Страница 28 из 30
Гарварда для Принстона, по сути, и вовсе не существует. Гарвардцы для него – «бостонцы с нарочитым прононсом» или «этот недоделанный Исаак, которому непонятно с какой радости выдали стипендию». Всех спортсменов, какие в Гарварде есть, для Гарварда нанимают «Ли, Хиггинсон и компания»[104], но, сколько ни трудись на благо Гарварда, в «Муху» или «Порцеллиан» тебя примут только в том случае, если ты учился в Гротоне или Святом Марке[105]. Подобные представления утешительны, пусть и далеки от истины, поскольку Кембридж очень далек – во всех смыслах этого слова. Гарвард представляет из себя набор спорадических отношений, то приязненных, то враждебных, – вот и все.
Принстон расположен в равнинной части Нью-Джерси, он восстает, подобно зеленому фениксу, из одного из самых уродливых ландшафтов в мире. Всего в нескольких милях к югу пыхтит и потеет угрюмый Трентон; к северу находятся Элизабет, железнодорожная ветка Эри и трущобные пригороды Нью-Йорка; к западу – унылые окрестности верхнего течения реки Делавэр. Но сам Принстон опоясан защитным кольцом тишины – здесь чистенькие коровники, огромные поместья с павлинами и оленьими парками, симпатичные фермы и леса, которые мы промерили шагами и нанесли на карту весной 1917 года, когда готовились воевать. Суета Восточного побережья уже отброшена, когда маленький поезд-подкидыш со знакомым дребезгом отъезжает от узловой станции. Два высоких шпиля, а потом вокруг внезапно возникает самая прелестная и беспорядочная россыпь неоготической архитектуры во всей Америке[106] – одна зубчатая стена цепляется за другую, один свод за другой, все это перерезано арками и увито виноградом, все это раскинулось причудливо и вольготно на двух квадратных милях зеленой травы. Здесь нет монотонности, нет чувства, что все это построено вчера по причуде новоявленного миллионера; Нассау-Холлу было уже целых двадцать лет, когда в стены его ударили пули гессенцев.[107]
Альфред Нойес сравнил Принстон с Оксфордом.[108] С моей точки зрения, в них нет ни малейшего сходства. Принстон – худощавее и свежее, он не столь глубок и более уклончив. При всем своем богатом прошлом Нассау-Холл невзыскателен и неприукрашен – это не мать, которая выносила своих сыновей и хранит на теле шрамы от родов, но терпеливая старая нянька, ворчливая и любящая, воспитательница чужих детей, которые, будучи американцами, не станут своими нигде на свете.
Во дни романтической молодости я пытался вообразить себе Принстон Аарона Бэрра, Филипа Френо, Джеймса Мэдисона и Легкоконного Гарри Ли, чтобы, так сказать, привязать его к восемнадцатому столетию,[109] к истории человечества. Однако связь времен порвалась в годы Гражданской войны, которая стала выпавшим звеном в истории всей Америки. В конце концов, колониальный Принстон был всего лишь небольшой духовной семинарией[110]. Принстон, который я знал и в котором учился, вырос в семидесятые годы из великой тени президента Маккоша[111], раздобрел на крупных послевоенных состояниях Нью-Йорка и Филадельфии, завел у себя садовые и пивные вечеринки, и позднейшее самосознание американцев, и клуб «Треугольник» Бута Таркингтона[112], и смелые планы Вильсона об образовательной утопии[113]. В некоторой связи со всем этим находился и расцвет американского футбола.
Ибо в Принстоне, как и в Йеле, в девяностые годы футбол превратился в своего рода символ. Символ чего? Непреходящего насилия в американской жизни? Или вечной незрелости всей расы? Провала попытки поселить в принстонских стенах культуру? Кто знает? Сначала футбол стал чем-то желанным, потом – необходимым и прекрасным. Задолго до того, как ненасытные миллионы совместно с Гертрудой Эдерле[114] и миссис Снайдер[115] прижали его к своей груди, он стал самым напряженным и захватывающим зрелищем со времен Олимпийских игр. Гибель во Фландрии Джонни По, бойца «Черной стражи»[116], вызывает у меня внутри грохот литавр и натягивает струны нервических скрипок сильнее, чем любое другое духовное приключение, какое мог предложить мне Принстон. Год назад на Елисейских Полях я разминулся со стройным темноволосым юношей с характерной расхлябанной походкой. Что-то внутри екнуло; я обернулся и посмотрел ему вслед. То был романтичный Базз Ло, которого я в последний раз видел в холодные осенние сумерки 1913 года: он выбивал мяч из своей зачетной зоны, а голова его была повязана окровавленным бинтом.[117]
Помимо красоты его башен и смуты его стадионов, еще одной важнейшей чертой Принстона является местная «публика».
