Мистресс из трущоб

– Проводите Майру в экипаж, – бросает он своей охране и, наконец, отпускает меня.

Гончие моментально хватают под руки и ведут к стоящим на обочине маго-техногенным лошадям. Боюсь этих тварей до одури, поэтому сама изо всех сил вцепляюсь в мужчин рядом. Они неверно истолковывают мои действия и начинают тихонько гоготать. Конечно, подумали, что еще одна замарашка готова вот-вот упасть в обморок, потому что ее Министр выбрал. Очутившись в тишине и прохладе личной повозки Министра, перевожу дух. Ничего плохого пока не случилось, но случится и очень скоро. Меня не на ужин позвали и не о судьбах трущоб побеседовать. А может, к лучшему? Злые слезы снова катятся по щекам. Ведь хотела сегодня распрощаться с девственностью. И если любимый отверг, пусть хоть кто будет. К чему беречь себя и дальше? Кэйрин мне не обскакать, а состоятельный любовник еще никому не помешал. Любовник… Раскатала губу. Утром выкинут вон из дворца, хорошо, если пирожок с собой завернут.

Министр пришел скоро, развалился напротив на мягком бархатном сидении. Куснул от принесенного яблока пару раз и вышвырнул остатки в окошко. Сжала зубы от негодования. В трущобах так с едой не поступают. Уж если взял с праздничного стола, хоть съел бы. От возмущения не сразу поняла, что меня снова пристально осматривают самым сальным взглядом.

– С мужчиной была когда-нибудь? – Министр кладет руку на свой пах и что-то там поправляет, нисколько не стесняясь меня.

– Нет, – опускаю глаза в пол, не хочу и дальше видеть, как смотрит и что делает при этом.

Не смотрю зря, потому что через секунду мужчина оказывается рядом. Без предисловий стискивает шею пальцами и впивается в губы поцелуем. Его язык моментально оказывается во рту. До этого момента я не целовалась с парнями, поэтому сразу же начинаю паниковать и уворачиваться, не отдавая отчета в собственных действиях. За что тут же получаю наказание – хлесткую пощечину. Хватаюсь за щеку, пытаюсь отдышаться и одновременно взять себя в руки.

– Простите, Министр. Я не намеренно, – жалостливо пищу, глядя в потемневшие от злости глаза второго человека Империи. – Больше не повторится, обещаю.

Уж лучше стать его развлечением на одну ночь, чем подопытным животным в катакомбах дворца. Или и вовсе расстаться с девственность и жизнью прямо на обочине.

2.

Во дворце Министр сразу же ушел по каким-то делам, а его охрана передала меня подоспевшей женщине средних лет. Та придирчиво осмотрела новоявленную проблему, прицокнула языком и велела идти за ней. Понуро поплелась следом. А нельзя уже поскорее покончить со всем этим? Говорят, делов на десять минут… Очень скоро поняла, что нет, нельзя. Сначала меня дочиста отмыли в купальнях, потом осмотрел врач, затем накрасили и разодели. Отовсюду со стен смотрели мои отражения. Кажется, весь дворец в зеркалах. Не узнавала эту юную, прекрасную девушку в огромных, дорого украшенных кусках стекла. Она удивительно хороша собой и очень естественно вписывается в окружающее роскошное убранство. Раньше мне не доводилось бывать и у дворцовых ворот, и сейчас я прямо-таки впитываю все, что вижу. Все вокруг кажется сказочным, блестящим, эфемерным. Неужели кто-то так живет? Выливает литры воды, чтобы помыться. Использует десятки баночек и скляночек, содержимым которых можно умазаться с головы до ног. Имеет возможность сам не пошевелить и пальцем, чтобы из усталой замарашки превратиться в принцессу.

Уже порядком утомленную приготовлениями меня привели в пустые покои. И оставили совсем одну. Огромная кровать, над ней зеркальный потолок, богато накрытый стол перед окном в полстены. Потихоньку смеркается, праздник в моем квартале совсем скоро закончится. А во дворце, наверное, только начнется. Зачем я Министру? Разве он не должен присутствовать на каком-нибудь важном мероприятии? Есть хочется невероятно, но я не посмею притронуться к чему-то, что может принадлежать главной имперской гончей. Впрочем, ждать пришлось не так уж долго. Вскоре Министр быстрым шагом вошел в комнату. Окинул меня не слишком-то заинтересованным взглядом, но при этом одобрительно кивнул.

