Страница 13 из 27
Пошамкав губами и задумавшись, генеральный решительно мотает головой:
— Ксюша, ты мне тут нужна, да и запутаться можешь в терминах. Мирон Валерьевич, извините за неудобства, давайте присядем, — со значением смотрит на меня, мол, что ты выделываешься? — Или ты, Ниночка, по состоянию здоровья отказываешься?
— Я не займу много вашего времени, Нина, — Бирюков продолжает смотреть исключительно на меня, как будто рядом никого нет. Ну что ты будешь делать!
— Правда? — глаза превращаются в узкие щелочки, контролировать себя становится всё сложнее. — Вы во всем такой быстрый?
— Нина, да что с тобой? — ругается начальник, я сникаю, секретарша замирает в дверях, а новый владелец концерна издает хриплый смешок.
— Дмитрий Евгеньевич, мы отойдем в конференц-зал с вашей сотрудницей, — не спрашивает, а заявляет Бирюков, выпроваживая меня в коридор, а потом проводя в другое помещение. Включает освещение, и свет бьет по глазам, дверь закрывается, отрезая нас от присутствия других людей.
— А теперь можешь высказать мне свои претензии.
— Мои претензии прямо перед твоим носом! — указав руками на живот, пыхчу от злости. — Достаточные?! Помимо всего прочего! И почему ты не выглядишь удивленным? — прищуриваюсь с подозрением и вглядываюсь в глаза Мирона. — Ты подстроил нашу встречу сегодня?
— Не подстроил, организовал, — поправляет меня.
— Да какая разница? — гну свою линию, всё еще в шоке оттого, что мы просто так с ним разговариваем. — Ты вспомнил, кто ты, как я вижу? Или ты и не забывал. Зачем этот спектакль?
— Я действительно потерял память. И в самом деле ни черта не помнил, когда ты меня подобрала. И я тебе благодарен, иначе бы я замерз насмерть, — говорит спокойным, размеренным, голосом, так резонирующим с моим внутренним состоянием. Как у него это получается? Ах да, он просто ко мне равнодушен, вот и всё.
— Благодарности мне не нужны. Особенно запоздалые. Если бы ты хотел сказать мне спасибо, не исчез бы в то утро.
Взгляд Мирона темнеет, гаснет, на лицо находит тень, красиво вылепленные губы плотно сжимаются, но он не отводит глаза. В нем всегда была эта твердость, но раньше я видела некую растерянность. Теперь он крепко стоит на ногах и знает, кто он.
— Так было нужно, Нина. Я вспомнил всё утром. Рано, пока ты спала. Как вспышка. И понял, что должен исчезнуть, чтобы не подвергать тебя опасности.
— Чушь! Не верю, что не мог сказать и слово, оставить записку, в конце концов, написать СМС.
— Ты можешь не верить, имеешь право. Но сейчас у нас с тобой одна проблема на двоих.
— Мой ребенок — не проблема! — вскидываюсь, злобно стиснув кулаки. Да как он смеет?
Мирон, видимо, и сам понимает, что сказал не то слово, но особенно не готов извиняться. Твердолобый мужлан. Вот он кто.
— Не цепляйся к словам. Ты беременна от меня. Что мы будем с этим делать?
Глава 16. Выяснение отношений
— Не знаю, что будете делать вы, Мирон Валерьевич, а я буду рожать! — говорю зло и бескомпромиссно, сжав руки на животе. — И вы мне для этого не понадобитесь!
— Не надо упрямиться, Нина, ребенка я обеспечу, отказываться не собираюсь. Он же мой? — спрашивает спокойным тоном, как о погоде за окном.
— Он — мой! Не нужен нам такой отец, — кипячусь, не в силах успокоиться.
— Может, ты присядешь? Тебе в твоем положении не стоит нерничать. Давай воды принесу?
— Не надо обо мне заботиться! Будет лучше, если ты уйдешь. Вообще не понимаю, зачем ты пришел, — понуро плетусь к стулу и сажусь.
Злиться на стуле не очень-то получается, а то бы я показала этому дважды найденышу Кузькину мать. Ух, взялся на мою голову! Ничего, Нинок, прорвемся! Но как же хочется зарядить ему чем-то по голове!
— Ты так хищно водишь по периметру глазами. Мне стоит спрятаться?
— Шутить вздумал? — прищуриваюсь и улыбаюсь как гиена. — Бойся, Бирюков. Тут много снарядов! Я видела, как секретарша притащила упаковку минералки. В стекле.
