Цитадель. За пределом

Последним членом Генкомитета без блока оставался Ирзи – Оскар сомневался, стоит ли обсуждать вопрос с ремийцем, ведь руководство Конфедерации не раз высказывало негативное мнение о псиониках. Но в итоге Оскар всё равно решился: иначе все его действия за спиной официального представителя ключевого участника Союза покажутся не совсем порядочными. В политике такими категориями, конечно, не мыслили, но теперь Оскар вышел на новый уровень – и не считал себя рядовым политиком.

– Я должен сообщить руководству, господин Робинсон, – Ирзи не выглядел удивлённым.

– Это конфиденциальная информация. – Оскар тут же пожалел о своём предложении: Конфедерация может передать Земной Федерации – жди неудобных вопросов как минимум.

– Не переживайте, дальше афа Д’эрзу информация не пойдёт, – Ирзи в стремлении успокоить Оскара приложил ладони к груди. – Лично я всецело одобряю меру. При всём моём предубеждении против псиоников это своевременное и необходимое решение. В данный момент обстановка в Союзе относительно стабильная, но напряжение может вернуться, как и определённый риск.

– Господин Иллинемантар, вы имеете в виду что-то конкретное? – за витиеватыми формулировками Оскар услышал тревогу.

– В мой адрес поступали угрозы, господин Робинсон, – полные губы идеальной формы были поджаты. – И я не уверен, что они не повторятся.

– Угрозы от кого, господин Иллинемантар? – Оскар не рассчитывал на ответ: Ирзи и так сказал больше, чем положено.

– К сожалению, не могу вам сообщить, – Ирзи встал и поклонился Оскару. – Спасибо за понимание, мистер Робинсон. Я сообщу решение о блоке завтра.

– Хорошего дня, господин Иллинемантар, – кивнул Оскар.

Настроение упало резко в ноль: если он понял всё правильно, то было о чём беспокоиться – Ирзи отозвали прямо перед свистопляской с тайной Исана и Империи, хотя формально Конфедерация никоим боком вопроса не касалась. Это Оскар знал, что она единолично обладала сведениями об истинном происхождении адмирала Локли – и сообщила Земной Федерации лишь частичную правду. Выходит, в коалиции произошёл серьёзный разлад – Оскар до сих пор гадал, почему аф Д’эрзу не прилетел на открытие станции, – и дело дошло до шантажа с запугиванием. Из всего этого следовал неутешительный вывод: на «Ц-2» присутствуют шпионы метрополии.

***

После двенадцати лет работы в Союзе беззаботность жителей Конфедерации показалась Ирзи странной – как и абсолютное безразличие к тому, что происходит в Галактике. Среда расчётливых и малоэмоциональных людей стала обычной – привык, что без повода никто не улыбается и не смеётся, а отношения имеют сугубо деловой характер. О керийцах и говорить нечего – холодная отстранённость потомков первое время раздражала, хотя Ирзи быстро понял, что касается она не только его, а всех без исключения.

Единственное, по поводу чего он испытал приступ ностальгии, оказавшись на родине, так это по классическому сексу. После Ру и друзей, с которыми он успел встретиться за пару дней в Конфедерации, желание возвращаться к любовникам-людям существенно угасло.

Вариант общения со строителями станции, обитавшими в ремийском модуле, Ирзи не рассматривал – подобно Ру, контактировал только с определённым кругом лиц, чётко обозначая свой статус. Первое время, конечно, путался и не мог понять, что к чему, потом освоился, хотя на познание психологических аспектов секса с землянами ушло несколько лет. Аварцев как потенциальных партнёров Ирзи перестал воспринимать практически сразу: не слишком большой для анального секса половой член и ограниченность поз – из-за костяного нароста не могли лежать на спине – вкупе с психологическими особенностями доставляли больше неудобств, чем удовольствия.

Сразу после прибытия Евразия стала для Ирзи непонятным и диким миром: без буйной растительности, испещрённая ранами огромных мёртвых домов на теле города и с роем механических аэрокаров в воздухе. Служебная квартира только спустя половину стандартного года стала похожа на пригодное для жизни место – пустота и безликость пугали и вызывали уныние.

