Уснувший в приливе

К этому моменту палуба наполнилась чуть ли не всеми участниками экспедиции, покинувшими свои каюты из-за невозможности наблюдать землю в иллюминаторы. Я же продолжал разглядывать скалу, ставшую к тому моменту хорошо различимой среди плотного тумана. Но уже спустя мгновения застыл от ужаса, когда лайнер подошел ближе и согнал буревестников, облюбовавших каменную поверхность.

Моему взору открылся выступающий из воды мостик корабля. Его корпус покрывала ржавчина, а большая часть стекол была разбита. Создавалось впечатление, что судно покоилось в этих водах десятки лет, так как успело обрасти толстым слоем не то мха, не то другой мелкой растительности. Разумом я понимал, что это было невозможно, так как железный корпус судна явно не подходил на роль питательного грунта. С другой стороны, я доверял своим глазам, наблюдающим, как сквозь пустые оконные рамы до самой крыши поднималась густая зеленая масса.

На скорости в несколько узлов мы медленно прошли мимо таинственного затопленного судна, и тогда я смог разглядеть еще несколько пугающих деталей. По всей видимости, глубина в этих местах не превышала тридцати футов, так как сквозь темную гладь воды проступали очертания бортов от носа до кормы. Каким-то чудом наш лайнер не напоролся на поджидающее в плотном тумане препятствие. Тогда же мне пришла мысль о том, как поразительно затопленное судно было похоже на «Вергилий-2». Солдаты, прежде молча наблюдавшие за происходящим, оживились. Нарастающий шепот стал таким громким, что я сумел расслышать, как они все хором твердили, что таинственное судно было не чем иным, как «Вергилием-1», лайнером первой экспедиции. Тогда я почувствовал себя настолько неуютно, что захотел в ту же минуту запереться в каюте, однако страх приковал мои ноги к палубе. Лишь услышав громкий голос Буллера, призывающий разойтись, я смог взять себя в руки. До высадки оставалось всего несколько часов, и пора было собирать свои вещи, а я думал лишь о том, с чем пришлось столкнуться членам прошлогодней экспедиции. Мог ли кто-то из них остаться в живых, и что нас ждет на холодном южном континенте?

Прохладный сырой воздух пробирал до костей даже в каюте. Или дрожь была от страха перед неизвестностью, поджидающей нас среди тумана, на холодном каменистом берегу? В голове зазвучала одна из песен, которую я услышал в каюте Мии, и которая полностью соответствовала моему настроению. Под простенькие гитарные аккорды, сопровождающиеся выстрелом пушек, прозвучали слова: «Мама, мы все идем в ад».

Западная Антарктида. Южное побережье моря Уэдделла. 23 ноября 2078 года.

Эпизод II. Бессонница

Никогда не думал, что снова смогу с удивлением и восхищением, присущим скорее ребенку, оглядываться по сторонам, рассматривая огромные горные хребты вблизи того места, где мы на нескольких резиновых лодках сошли на берег. После долгого плавания я был рад почувствовать под ногами твердую поверхность, состоящую из мелкой гальки и крупных темных булыжников, поросших лишайниками. Небольшая часть команды «Вергилия-2», включая полный состав гидрографов, отправилась изучать прибрежные воды западнее, в новый образовавшийся залив. На берег в тот день спустились шестнадцать человек, из которых семеро, включая меня, составляли исследовательскую группу, а остальные были военными.

Вся команда была заворожена пугающей красотой этого места настолько, что даже лейтенант Буллер не сразу отдал приказ на монтаж палаток. Плоский берег плавно переходил в массивные темно-серые песочные насыпи, вытянувшиеся вдоль береговой линии. Высоких гор не было, только куски осадочных пород местами проглядывали из этих разрушенных ветрами и временем природных образований. Солнце пряталось где-то за верхушками холмов, окрашивая небо в бледно-оранжевые цвета. Было достаточно тепло, чего я никак не ожидал от этих мест. Температура держалась в пределах пары градусов выше нуля по Цельсию, а прохладный воздух, несущийся с холмов, нагонял непроглядную дымку.