Подавляющее большинство представителей золотой молодежи, способных воспринять хоть какое-то образование, устремляется в Принстон. Гулды, Рокфеллеры, Харриманы, Морганы, Фрики, Файрстоуны, Перкинсы, Пайны, Маккормики, Уоннамейкеры, Кьюдахи и Дюпонты слетаются туда на сезон. Имена Пелл, Бидл, Ван Ренсселер, Стейвезант, Шейлер и Кук щекочут воображение и папочек – богачей во втором поколении, которым еще мотыжить и мотыжить подступы к высшему свету Филадельфии и Нью-Йорка. Среднестатистический курс состоит из трех десятков выпускников таких мидасовских частных гимназий, как школа Святого Павла, Святого Марка, Святого Георга, Помфре и Гротон, ста пятидесяти выпускников Лоренсвиля, Гочкиса, Эксетера, Эндовера и Хилла и пары сотен выпускников менее известных частных школ. Оставшиеся двадцать процентов являются из государственных школ, и как раз из их числа и вылупляется большинство последующих лидеров. Для них поступление в Принстон связано с особенно отчаянными усилиями, как учебными, так и финансовыми. Они научены драться и готовы к этому.
В мои времена, то есть десять лет назад, в первую же зимнюю сессию происходил значительный отсев. Самые тупоголовые спортсмены, богатенькие мальчики с мозгами послабее, чем у предков, грудами отваливались на обочину. Случалось, что поступить им удавалось только в двадцать или двадцать один год, и то с помощью репетиторов, и все равно первый же экзамен оказывался им не по зубам. Обычно эти пятьдесят-шестьдесят человек, первые отчисленные, были симпатичнейшими ребятами. По ним потом долго скучали.
Сейчас подобной публики в Принстон поступает мало. В рамках новой системы приема их вычисляют заранее, когда они пыхтят и чешут в затылке на вступительных испытаниях, и дают им понять, что в Принстоне место только тем, у кого мозги нормального веса. Такая необходимость возникла несколько лет назад – понадобилось регулировать число поступающих. Рост уровня жизни в годы войны сделал высшее образование доступным для очень многих молодых людей, и к 1921 году число абитуриентов, удовлетворявших минимальным принстонским академическим требованиям, многократно превышало число мест.
Поэтому теперь, кроме прохождения вступительных испытаний, с каждого абитуриента стали требовать аттестат и рекомендации из школы, а также от двух выпускников Принстона; кроме того, ему требуется пройти психологический тест для определения общего уровня развития. В университет зачисляют около шестисот человек, которым удается представить все эти документы, а также произвести наилучшее впечатление на приемную комиссию. Иногда тому, кто слабоват в одном из предметов, удается обойти тех, кто получил приличные оценки по всем. Абитуриент с прекрасными оценками, скажем, по физике и математике и с плохими – по английскому языку получает преимущество перед тем, у которого неплохие знания по всем предметам при отсутствии особой склонности к какому-либо из них. Идея состоит в том, чтобы поднять общий академический уровень учащихся и оставить за бортом таких персонажей, как А., который в годы моего студенчества перепробовал четыре разных факультета, каждый раз оскорбляя академический здравый смысл.
104
Всех спортсменов, какие в Гарварде есть, для Гарварда нанимают «Ли, Хиггинсон и компания»… – «Ли, Хиггинсон и компания» – бостонский инвестиционный банк, работавший в 1840–1932 гг. и обслуживавший главным образом местную «аристократию» (т. н. бостонских браминов). (Примечания А. Б. Гузмана).
105
…сколько ни трудись на благо Гарварда, в «Муху» или «Порцеллиан» тебя примут только в том случае, если ты учился в Гротоне или Святом Марке. – «Муха» и «Порцеллиан» – одни из старейших и престижнейших гарвардских клубов (первый учрежден в 1836 г., второй – в 1791-м). Гротон – элитная школа-пансионат в Гротоне, штат Массачусетс; учреждена в 1884 г. Святой Марк (Сент-Маркс) – элитная школа-пансионат в Саутборо, штат Массачусетс; учреждена в 1865 г. (Примечания А. Б. Гузмана).
