня, обойдясь без извинений. Обычно она бывала в подобных ситуациях исключительно терпелива и в итоге добивалась своей цели, но тут вдруг, покончив с жарким, поморщилась:
— Ну ладно, Ранье, хватит, а?.. Я была не права и все такое, если тебе это надо. Теперь ответь мне на серьезный вопрос: что будет дальше с Реналдо и Карин?
Поскольку я все еще находился в процессе поглощения пищи, то мог малость подумать — не говоря о сложности самой проблемы, подобный вопрос все-таки нарушал нашу негласную конвенцию. Однако ничего умнее встречного вопроса в голову не пришло:
— С чего вдруг тебя это заинтересовало?
— Ой, я же просила — без грубости… — Она сморщила носик, но потом усмехнулась. — А что, ты считаешь их рядовым случаем, неоднократно описанным в классической литературе? По-моему, так ничего подобного. Все это выглядело странно и не вполне правдоподобно с самого начала, а уж сейчас — тем более… Всем же видно, как они на самом деле друг к другу относятся: настоящее чувство, редкость. Так какое значение может иметь прошлое? Ведь важно только будущее, выстроить которое им не мешает никто, кроме самих себя. А зачем мешать самим себе? Я этого не понимаю…
— В таком ракурсе я могу только согласиться — абсолютно незачем. Но, полагаю, кто-то из них — или они оба — ставят вопрос по-другому.
— Как?
— Да откуда мне знать? — с совершенно искренним недоумением поинтересовался я. — Даже чтобы строить предположения по такому поводу, нужно разбираться в их душах не хуже, чем в собственной.
— Верно. Но на место Креона ты точно можешь себя поставить.
— Ага! — я улыбнулся. — Но на место Карин — никак. Мгновение Гаэль буравила меня взглядом, просветив как на рентгене, а потом лукаво покачала головой:
— Отговорки! Одно из двух: либо у тебя нехорошие предчувствия насчет их будущего, и ты не хочешь меня расстраивать, либо ты не намерен обсуждать со мной своих друзей. Которое?
— Второе. — Я вздохнул как всегда, когда она загоняла меня в угол. — Ладно. Понимаешь, я ни в чем не уверен… Ты, похоже, считаешь, что контрольный пакет компании находится у Креона, а вот я-то думаю совсем наоборот — сейчас от него мало что зависит. Дважды он мог — а с точки зрения керторианца, даже обязан был — навсегда порвать с Карин, но делать это надо было сразу. А теперь-то что? После драки кулаками не машут!
— Это я могу понять, — прошептала Гаэль и жизнерадостно улыбнулась. — Но тогда у них все будет нормально!
— Какое-то время — почти наверняка… Беда в хорошей памяти. Она никуда не денется — во всяком случае, у Реналдо — и постепенно превратится в маленькую, но опасную червоточинку, которая может сожрать чувство изнутри. Может, правда, и подавиться… — Я пожал плечами, беспомощность отнюдь не имитируя. — Нет, предсказывать такие вещи — не моего ума дело.
— Да брось ты! Это чересчур серьезно, даже для вашей расы. Произойдут новые события, появятся другие проблемы — жизнь у Креона не скучная. Рано или поздно он забудет.
— Боюсь, что никогда.
Гаэль явно хотела возразить, но лишь недоверчиво качнула головой, а затем ушла готовить кофе и больше к этой теме не возвращалась. На сон грядущий мы обсудили некоторые подробности завтрашнего дня — непринципиальные, во сколько вставать и когда выходить — и как ни в чем не бывало отправились на боковую…
Назначая время операции, я немного просчитался. Точнее даже, попросту не угадал. Наметив финальный занавес на полдень, я сам должен был прибыть на место действия не позже десяти, и из-за разницы между корабельным и местным планетарным временем это вылилось в необходимость очень раннего подъема, не позднее четырех утра… Ну и сами понимаете, разбуженные в такой час люди мало на что способны (если, конечно, не страдают нарушениями психики). Продрать хотя бы один глаз, наглотаться кофе сколько влезет, кое-как одеться и при этом молча терпеть присутствие товарища — это, в общем-то, программа максимум в таких условиях, и с ней мы благополучно справились. Я был только слегка обеспокоен отсутствием даже подобия мыслительной деятельности, но надеялся быстро расходиться, а то и разбегаться…
Во избежание минимального риска я запланировал высадку на Денеб впритык: и по времени, и по расстоянию. Но космическая яхта — это все-таки не флаер, для посадки ей нужен приличный кусок ровной поверхности, а на плато, где находилась раньше лаборатория Пола Виттенберга, отыскать таковой было совсем не просто. Лучшее, чего титаническими усилиями сумел добиться Том Карверс, — триста ярдов до устья пещеры, в которую нам с Гаэлью надо было попасть. А как я уже имел удовольствие упоминать, в хороший сезон такая прогулка по открытой поверхности Денеба бодрила не хуже ванны с ледяной водой; в плохой — добавлялся еще массаж посредством градин различного калибра… В итоге проснулись мы будь здоров и радовались, что обошлось без синяков на лицах…
Однако веселье вместе с последними остатками сна быстро сошло на нет. Хотя подземелья к северу от пещеры, где мы пережидали бурю, были попросторнее, почище и поприятнее, чем те, что нам однажды довелось пройти, все равно каменный лабиринт оказывал чрезвычайно гнетущее воздействие. Здесь, в вечном мраке, с которым лучи наших фонарей вели неравную борьбу, все выглядело совершенно по-другому. Отнюдь не так празднично и красиво, как в роскошном дворце Креона… Нет, я вовсе не собирался об этом думать, но мысли лезли в голову, как будто сами горы вознамерились напомнить о безосновательности излишней гордыни. Понимаете, я так холил и лелеял свою идею не только потому, что она обещала хорошие практические результаты, — мне виделся в ней некий символ, завершенность, характерная для произведений лучших мастеров. Ведь где все это началось? — рассуждал я, наслаждаясь своим замыслом. По большому счету там, куда мы с Гаэлью направлялись со всей возможной скоростью, там, где в самом сердце гор Денеба в Галактику впервые ступила нога керторианца, — у портала на Керторию. И покончить с этим невероятным заговором, оплетавшим Керторию и Галактику, именно здесь, в зале с порталом, — нет, безусловно, это казалось мне красивым, правильным, возвышенным… Вот только, очутившись в пещерах, которые почему-то в моем сознании олицетворяли слепую мощь природы, я думал несколько иначе. Что определять начала и концы — пожалуй, крутовато для одной, отдельно взятой личности. И даже более того, с такими вещами опасно играть — если им это не понравится, то… Мы шли очень быстро, и, несмотря на сырость, я даже взмок, но с какого-то момента меня стало преследовать ощущение, будто, извините за штамп, мороз дерет по коже. Я понимал, что это чисто психическое явление, и надо просто отвлечься, с Гаэлью, например, поговорить…