Тамерлан

– А как мне о тебе думать? Ты грязно домогался меня, и я понятия не имею, как далеко зашел бы.

– Ты права. Я не вправе просить тебя думать обо мне иначе, просто… хотел сказать, что я понимаю, что был неправ. И то, что я наговорил позже, перед деканатом. Прости меня и за это. Я был зол после отчисления и во всем винил себя, хотя, на самом деле, виноват во всем только я один.

– Чего ты хочешь от меня? – нервно произнесла я, не понимая суть этого разговора. – Если думаешь, что я могу помочь с восстановлением, ошибаешься. От меня как ничего не зависело, так и не зависит.

– Ничего. Я просто хотел принести свои извинения. И я сам восстановлюсь.

– Да? И как же, позволь узнать?

– Тренер за меня вступился. И я каждый день хожу по всем инстанциям. Так или иначе, рано или поздно, добьюсь, чтобы взяли назад. А тебе… я просто хотел сказать, что был мудаком.

– Это я и сама знаю. – Юра усмехнулся, кивнул. – Что за бес вообще в тебя вселился? Мы столько лет учились в одном универе, ты никогда не вел себя… так.

– Знаю… – Юра снова покивал, замолчал, словно раздумывая, говорить ему или нет. – Ты мне очень нравилась. Давно.

– Что?

– Я не подбивал клинья, потому что знал, что ты не такая. Не из тех, кто прыгнет ко мне в постель на один раз. Но в последнее время ты так похорошела, расцвела… а потом появился этот бородатый на гелике. И у меня башню снесло. Это, конечно, не оправдание, я знаю, просто…

– Ты ревновал… – Я усмехнулась, покачала головой. С некоторых пор я прекрасно знала, что это за чувство. Бороться с ним не было возможности, он жгло изнутри, рвалось наружу, просило разрушать. Его почти невозможно было контролировать.

– Вроде того…

– Ясно.

– Короче, не держи на меня зла, если сможешь, – Юра сделал шаг назад, подарил мне легкую улыбку.

– Я бы хотела тебе помочь. Я просила, чтобы тебя не отчисляли, но…

– Ничего, я верю. Я сам справлюсь. И я уже сказал, что не за этим приходил. Когда осознаешь свою вину, когда понимаешь, что поступил неправильно, надо постараться все исправить.

Я покивала в ответ на мудрые слова Аврамова, который сегодня впервые за много лет предстал передо мной нормальным человеком, и проводила его взглядом.

– Давай завтра сходим к декану вместе?

– Что? – Юра уже почти повернулся ко мне спиной, когда я окликнула его. Он удивленно посмотрел на меня.

– Я говорю, можем завтра вместе сходить в администрацию ВУЗа. Я поговорю с ними, постараюсь объяснить, что вышла ошибка. Может быть, это хоть как-то поможет делу.

– Зачем? – все так же удивленно протянул Юра, явно не ожидавший такого поворота событий.

– Я тоже виновата. И тоже хочу исправить свою ошибку.

Я прикрыла глаза и вдохнула сладкий аромат полевых цветов. Голова слегка закружилась, а на лице заиграла улыбка. Наверное, впервые за месяц, я улыбалась искренне, не натянуто, не потому, что так было нужно и того требовали правила приличия.

– Когда-нибудь куплю розы, обещаю, – послышался смешок слева, – знаю, ты привыкла к более изысканным цветам.

– С чего ты взял? – Я бросила на Юрия недоуменный взгляд.

– Ну, как же, бородатый на гелике наверняка не ромашки преподносил…

– Он вообще не дарил цветов, – я пожала плечами и снова закрыла глаза, стараясь прогнать возникший в голове образ сурового Тамерлана.

– О… извини… – растерянно протянул Аврамов.

– Забей. Что теперь планируешь делать? – Я отложила цветы вправо, на свободное место, остававшееся на деревянной лавочке. За последний месяц это место под раскидистым дубом стало нашим с Юрой излюбленным.

Месяц борьбы и настоящая победа. Сегодня утром Соколов, тренер Юры, позвонил и сообщил радостную весть – Юру восстановили. Мы все-таки смогли добиться справедливости и теперь чувствовали себя уставшими, но счастливыми.

На самом деле мне эта борьба нужна была для того, чтобы отвлечься. Кроме нее и Ильи у меня ничего не было. Только летние каникулы, наполненные пустотой, потому что сессия была позади, а магистратура лишь впереди. В этой борьбе я нашла свое утешение и попытку забыться. Между прочим, почти сработало.