Однако Ирзи привык работать – и почти всю энергию тратил на то, чтобы вникнуть в дела Союза. Только когда смог частично охватить весь масштаб происходящего за пределами Конфедерации, с самого основания закрытой от внешнего мира, стал уделять внимание и собственным потребностям.

В целом к Ирзи относились хорошо, не верилось, что не возникло ксенофобии, ужасающей информацией о которой пестрила ремийская пропаганда – никакой враждебности у людей не было и в помине. Даже господин Янаир, представитель Империи в Союзе, скорее избегал Ирзи, а не выказывал презрение – почтенный кериец, оказавшийся старше Ру, либо скрывал негативные эмоции, либо просто их не испытывал.

Люди же были открыты всему новому – как и Ирзи, не сразу сообразивший, что промискуитет ремийцев уже успел стать визитной карточкой расы наряду с религиозностью аварцев или занудностью керийцев. К-рутов на Евразии встречалось гораздо меньше, так что приходилось верить на слово, что народ славится агрессией, низким интеллектом и плохой дисциплиной. Лично Ирзи знал только Делавари, и образ военного совершенно не совпадал с этой характеристикой.

Человеческое отношение к сексу отличалось от ремийского – как и вообще установки общества, где новые люди появлялись в семьях, а не в государственных интернатах. Генная инженерия если и применялась, то только в исключительных случаях. Естественно, воспроизводство населения как таковое не контролировалось – и Ирзи с интересом изучал эти особенности, но проникнуться идеей совместной жизни с сексуальным партнёром и воспитания детей не получалось. Имперцы и аварцы шли тем же путём, что и люди, и отнюдь не страдали. В Уставе Союза были прописаны привилегии для семейных. Всеобщее умиление детьми Ирзи, пожалуй, пугало: внимание привлекали даже сыновья строгого адмирала Локли.

Из повального увлечения семейными ценностями проистекало неутешительное следствие – большинство мужчин, с которыми у Ирзи был контакт, к разовым связям и своему партнёру относились со снисхождением. Не демонстрировали открыто, но видели в Ирзи лишь объект для удовлетворения плотских желаний, не более; привычного ненапряжного общения не складывалось.

В конечном счёте Ирзи отдавал больше, чем брал – секс приносил наслаждение, но чувствовать себя продвинутой моделью симулятора или чем-то вроде того было неприятно. Так что Ирзи очень скоро стал разборчивее, но опять столкнулся с неожиданной проблемой: многие мужчины после нескольких встреч начинали считать его своей собственностью и заявлять эксклюзивные права на секс с ним. Та самая привычка создавать отношения, которая у ремийцев напрочь отсутствовала, у людей считалась неотъемлемой частью общественного строя. После нескольких скандалов, устроенных любовниками, Ирзи начал осторожничать и сразу проговаривать правила: никаких отношений, никакой ревности, только взаимное удовольствие и приятное времяпрепровождение.

Чаще всего работало, но случались и казусы: соглашаясь на секс без обязательств, некоторые земляне держали в уме, что Ирзи всё-таки будет отдавать им предпочтение, и сильно расстраивались, когда этого не происходило.

Не получалось выйти за рамки менталитета: ни у людей, ни у Ирзи, хотя он, находясь на Евразии в полном одиночестве, искренне пытался подстроиться и не провоцировать новые конфликты.

С военными выходило несколько проще – иная психология, чем у гражданских, постоянно проживающих на планетарной колонии. Ирзи оставил попытки сформировать круг знакомств в мегаполисе, сосредоточившись на сотрудниках головного офиса: почти сразу наладилась связь с Ли. Штабной капитан не пытался оспорить правила Ирзи, в первую очередь его интересовало лишь тело. Мужчина быстро освоился с тем, как обращаться с незнакомой ему физиологией – делал по-настоящему приятно. Ирзи никогда не отказывал ему во встречах, хотя и чувствовал, что Ли в мыслях находится не с ним.

Такое довольно распространённое развлечение ремийцев, как групповой секс, Ирзи вообще перестал с людьми практиковать – чёткое понимание, что им пользуются, приятным не назовёшь. Тет-а-тет пренебрежения было существенно меньше.