Страница 26 из 78
Или наоборот, чего не скажу.
Зачем говорить о том, что и так понятно? Что стало понятно ещё тогда, когда впервые увидел её на «Полигоне-6», но почему-то не верил, что это возможно. Гнал от себя крамольные мысли, считая что это всего лишь похоть. Просто похоть и ничего больше. Придумывал кучу отмазок, старался казаться циничным, как все. И даже когда мы остались наедине в гостинице для свиданий после совершенно безбашенной гонки на флаерах и перестрелки, всеми силами пытался не перейти черту, из-за которой хода назад уже не было… И дальше, когда возвратился с Флоры, снова начал чудить, опять принялся убеждать себя в том, что мы друг другу не пара…
Ёлки зелёные! Да я и сейчас продолжал это делать! Получая, б…, едва ли не удовольствие от этого идиотского и абсолютно бессмысленного сеанса душевного мазохизма…
Словом, из палаты я вышел с тяжёлым сердцем. И чувствовал себя при этом почти что предателем. Я никогда не смог бы оставить её, но и отпустить от себя, наверное, тоже. Такая вот, понимаешь, дилемма…
И ведь что отвратительно, точно такие же мысли крутились теперь в мозгу и в отношении Пао. Из-за этого я даже не стал заходить к ней. Остановился в дверях и так же, как с Ан, долго смотрел на закрытое маской лицо. А потом повернулся и молча вышел.
Ну, не могу я любить сразу двух женщин…
Или могу, но просто не знаю, как…
Глава 10
Чтобы не маяться в ожидании, пока док закончит оперировать Борсия, я отправился к нашим, занявшим небольшой флигелёк неподалёку от главного дома. Хозяин хутора на время боёв вывез свою семью на ферму, поближе к лошадям и коровам, а сам записался ополченцем в один из отрядов.
Как удалось выяснить, воевал он, в общем и целом, неплохо, хотя в связи с возрастом особо опасных заданий ему не давали. О том, что свою «усадьбу» он предоставил под госпиталь, он сам же просил не распространяться. Тем не менее, шила в мешке не утаишь, и многие, кто сюда попадал (в качестве раненых или сопровождающих), по большому секрету сообщали об этом товарищам, те тоже тайно (а как по другому-то?) передавали дальше, следующие тоже рассказывали… Короче, про госпиталь, хутор и его хозяина знали сегодня все, но при этом все делали вид, что, как говорится, ни сном, ни духом…
— Жрать будешь? — сходу поинтересовался Гас, когда я вошёл.
— Буду, но позже.
Сказал и устремил взгляд на жмущихся в уголке пленных.
— Дай-ка мне вот этого кренделя.
— Этого? — уточнил «третий», ткнув пальцем в Растуса.
— Этого, — я многообещающе усмехнулся и перешёл с флорианского на «пиджин-галакто». — У тебя в челноке полиграф найдётся?
— Найдётся, — хмыкнул с пониманием Гас. — Здесь будешь придурка колоть или отдельную камеру предоставить? Подвал тут глубокий, звукоизоляция зашибись, уже проверяли.
— Давай в подвал, — махнул я рукой. — Не люблю, знаешь, пугать окружающих. Вопли там всякие, визги, туда-сюда…
То, что клиент общегалактический знает, нам с «третьим» было известно. Поэтому за его реакцией на наш разговор мы наблюдали с ба-альшим интересом. Бывший мастер барона Асталиса то краснел, то бледнел, а под конец чуть вообще не обделался от страха перед предстоящим допросом. Именно этого я, собственно, и добивался. Чтобы поплыл он конкретно. Тогда и разговор у нас, скорее всего, пойдёт по душам, и гнать порожняк он, мягко говоря, «постесняется».
Так, в итоге, и получилось.
Растус пел соловьём, а я едва успевал записывать его «откровения». Любопытно, что даже по печени ему ни разу не врезал, только пальчиком слегка погрозил, что буду, мол, сильно расстроен, если на детекторе лжи красная лампочка загорится, и дело, как говорится, пошло́.
За час с небольшим клиент наговорил столько, что аж голова распухла всё это запоминать. Но, в принципе, много запоминать пока и не требовалось. В первую очередь, мне надо было выяснить главное: зачем Асталис к нам снова полез и как далеко он продвинулся в понимании сути барьера.
И кажется, я это выяснил.