Опустив голову вниз, я увидел среди камней под ногами занятный кремниевый камушек с окаменелым отпечатком какой-то ракушки или полипа. Я поднял его и улыбнулся, подумав о том, насколько древней могла быть эта безделушка. Положив ее в карман в качестве напоминания, что мне посчастливилось побывать в Антарктиде, я направил взгляд вперед и застыл как вкопанный перед открывшейся мне картиной.

Одно из самых смелых предположений нашло себе оправдание в первые минуты нашего пребывания на Южном материке. Менее чем в одном ярде от нас, в том месте, где на голографической карте на мостике Вергилия виднелся зеленоватый круг, четко различался оазис, наполненный определенно живыми растениями. Мы с моим коллегой Аароном и еще несколькими членами экипажа направились туда, чтобы самим убедиться в том, что это не было безумством нашего сознания. Мое внимание привлекло то, как резко песок и камни прерывались, пропадая в достаточно густом мхе, покрывающем поверхность земли. Спустя еще шагов десять появились прекрасно знакомая каждому осока и прочая трава, и мы не заметили, как уже брели сквозь плотные заросли, доходящие до бедер. Все, что я видел перед собой, подсознательно вызывало глубокое чувство тревоги, так как не сходилось с теми знаниями об Антарктиде, которые у меня были. Так же теперь с большой вероятностью можно было говорить, что это был не единственный очаг жизни в этом месте. Этот факт пугал еще больше, а вопросов только прибавлялось с каждым шагом продвижения к центру оазиса.

Примерно в шестидесяти футах от еще не затронутого жизнью холодного грунта начинались небольшие кустарники с красивыми белыми цветами, буквально плюющими на все законы природы. Я шел по мягкому ковру из мха и травы, когда заметил всюду под ногами знакомые мне небольшие кусты морошки, которая будто бы готова была начать цвести. Я поймал себя на мысли, что по одним лишь листьям я не смог бы с точностью определить растение, но был готов поклясться, что это была именно морошка.

Должен признаться, я специально умолчал о том, что мы видели с самого начала, когда только подходили к этому оазису, чтобы очередность описания не шокировала так, как это произошло с нами на том холодном берегу. В самом его центре росли ели и что-то вроде карликовых берез, образуя центральный биом, диаметр которого был примерно равен тридцати футам. Несколько елей, сквозь плотные ветки которых я пытался пробраться, были выше меня ростом. Стоит ли говорить, что происходящее было сравнимо с тем, как если бы группа астронавтов, высадившись на Марсе, вдруг обнаружила бы там пальмы. Ранее я знал, что на Антарктиде есть несколько видов трав, обитающих на очень ограниченной территории, но даже этот факт тогда казался мне безумно занимательным. Был ли я готов к тому, что в моем мировоззрении антарктические деревья пробьют опасную брешь?

Мое оцепенение прервали слова доктора Целис, которая вслед за мной и Аароном отправилась осматривать оазис. Она окликнула нас, и через мгновение мы все собрались у невысокого холма, поросшего травой, под которым лежали человеческие кости. Определить это не составило труда, так как череп наполовину проступал сквозь грунт, а из одной глазницы элегантно тянулся молодой ствол ели. Страх вогнал нас в замешательство. Странным казался еще и тот факт, что кости были полностью лишены плоти, будто находились здесь довольно долгое время, только вот сохранилась форма, в которую была одета незадачливая жертва. Мы потратили некоторое время, чтобы не без брезгливости откопать останки, и по нашивкам на военном комбинезоне поняли, что перед нами был наш современник. На грудном кармане, там где обычно указывают имя солдата, была надпись: «Мартин Огаст». Хочется верить, что перед своей смертью он открыл для себя тайну оазиса далекого Южного континента.

Мы вернулись к побережью спустя несколько часов, где нас ждал уже развернутый лагерь. Буллер справедливо решил поставить палатки подальше от воды на возвышенности, чтобы избежать неприятностей, которые мог принести прилив. Компактный, хоть и в сравнении с лайнером, водородный генератор стал сердцем лагеря, испуская провода до четырех больших пневмокаркасных модулей в форме полусферы серого цвета. Один модуль предназначался для размещения в нем лаборатории, один – для оперативного военного штаба. В двух других должны были разместиться спальные места для научного и военного состава экспедиции. В центре лагеря вокруг генератора были составлены горы ящиков с оборудованием, ожидающим своего часа, а между спальными модулями компактно влез гусеничный вездеход.