Мистресс из трущоб

Гончие приводят к неприметной маленькой дверце прямо под правительственным балконом. Здесь еще несколько человек охраны. Меня обыскивают и вталкивают внутрь. Вталкивают, потому что начинаю неосознанно сопротивляться, хватая гончих за руки и упираясь стопами в землю. Охранники явно в замешательстве от моих действий, но остановить их я, конечно, не в силах. Дверь за мной запирают, прижимаюсь к ней спиной и пытаюсь хоть что-то разглядеть в полной темноте. Вижу лишь пятно света сверху и на приличном расстоянии.

– Прямо перед тобой лестница, Майра. Поднимайся сюда.

5.

Голос Министра парализовал. Чувство самосохранения кричало подчиниться, но я продолжала подпирать дверь, будто приклеенная. В прошлый раз и вполовину не было так страшно. И понятно, почему. Тогда где-то глубоко внутри я считала, что меня ждет незабываемое приключение. Ночь с первым человеком Империи. Терзали обычные опасения девственницы и только. Теперь же я точно знаю, что хорошего ждать не стоит. Не поговорить же позвал в самом деле. Кое-как отлепилась от холодного металла и пошла вперед на ощупь. Очень скоро споткнулась о первую ступеньку, чуть слышно выругалась. Сверху послышался смешок и в следующую секунду рядом засветился маленький зеленый огонек. Вздрогнула, зажмурилась, но диковинный светильник не исчез. Значит, молва не врет – Министр плюс ко всему еще и не совсем человек. Но зачем он мне это показывает? Чтоб оправдать свои странноватые наклонности? Передо мной? Или чтобы подчеркнуть, что моя судьба предрешена, и я из этого уже никогда не выпутаюсь? Впрочем, «никогда» в моем случае, это, вероятно, очень недолго… Хоть плачь, хоть вой, а просто так такими секретами не делятся.

Даже со «светляком» с трудом добралась до верха лестницы. Наверняка вся пыльная и растрепанная. Министр совсем один. Развалился на диване. Похоже, начала представления ждет. Здесь прохладно, светло, стол накрыт на двоих. Кто-то еще придет или в этот раз меня сначала покормят? Неизвестно. Мужчина не торопится хоть что-то объяснять и даже не смотрит в мою сторону. Стоять у входа приходится минут десять, ноги начинают уставать от одной позы. Наконец, Министр поворачивает голову и долго, пристально вглядывается в мое лицо.

– Иди сюда, Майра, – кивком указывает на кресло рядом. – Хочешь чего-нибудь?

Все-таки покормят… Как приговоренную или просто голодную? Аккуратно усаживаюсь на самый краешек.

– Красивое платье, – мужчина смеется над собственной шуткой.

И правда, смешно, учитывая, что это практически униформа. Неловко улыбаюсь в ответ. Министр привстает и наполняет пустой стакан. Потом протягивает его мне. Опять напоить хочет?

– Это сок, – будто прочитывает мысли. – Поешь, а то опять забуду…

Никак не реагирую на последние слова. Стараюсь сделать вид, что не трогают. Послушно накладываю что-то в тарелку. Выглядит странно, но уверена, съедобно. Отпиваю сок. Вкусно. Смотрю туда, куда и Министр. Во рту становится кисло, сглатываю. А правительственный балкон не зря так расположен. Отсюда помост как на ладони. Будто стоишь совсем рядом. Неужели он хочет, чтобы я вместе с ним посмотрела казнь? Зачем? Не успеваю откусить и кусочка от предложенного лакомства, как на эшафот поднимается один из замов главной гончей. Он долго читает список преступлений тех, кто скоро расстанется с жизнью. Пунктов много, но среди них нет ничего, что я посчитала бы достойным смерти. Эти люди никого не убили, не лишили последних средств к существованию, и даже не обесчестили ни одной благородной девицы. Нелояльность, предательство, подстрекательство… В общем, подрыв общественных устоев. Плевок в лицо самого Министра. Впрочем, они знали, на что шли.

На последних словах обвинения, не сдержавшись, прикрываю рот ладонью. Перед смертью несчастных будут пытать. Прямо здесь, перед всей столицей. Со стороны Министра раздается смешок. Он смотрит на меня, сканирует взглядом. И все понимает. Что сказать? Или сделать? Ведь он запросто может решить, что я на стороне заговорщиков. Но я молчу. И смотрю на мужчину в ответ. Тону в его холодных, глубоких глазах, не в силах выдавить и полслова в оправдание.