Хотя и не до конца.
Но всё равно, многие вещи стали и вправду понятнее. Пришлось даже в собственных планах кое-что скорректировать и включить в моё собственное «барьерное уравнение» ещё одну переменную. С виду, не самую значимую, но насколько серьёзно она повлияет на результат, могла показать только практика…
Из подвала я выбрался вовремя. Сапхат уже закончил оперировать Борсия и даже успел чуток покемарить на лавочке возле крыльца. И хотя я специально его не торопил, увидев меня, он сразу же указал на реанимацию:
— Пойдёмте, милорд. Нам надо обсудить план лечения леди Анциллы.
Конечно, я мало что смыслил в медицине, а уж во флорианской тем более, но, как оказалось, становиться его ассистентом мне док и не предлагал. Просто как большинство эскулапов (пусть даже хороших и опытных), что на Земле, что в Империи, что на Флоре, он попытался скинуть на «родственников больного» ответственность за окончательный выбор: лечить «интенсивно и с риском» или «традиционно неспешно».
— Тут дело в том, милорд, — начал он объяснять, — что если эту благородную леди и вас поджимают какие-то сроки, схема лечения будет одна. Если вы не особо торопитесь, другая. Если совсем не торопитесь, третья…
— Я понял, док, — остановил я его. — Не надо растекаться по древу. Мне нужно чётко. Сколько конкретно времени потребует каждая схема и каковы будут шансы?
— Ну… — Сапхат внезапно смутился. — Я не могу сказать абсолютно точно, но…
— Сколько, док? В процентах и сутках.
— Эээ… в первом случае леди поправится за три дня, но сколько потом проявится побочных эффектов, заранее угадать невозможно. За то, что всё пройдёт хорошо, я дам процентов семьдесят-восемьдесят.
— Ясно. Что с прочими схемами?
— По более консервативной получится суток пять-шесть и процентов до девяноста, — отрапортовал доктор. — По самой щадящей — от недели до двух, и общие шансы где-то под девяносто пять — девяносто семь. Ста процентов из ста я при любой схеме гарантировать не могу. Поймите, милорд, ваш источник мог ошибиться, забыть, перепутать. Пусть даже совсем ненамного, но, чтобы возникли проблемы, этого хватит, поверьте.
Я ещё раз окинул Сапхата пристальным взглядом.
Да, он не врал, и он действительно волновался за результат. Так мне, по крайней мере, подумалось. С оценочной достоверностью процентов девяносто пять — девяносто семь.
— Знаешь что, док… А давай-ка мы сейчас заглянем сначала к Борсию, и ты мне со всеми подробностями объяснишь, какие у него перспективы…
После «чудесного исцеления» безнадёжного пациента приступ врачебного пессимизма у Сапхата рассеялся. Конечно, он не пропал насовсем, однако настолько явно, как десять минут назад, уже не просматривался. Теперь с доком можно было нормально поговорить о насущном:
— Уверен, что схем лечения три, а не больше?
— Уверен, милорд, — твёрдо ответил мастер. — Лично я предпочёл бы третью, пусть самую продолжительную, зато без риска. Не люблю, знаете ли, терять пациентов из-за чьего-то упрямства… Ну, если конечно у вас нет четвёртого варианта, — выразительно посмотрел он на мою сумку-планшет, словно бы намекая о ништяках, которые там могут храниться.
Я сделал вид, что не понял.
— Про леди Анциллу согласен. Пусть будет третья схема. Спешки особой нет, она мне нужна здоровой и полной сил.
— А что насчёт леди Паорэ? — попытался прояснить Сапхат недосказанное. — Вы же мне так и не объяснили, что у вас есть такого, что может помочь ей.
Я улыбнулся.
— Не торопитесь, мой друг. Не стоит. Займитесь сначала леди Анциллой. Я вам мешать не буду, подожду в коридорчике. А как закончите, тогда и поговорим. О’кей?
Доктор нахмурился, видимо, не поняв последнего слова, сказанного на неизвестном ему языке, но спорить не стал. Просто кивнул и пошёл заниматься Анциллой. Я же, выждав минуту, поднялся со стула и направился к двери напротив, в палату к Паорэ. Не знаю почему, но мне не хотелось, чтобы Сапхат там присутствовал, когда я буду пытаться исцелить её сам, без свидетелей, как в случае с Борсом.