– Подойди, Майра, – скомандовал, разливая что-то по бокалам из большой пузатой бутылки.

Догадываюсь, что это, и идти страшно. Алкоголь в трущобах не пьют. Он не запрещен, но слишком дорог для нас. Пьяницы, конечно, встречаются, но самогон подпольного производства часто бывает настоящей отравой. А прогулы из-за похмелья очень жестко караются на фабрике. Молодежи пить совсем не позволяется. Считается, что это привилегия полноценно работающих – взрослые скидываются раз в квартал и покупают в городе перед праздниками. Все равно подчиняюсь и медленно топаю к столу.

– Пробовала когда-нибудь? Или ты хорошая девочка? – по-змеиному ухмыляется, правильно истолковав мое замешательство.

– Не пробовала, – ни к чему отпираться.

– У тебя сегодня настоящий праздник, – громко и хрипло смеется.

Внутри все сжимается от отвращения. Как же мерзко – неужели думает, что должна радоваться? На самом деле, не хочу пробовать то, что протягивает мне. И его не хочу. Вот бы оказаться сейчас в нашей с тетей хижине… Беру бокал и медленно отпиваю. Горечь обжигает язык и гортань, я закашливаюсь, вызывая у Министра очередной приступ веселья.

– Какая же ты неопытная. Мне нравится.

Сам в один присест опрокидывает хмельной напиток в себя. И даже не морщится при этом. Только продолжает пристально следить за мной. Шарит взглядом по слишком нескромной одежде – местами открытой, местами прозрачной и такой непривычной для меня.

– Допивай, – командует. – Надеюсь, не отключишься. Хотя, в принципе, не важно.

Слова Министра сильно смущают, но я послушно пью небольшими глотками, стараясь понять, чем же алкоголь так нравится богатым обитателям города. Когда в бокале остается совсем немного, голова начинает заметно кружиться, а руки – подрагивать. Мысли о том, что же дальше, не отпускают. Мне все страшнее рядом с этим жутким мужчиной, который держит в ужасе всю Империю и фактически правит вместо выжившего из ума старика. Любопытство топчется рядом со страхом – почему Министр со мной в праздник? Слухи о его запретных развлечениях упорно не желают рассеиваться в дурманящих парах крепкой настойки.

– Ты действительно красивая, – подходит совсем близко и чувствительно проводит большим пальцем по нижней губе. – Неужели трущобные крысы совсем перестали видеть красоту?

Замираю словно зазевавшийся кролик перед огромной змеей. Кожа горит от его прикосновений, хочется зажмуриться и не видеть этих глаз, прожигающих, словно угли. До самого сердца. О чем он вообще? Трущобные крысы? Это о нас? О тех, кто работает на благо Империи и не видит за всю жизнь ничего хорошего? Мысли очень путаются, в голове постепенно становится пусто. Блаженство – ни страха, ни сомнений, ни гадливости от предстоящего. Глупо хихикаю – щекотно от стремительных попыток Министра справиться с тугим корсажем платья. Мужчина явно злится, что приходится тратить на это время – на моей груди остаются красные полосы от ногтей. Но я ничем не могу помочь – понятия не имею, как надевать и снимать этот ворох тряпок. Наконец, Министр просто рвет шнуровку и, ругаясь, стаскивает лиф. Под ним ничего, только исцарапанная грудь. Небольшая и не особо привлекательная по меркам моего квартала. Ничего выдающегося. Но главная гончая набрасывается с рычанием. Я же просто стою на месте, будто это и не я вовсе.

Мужчина грубо шарит руками по моему телу – сжимая, царапая, сминая. Зубами прикусывает соски. Вскрикиваю, но он не прекращает ни на секунду. Затем, все также поспешно, тянет вверх лоскуты, которые заменяют наряду юбку. Блестящие, прозрачные, разноцветные. Чувствительно прихватывает за попу, потом ведет пальцами туда, где все неконтролируемо сжимается, не желая вторжения. Министр хрипло смеется и кусает за шею. Но сразу же разжимает зубы и проходится по этому месту языком. Фу, зачем столько слюней? Туман в голове медленно рассеивается, ужас и отторжение укладываются тошнотой где-то в желудке. Мне мерзко и страшно одновременно. Боюсь даже пикнуть, просто попросить не кусаться. Кто я, чтобы запрещать что-то самому Министру?