— Ох-хо-хо, — пытается отшутиться этот мерзавец, устраивая свой упругий попец на столе, нависает надо мной. Харассмент в чистом виде! Я ему покажу моральный кодекс предприятия и что там еще можно приплести к делу, когда наглые мужланы, обличенные властью, домогаются бедных и несчастных подчиненных.
— Нечего мне тут охохокать, — хмыкаю я, барабаня пальцами по столу. — Лучше сядь на стул.
— А что? Смущаю? — залихватски заламывает бровь, но всё же занимает место во главе стола. Теперь мы сидим наискосок. Я отбиваю траурный марш на столешнице, ногой стучу по полу, сжимаю зубы и злюсь, пыхчу, как паровоз. Бирюков же сидит за столом, сцепив руки в замок, и пристально меня рассматривает.
— Вот еще! Пф! — отвечаю на его выпад. — Ит-а-ак… — протягиваю вопросительно, глядя на него со злым интересом.
— Ита-а-к, — передразнивает он.
— Я тебя смешу, да? Забавно тебе?
— Нин, ты меня не смешишь, я просто очень рад тебя видеть. Честно. Держаться от тебя вдали было сложно.
Его признание обескураживает. Я как тот шарик, проткнутый иголкой, сдуваюсь и отекаю на стуле, вздыхая тягостно.
— Так что же держался? Пришел бы, поговорили бы как нормальные люди. Что ты тут устроил, являясь с помпой, как кролик из шляпы фокусника? Позвонил бы…
— Я не мог…
— Руки отсохли? Голос отказал? Тебя парализовало? Или новый приступ отказа памяти? Ты, что ли, забываешь каждые прожитые два дня? Ух и увлекательная у тебя жизнь. Кино можно снимать. Билли Маллиган с его двадцатью четырьмя личностями нервно курит в сторонке!
— Я говорил, что не хотел подвергать тебя опасности. Ты вот думаешь, я просто так в сугробе валялся? Как в фильме, когда компания в баню ходила каждое тридцать первое декабря?
Вдруг становится стыдно. Ведь я думаю только о себе. Как мне было плохо, как я страдала, мучилась. О переживаниях Мирона не заботилась вовсе.
— Что случилось? — спрашиваю серьезно, сменив тон.
— Я думаю, что на меня было совершено покушение. Тридцать первого декабря я пошел в больницу, чтобы поздравить лежащих там сотрудников с Новым годом. У нас на производстве произошел несчастный случай. Не хочу вдаваться в подробности и нервировать беременную женщину, но несколько сотрудников оказалось на больничной койке. Меня обрядили в костюм Санты и отправили подбодрить их. Все-таки семейный праздник, а они в ожоговом отделении.
Я сглотнула. Слушать подробности действительно не хотелось.
— Поэтому ты так боялся при виде больницы? — решаю уточнить.
— Думаю, да. Память пропала, но я запомнил то ощущение. Так вот, — собирается с мыслями и продолжает: — Я навестил их, а потом меня оглушили со спины, заволокли в грузовой лифт и протащили до заднего выхода. Погрузили в машину и куда-то повезли. Пришел я в себя не сразу. Потом каким-то чудом выбрался наружу и вывалился на трассу… Дальше ты знаешь. Ты спасла меня, Нина, они бы вернулись и закончили дело, но ты опередила их.
— Ты точно уверен, что тебя хотели убить, а не похитить? — спрашиваю и ощущаю, как волосы на затылке шевелятся от этой истории с криминальным душком.
— Да. Я слышал их разговоры. Поэтому знаю, что меня хотели убить.
— Но кто? Ты в курсе?
Вздыхает и говорит отчетливо, убивая меня во второй раз.
— Мой тесть. И моя жена.
Глава 17. Предложение
Женат?! Он женат? Слышу только это и мгновенно понимаю, что это правда. Иного быть не могло. Не стоило даже мечтать и глупо надеяться, что такой мужчина, как мой найденыш, окажется свободным. Подобных ему экземпляров на ярмарке женихов расхватывают мгновенно, не давая ни шанса на отступление. Сразу же представляю его красивую, гламурную, яркую жену, которая…
— Твоя жена хотела тебя убить?! Зачем? Чем ты ей помешал?
Мирон глухо ухмыляется, уголок губ дергается, и вроде как весело ему, по крайней мере, он демонстрирует именно эту эмоцию, но по глазам вижу, что испытывает он далеко не веселье.
— Нин, всё просто. Я хотел развода. Наша семейная жизнь не задалась. Это был договорной брак совершенно разных по духу людей. Наши родители хотели соединить капиталы. Ничего не вышло, мы не нашли общего языка, как ни старались. Но для слияния семейных предприятий это был правильный шаг.