Беспечные мотыльки

– Мадам Тома! – воскликнул Нэнси, улыбаясь во все зубы. И затараторил по-французски, немало удивив этим Тони. Администратор сощурила глаза, взяла с прилавка лорнет, поднесла к лицу, рассматривая говорящего без умолку Нэнси. И затем вмиг растаяла. Бросилась обнимать гостей.

Тони учил французский в школе, а затем в университете. Но иностранные языки не особо ему давались. Да и он никогда особо ими не интересовался. Может быть, причина была в учителях, как будто нарочно преподававших французский так скучно и неинтересно?.. Познаний в языке хватило только на то, чтобы понять несколько слов: «давно», «работа», «ухажер». Последнее было явно о Тони.

– Добро пожаловать, Энтони, – раскланялась мадам Тома, когда Нэнси, наконец, замолчал. – Очень рада вас видеть сегодня у себя! Вы надолго, Нэнси, дорогая?

– До завтра.

Мадам Тома очень огорчилась. Выпустила его руки, отвернулась.

– Всего-то? – она уселась на свое место. Взяла лорнет и стала записывать в журнал посетителей. – А я-то уж подумала, ты к нам, пташечка, хотя бы на недельку запорхнула…

– Прости, – Нэнси крепче сжал руку Тони. – У меня жесткий график.

– Ты не меняешься, девочка, – мадам Тома тепло улыбнулась, посмотрев на Нэнси, как на свою дочь. – И все с теми же?

– Слава Богу, нет! – Нэнси засмеялся и опять перешел на французский. Тони почувствовал себя неловко: как будто от него хотели скрыть часть важной информации. Как будто он был лишним.

– Я пойду машину перепаркую, – наклонившись к Нэнси, негромко сказал он. Мадам Тома вскинула руки.

– Милости просим, для наших гостей у нас частная стоянка. Анри! Où diable es-tu7? Энтони, дорогой, пройди до конца коридора. Там у нас охрана. Назови им номер своей машины, чтобы они тебя впустили.

Тони оказался на улице. Не понимая совершенно ничего, вернулся к машине. Там его посетило желание бросить все и уехать. Что это за фраза «без нее ничего не получится»? Что Нэнси ему не договаривает? О чем они прямо сейчас говорят? Обсуждают его? Какую роль он призван сыграть в плане, в который Нэнси его не посвящает?

Слишком много вопросов. Тони завел машину, развернулся, направился на соседнюю улицу. Как только выдастся свободная минута, он узнает все до самого последнего слова.

Их номер оказался роскошным. Несколько комнат, ванная, выходящая окнами на парк, обилие живых цветов, статуй, распухших от времени фолиантов. Тони показалось, он перенесся в викторианскую эпоху. Сейчас из стены вылетит привидение и поведает ему нечто трагичное, но не лишенное туманной романтики. Расскажет о магии вуду, о воскрешении мертвых, о моряках, буйствующих в Барбэри-Кост.

– Бог ты мой, вот это кровать! – восхитился Нэнси, появившись в номере позже Тони. – Сладкий, ты видел? Даже с пологом.

Кровать в спальне была воистину огромной. Над ней возвышался полог в лучших традициях XIX столетия. По стенам увивались гобелены, золотились узоры на шелковых обоях. Казалось, время здесь законсервировалось. Не было двух мировых войн, не было «холодной войны»: фарфоровые статуэтки поднимали над головой корзины, полные ненастоящих фруктов. На картинах застыли немые пейзажи.

– Отдохнем немного? – спросил Тони, тяжело опустившись на кровать. Лег на нее, с удовольствием растянувшись. Как же хорошо сейчас просто заснуть, – И кстати, ты знаешь французский? Ты никогда не говорил.

– А ты и не спрашивал, – Нэнси оттащил свой чемодан в соседнюю комнату. Стал доставать одежду, – Я не совсем хорошо разговариваю. Так, могу рассказать, что в жизни происходит. Но не больше.

– Твои знания явно больше моих, – Тони заложил руки за голову, изучая тяжелый полог над головой, – Какое у тебя вообще образование? Ты учился в колледже? На кого?

Нэнси долго не отвечал. Тони слышал, как шуршит одежда. Наконец по паркету застучали каблучки. Тони повернул голову в сторону второй комнаты, продолжая лежать на кровати. Затем повернулся на бок.

– Бог ты мой, – сказал он, улыбнувшись, – Ты потрясно выглядишь, Натан.