– Как что? – Юра широко улыбнулся. – Праздновать, конечно! Ребята сегодня устраивает вечеринку по этому поводу. Я бы тебя позвал, но… тебе не место в такой компании…

– Понимаю, – я кивнула, не имея никакого желания вливаться в подобную тусовку. – Но я говорила о лете. Что планируешь делать? Два месяца еще впереди…

– Ах, ты об этом… – Юра покивал и откинулся на спинке скамейки, удобнее устраиваясь рядом. – Поеду на юг.

– Зачем? – Я удивилась. За целый месяц он ни разу об этом не обмолвился, а ведь мы встречались почти каждый день, проводили вместе по несколько часов.

– Как зачем? Работать, в Сочи, – он снова улыбнулся, поворачиваясь ко мне. Я отметила, что россыпь обычно почти незаметных веснушек на лице стала теперь ярче. Еще бы… сколько мест мы оббегали за последние несколько недель. Наверняка, в самом дорогом курортном городе страны они станут еще насыщеннее.

Я хмыкнула собственным мыслям, встряхнула головой, рассыпая отросшие волосы по плечам.

– Тренер тебя очень ценит, он был за тебя горой…

– Да, если бы не Алексей Иванович, не видать бы мне ни диплома, ни универа, как своих ушей. Теперь век ему обязан. Буду играть в сезонах изо всех сил. Но это уже со следующего года.

– К сессии когда планируешь готовиться? В Сочи?

– О, строгая Аврора, мне нравится, – он заулыбался во все тридцать два. – Да, в перерывах между раздачей алкоголя, – уточнил он, взъерошивая волосы.

– Отличное решение, чего уж там, – хмыкнула я. – Если тебя в сентябре выпрут за то, что завалишь сессию, я тебя самолично прибью.

– Идет, – тихо рассмеялся Аврамов.

– А почему не найдешь работу здесь? – Я услышала тихий вздох, затем молчание, которое едва не затянулось, но потом, Юрий все же решился заговорить. – В Сочи больше заплатят. Попашу пару месяцев, зато родителям помогу. Они пожилые, одни совсем, я – их единственный ребенок, а они меня последние четыре года толком не видят. Все, что я могу, немного помочь им деньгами, отплатить, так сказать. Они всю жизнь вкалывали на двух работах, чтобы я рос, все имея. Репетиторы, спортивные секции, модная одежда. И универ, и футбол, это все благодаря им. Хочу быть благодарным сыном.

Я молча кивнула. С одной стороны, это раскрывало Юру с положительной стороны, а с другой, внутри разлилась жгучая зависть. Знаю, это было нехорошо, но так было всегда. Я всегда завидовала тем, у кого были заботливые родители.

– Понятно… так ты поедешь работать барменом?

– Ага. А с сентября уже обратно здесь в мастера…

– Какие мастера? – Черт, мы ведь месяц шатались вместе по столице, как так вышло, что я все еще ничего толком не знала о Юре?

– Тату.

– Серьезно?

– Да, ты не знала? Думаешь, чего ко мне девчонки все в койку прыгают? За красивые глазки что ли? – он снова рассмеялся.

– Не знаю, потому что ты футболист, а на вас всегда очередь выстраивается?

– Нет же, – он покачал головой, продолжая улыбаться, – татухи я им бью по скидке, а некоторым и вовсе бесплатно, – улыбка Авромова тут же приобрела пошлый характер, за что он почти сразу получил удар в плечо. – Ауч.

– Извращенец, вот клянусь, – пожурила его я.

– А ты не хочешь себе?

– Что? Тату? Я? Да ты что… – Я отрицательно покачала головой. Не то, чтобы мне не нравилось, просто я никогда об этом не думала. Да и боли боялась.

– А чего так?

– Это же больно…

– Я буду нежно, – пообещал он, ловя меня за руку. Заключив мои ладони в свои, он неожиданно поднес их губам и поцеловал запястья. Поочередно, сначала правое, потом левое. – Тут бы очень красиво смотрелись какие-нибудь цветы…

– Я… я думаю… не надо… – наверное, я покраснела до ушей. Как большой, вареный рак. Черт возьми.

– Прости, не хотел тебя смущать, – Юра отпустил мои кисти, улыбнулся одними уголками губ и даже немного отсел, словно говоря мне, что у меня есть свободное и безопасное пространство.