– Хочу, чтобы ты смотрела, – припечатывает холодно.

Испуганно киваю, пытаясь хоть как-то реабилитироваться.

– Мне было очень хорошо с тобой, Майра, – счел нужным пояснить. – И дальше будет, если станешь вести себя правильно. Поверь, на твоей жизни это отразится крайне благоприятным образом. Но придется разделить не только мои интимные интересы. Понимаешь, о чем я?

– Да, – поспешно отвечаю, хотя не понимаю ровным счетом ничего.

– Кстати, как себя чувствуешь? Доктор попенял за твое состояние.

– Все нормально.

Отвожу глаза, потому что нормально стало совсем недавно. А до этого я проклинала его ежедневно, намазывая мазь и чувствуя, что все еще болит. Каждый раз с ужасом думала, что придется обратиться к врачу. Мало того, что заплатить целое состояние за прием, так еще и за молчание добавить не меньше. Врачи в квартале обязаны вызывать гончих при подобных обращениях. Хоть секс и не табу, и агрессия встречается крайне редко, власти жестко наказывают тех, кто не понимает слова «нет». Или тех, кто предпочитает нечто нетрадиционное. Даже под одеялом мы должны быть одинаковыми, чтобы упростить контроль над собой.

– Рад это слышать. Сегодня останешься со мной.

Министр отворачивается и, кажется, теряет ко мне всякий интерес. Вяло жую, не чувствуя вкуса. Насыщенный вечер намечается – сначала пытки и казни увижу из первого ряда, а потом буду «разделять интимные интересы» первой гончей. Вообще звучит, конечно, неплохо. По крайней мере, можно не переживать, что мужчина вспомнил обо мне только потому, что в прошлый раз я не должна была выжить. Ему понравилось, и он хочет продолжать. Как долго собирается пользоваться мной? Чем вообще я могла ему понравиться? Не понимаю. Я же просто испуганная неумеха.

Пытки удалось пересидеть, просто сжавшись в кресле. Министр даже головы ни разу не повернул в мою сторону – так был сосредоточен на процессе. Прямой, бледный, весь подобравшийся, будто хищник перед броском. По его мимике можно запросто считывать, когда проливается кровь. Он раздувает ноздри, хотя почувствовать запах через двойное противоударное стекло точно нельзя. Когда крики пытников стихли, а толпа замерла в ожидании казней несчастных, мужчина все же повернулся ко мне. Внимательно осмотрел с ног до головы, будто впервые увидел.

– Разденься, – бросил коротко, а сам начал расстегивать пуговицы на кителе.

Что? Здесь?! Тут даже дверей нет! А если кто-то войдет? Лихорадочно соображаю, а сама дрожащими пальцами развязываю пояс. Быстро не выходит, ткань путается и выскальзывает. У Министра таких проблем не возникает. Очень скоро он освобождается и от рубашки. Одежду бросает на пол, не особо заботясь об аккуратности. Я же осторожно стягиваю платье через голову и развешиваю на подлокотнике. Я пока в белье, но хочется прикрыться руками. Перебарываю это желание – он уже все видел. И увидит, что пожелает. Стаскиваю майку, чулки и остаюсь в одних трусах. Здесь прохладно, соски моментально затвердевают, а я так и стою, не зная, что делать дальше.

– Иди сюда, – снова вспоминает обо мне.

Подхожу к дивану и останавливаюсь. Министр оглядывает с ног до головы и хмурится.

– Майра, ты разве еще не поняла, что бывает с теми, кто проявляет непослушание в Империи? Я ведь велел раздеться…

– Я… Я не поняла сразу… Я сейчас… – лепечу, как идиотка, поспешно избавляясь от трусов.

Потом выпрямляюсь и преданно смотрю в холодное, надменное лицо.

– Очень надеюсь, что подобное больше не повторится, – цедит зло. – Иди сюда.

Протягивает руку, я поспешно отвечаю тем же. Берет мою ладонь и тянет на себя. Опускаюсь на колени Министра – поза довольно щекотливая. Вот только он все еще в штанах. Чтобы удержаться, цепляюсь за его руки. Мужчина насмешливо наблюдает и не мешает делать глупости. Прекрасно чувствую, что уже возбужден. И это лишь добавляет суеты и страха.