– Спасибо, душка, – Нэнси улыбнулся. На нем был черный приталенный комбинезон без рукавов. На ногах – в тон туфли на низком каблуке. Он прошелся к зеркалу, покрутился там, оглядывая себя, – Что у тебя за дрянной багажник? Вся одежда бензином пропахла… Я в Бирмингеме учился. Правда плохо. С трудом закончил. Отец меня пристроил на курсы какие-то при металлургическом производстве, но я не ходил. Представляешь меня на заводе? – он хихикнул, присев рядом с Тони. От костюма действительно пахло бензином. Странно, у Тони ничего такого в багажнике не хранилось, – Тайком устроился на курсы кройки и шитья, а отцу говорил, что хожу на его курсы. Он меня здорово поколотил, когда узнал, – Нэнси засмеялся.

– Но откуда ты так французский выучил? – стараясь не замечать его смех при рассказах о столь грустных вещах, спросил Тони. Нэнси прилег рядом, водя пальцем по его ладони.

– Я жил тут довольно долго, – наконец, признался он, – Года три точно. Мадам Тома мне очень помогала в свое время. Я от нее выучился.

– Ты после Бирмингема сразу сюда переехал? – Тони подумал, что надо бы достать диктофон, но не хотелось нарушать интимной идиллии, которая создалась между ними. Он провел рукой по щеке Нэнси. Тот сел, как будто стараясь избежать близости с ним.

– Ты мистер лис, вот, кто, – сказал он, сощурив глаза, – пойдем. Исповедаться надо не здесь.

– О, Натан, не заставляй меня уходить отсюда!.. Давай лучше еще полежим. Я так устал.

– Ну-ну, вставай. Пойдем с тобой в одно местечко, там ты быстро взбодришься, – Нэнси накинул на плечи кардиган – здесь присутствие осени чувствовалось не только ночью, как в Неваде.

– Машину брать?

– Нет, доберемся на трамвае. Ты катался когда-нибудь на местных трамвайчиках? О, это просто чудо!..

Они шли, затем ехали, потом снова шли и опять ехали, пока, наконец, не увидели вдали воды залива Сан-Франциско. В это время года город все еще был прекрасен: деревья наполовину окрасились в желтые и красные цвета, дома были засыпаны опавшей листвой. Пахло морем, свежестью, влажным асфальтом, едой из многочисленных кафе и ресторанов вокруг. Тони и Нэнси прошли под большой красной аркой и неожиданно оказались в самом сердце американской Азии – Джапантауне.

– Я и не знал, что здесь есть такой район, – отметил Тони, щелкая местность на камеру: мужчин и женщин, многие из которых были одеты в традиционную одежду, туристов, статуэтки трехлапых жаб, котов, качающих лапками, бумажных драконов, – Думал, только Чайнатаун есть.

– Есть, но нам туда не надо, – Нэнси обернулся, глядя на него. Тони успел его сфотографировать: смотрящего немного удивленно, со свесившимися прядями волос на бледное лицо. Как хорошо, что он не надел парик. Видеть его таким – настоящим, близким – сплошное удовольствие.

– А куда мы, собственно, идем? – спросил Тони, догнав его.

– Почти на месте.

Они прошли по рынку, на котором продавали все: от свежевыловленной рыбы до моллюсков, свитков с письменами, фигурками из аниме-мультиков, кассетами с японским порно, вееров и кимоно. Кто-то играл в нарды, попивая чай из плоской пиалы. Затем добрались до ресторана с остроконечной двухскатной крышей – типичной для японского дома. Стали подниматься по винтовой лестнице. Наконец, оказались в зале, в котором пахло специями, сладковатой лапшой и табаком. Играла задумчивая традиционная музыка.

Вежливая официантка в длинном кимоно проводила их к столику возле окна. Тони сразу же сфотографировал прекрасный вид, который открылся на залив: расходящиеся волнами ряды домов вниз по улице, пришвартованные возле причалов рыбацкие лодки, и вода, спокойная, синяя, отражающая безмятежное голубое небо.

– Боже, тут потрясающе красиво, – заметил Тони, переведя взгляд на Нэнси. Тот скинул кардиган с плеч, повесил его на спинку стула. Улыбнулся подошедшей официантке с картами меню. Девушка поклонилась.

– Мы рады приветствовать вас в ресторане «Цветок лотоса», – сказала она негромко с мягким японским акцентом, – Пожалуйста, выбирайте закуски, первые и вторые блюда, десерты и напитки. Блюдо дня на сегодня: рамэн с моллюсками и беконом.

7

Где тебя черти носят? (фр.)