106
Два высоких шпиля, а потом вокруг внезапно возникает самая прелестная и беспорядочная россыпь неоготической архитектуры во всей Америке… – Имеются в виду башня Холдер-тауэр на Нассау-стрит и башня Кливленд-тауэр Высшей школы для аспирантов. Принстонский комплекс неоготических зданий был построен американским архитектором Ральфом Адамсом Крэмом (1863–1942). (Примечания А. Б. Гузмана).
107
…Нассау-Холлу было уже целых двадцать лет, когда в стены его ударили пули гессенцев. – Имеется в виду одна из битв Войны за независимость США – Принстонское сражение (3 января 1777 г.) между Континентальной армией (ополчением американских колонистов) и британскими войсками, немалую часть которых составляли немецкие наемники из области Гессен. Что до Нассау-Холла, то он был построен в 1756 г. (Примечания А. Б. Гузмана).
108
Альфред Нойес сравнил Принстон с Оксфордом. – Альфред Нойес (1880–1958) – английский поэт и писатель, учившийся в Оксфорде, но не окончивший его. В 1914–1923 гг. преподавал английскую литературу в Принстоне. (Примечания А. Б. Гузмана).
109
…я пытался вообразить себе Принстон Аарона Бэрра, Филипа Френо, Джеймса Мэдисона и Легкоконного Гарри Ли, чтобы, так сказать, привязать его к восемнадцатому столетию… – Аарон Бэрр (1756–1836) – американский юрист, политик, третий вице-президент США, герой Войны за независимость. Филип Морен Френо (1752–1832) – американский поэт, публицист, редактор газет «Джерси кроникл», «Нэшнл газетт» и др.; во время учебы в Принстоне дружил с Джеймсом Мэдисоном (1751–1836), будущим 4-м президентом США (1809–1817). Легкоконный Гарри Ли – прозвище Генри Ли III (1756–1818), офицера кавалерии в Континентальной армии во время Войны за независимость, губернатора штата Виргиния и отца генерала армии Конфедерации Роберта Ли. (Примечания А. Б. Гузмана).
110
…колониальный Принстон был всего лишь небольшой духовной семинарией. – Принстонский университет был основан в 1746 г. под названием Колледж Нью-Джерси шотландскими пресвитерианами для обучения священнослужителей, причем руководство колледжа и многие преподаватели приехали из Университета Эдинбурга. (Примечания А. Б. Гузмана).
111
Принстон, который я знал и в котором учился, вырос в семидесятые годы из великой тени президента Маккоша… – Джеймс Маккош (1811–1894), 11-й президент Принстона (1868–1888), провел масштабную реорганизацию и расширение университета в послевоенные годы, модернизировал учебную программу и т. д. (Примечания А. Б. Гузмана).
112
…клуб «Треугольник» Бута Таркингтона… – О «Треугольнике» см. примечание выше. Бут Таркингтон – см. примечание выше. (Примечания А. Б. Гузмана).
113
…смелые планы Вильсона об образовательной утопии. – Вудро Вильсон (1856–1924), 13-й президент Принстона, лишь частично реализовал свои планы масштабной реорганизации университета; пост он оставил в 1910 г., выиграв губернаторские выборы в Нью-Джерси, а в 1912 г. был избран президентом США. (Примечания А. Б. Гузмана).
114
Гертруда Эдерле (1905–2003) – американская пловчиха, прозванная «королевой волн», олимпийская чемпионка; установила пять мировых рекордов и стала первой женщиной, переплывшей Ла-Манш. (Примечания А. Б. Гузмана).
115
Миссис Снайдер – то есть Рут Снайдер, совместно с любовником убившая своего мужа, Альберта Снайдера, и казненная на электрическом стуле; также упоминается в эссе «Отзвуки Века Джаза» (см. примечание ниже). (Примечания А. Б. Гузмана).
116
Гибель во Фландрии Джонни По, бойца «Черной стражи»… – Джонни По-мл. – один из шести братьев, все из которых учились в Принстоне и играли там в футбол; ушел со второго курса, не справившись с академической нагрузкой. С началом Первой мировой войны записался в британскую армию, был зачислен в подразделение шотландской пехоты, известное как «Черная стража» (по цвету килтов), и погиб во Франции в сентябре 1915 г., когда Фицджеральд учился на третьем курсе. (Примечания А. Б. Гузмана).
117
…романтичный Базз Ло, которого я в последний раз видел в холодные осенние сумерки 1913 года: он выбивал мяч из своей зачетной зоны, а голова его была повязана окровавленным бинтом. – Эта игра между командами Принстона и Йеля состоялась в Нью-Хейвене 15 ноября 1913 г., когда Фицджеральд учился на первом курсе, и окончилась со счетом 3:3. (Примечания А. Б. Гузмана).