Страница 12 из 20
– Да все вы уже сделали, – врач небрежно вытаскивает иглу из вены и начинает встряхивать колбочку с кровью, – ребенка заделали, девочку бросили, нервы ей вытрепали. Памятник ставить можно. Деньги наличкой принесли, я надеюсь?
– Да, – плотно набитый конверт покидает свое тайное убежище во внутреннем кармане моего пиджака, – когда ждать результаты?
– А вот когда выпишу свою пациентку, тогда и пришлю, – неожиданно отрезает тетка, – не хватало мне еще, чтоб вы сюда явились ей мозг выносить.
– Хорошо, – не сказать, что меня это устроит, я бы предпочел узнать результат как можно быстрее, но генетическая экспертиза такого рода делается десять-двенадцать дней минимум. И все зависит от лаборатории. Думать, что меня кинут, особых причин нет, Лекс говорил, что эта женщина – его старая знакомая.
– Ключ в замке, я никого не задерживаю, – бесцветно комментирует врач, – халат только на складе оставьте.
Я иду к двери, но в полушаге от неё останавливаюсь и оборачиваюсь.
– А можете оказать еще одну услугу? Не криминальную?
Смотрит на меня врач уничижительно. В духе – да чего ты можешь попросить хорошего?
Я излагаю до того, как она успевает меня послать. Как можно короче.
А потом добавляю дополнительное условие. И вот тут врач начинает недоверчиво щурится.
– А это зачем?
– Потому что я прекрасно знаю, о ком мы с вами ведем речь, – чуть пожимаю плечами, – мою помощь она не примет. А ей нужны лучшие условия, чем есть сейчас.
– Это еще вы с чего взяли?
– По ней хорошо видно, когда она недосыпает, – устало отрезаю я, – простите мой скепсис, но я примерно представляю, какой трэш может твориться в общей палате госбольницы. У вашего центра далеко не пятизвездочный рейтинг. Вы поможете, или нет?
На меня врач смотрит испытующе, потом разводит руками.
– Оплачиваете по двойной ставке каждый день и я могу сказать, что отдельную палату ей сам президент оплачивал.
– Перебор. Достаточно и того, что затраты на себя взял работодатель, – я покачиваю головой, доставая кошелек из кармана.
К сожалению, в текущей ситуации, и это может не проканать. Работодатель у Энджи тоже умудрился испортить свою перед ней репутацию. Но именно поэтому формулировки я определяю как деловые. Это должно сработать.
Из перинатального центра я выхожу без чувства выполненного долга, но хотя бы с ощущением поставленной галочки.
Осталось только дождаться результатов.
В крови гуляет азарт, будто бы я уже держу их в руках и осознанно не вскрываю карты.
Мне все еще мало на что есть надеяться.
По пути в женскую консультацию я всерьез обдумываю свою необходимость туда ехать. С одной стороны, Юла вроде как обосновала свою истерику, с другой…
Я все равно хочу понять, как у неё дела. От неё ведь слова не вытянешь о её состоянии. Кажется, она даже может уехать и родить, а мне сказать месяца через три. Вскользь.
Имя лечащего врача я помню. Хоть и слышал один раз. Во всем, что касается беременности, моя невеста чудит не по-детски. Будто боится делиться со мной подробностями такого естественного и бесценного процесса, как зарождение новой жизни внутри неё.
Интересно, является ли это оправданием тому, что я действую за её спиной?
Хотя ничего криминального ведь в том, чтобы справиться о здоровье невесты, нет. Может, врач уже посоветует ей что-нибудь толковое? Санаторий?
В женской консультации оказывается неожиданно многолюдно. Даже не думал, что в утреннее время здесь столько посетительниц. У некоторых кабинетов попадаются парочки. Прохожу мимо, слышу, как сидящие у одной из дверей парень с девушкой обсуждают, мальчик у них будет или девочка.
Так странно ловить себя на зависти в эту секунду…
Я бы хотел снова оказаться на этом пути. И в этот раз – пройти его до самого конца, чтобы глаза в глаза посмотреть на свое продолжение. Но… Что-то в этот раз не срастается.
Я надеюсь, хоть на второе УЗИ смогу уговорить Юлу закончить со своей паранойей. Я тоже ведь хочу посмотреть…
– Вы к Татьяне Сергеевне? А с кем? – удивленно спрашивает меня медсестра, приостанавливается у искомого мной кабинета.
Я останавливаюсь. Да, наверное, мужчина без женщины в этом заведении – редкий зверь, похлеще чупакабры.
– Моя невеста состоит на учете у этого врача, – я киваю на табличку с надписью “Савельева Т.С.”, – и меня очень беспокоит её здоровье, но она ничего мне не говорит. Мне бы хотелось обсудить этот вопрос с врачом. Можно?
– Ну не знаю, – медсестра задумчиво морщит лоб, – мы обычно без мамочек не принимаем.
– У меня правда важный вопрос, – настаиваю я, – у нас сложная беременность, а она отмалчивается. Я боюсь, что она не хочет мне рассказывать, что все вообще плохо, тащит все в себе.
– Ну… Попробуйте, – девушка вздыхает и отступает в сторону, пропуская меня вперед, – но я бы на вашем месте на многое не рассчитывала. Татьяна Сергеевна очень строга в подобных вопросах.
Что ж, мне остается надеяться только на мои дипломатические таланты!
Татьяна Сергеевна оказывается сухощавой женщиной средних лет. И интуитивное ощущение у меня от неё хорошее. В строгом невеселом взгляде чувствуется хорошее знакомство с тыльной стороной жизни. На меня она смотрит скептично.
– Вы никого не потеряли, случайно? Или может быть, зданием ошиблись? Это женская консультация.
– Моя фамилия – Ольшанский, Николай Ольшанский.
Самое странное, что я вижу в глазах собеседницы странные искры. Будто бы понимание. Но при этом я слышу…
– И с чего вы решили, что я должна вас узнать?
Что ж, ладно, будем считать, что мне показалось. Хотя… Чутье и норовит напрячься сильнее и получше принюхаться.
– Я жених одной из ваших пациенток, Юлии Воронцовой.
Определенно, я вижу как подрагивают руки женщины, сидящей за столом.
– У меня много пациенток, – отрезает Татьяна Сергеевна, – и чего же вы от меня хотите?
– Я хочу обсудить её состояние, – говорю, а сам ощущаю, как ступаю по тонкому льду, – Юля очень нервничает из-за сложности беременности и очень мало мне говорит. Вообще почти ничего. Хотелось бы узнать побольше.
Она смотрит на меня долго, будто что-то в уме взвешивает. Или просто удивляется моей наглости?
– У вас есть свидетельство о браке? – наконец негромко уточняет она.
– Нет, – я качаю головой, – мы еще не расписались официально.
– Я не могу разглашать информацию о своих пациентках любому, кто называется их сожителем, – Татьяна Сергеевна чуть поднимает подбородок, скрещивая руки на груди, – вы не можете мне доказать, что действительно связаны с Юлией Воронцовой.
Хорошая такая подсечка.
– В её карточке должна быть моя флюорография, – парирую я, – делал её, как только она вставала у вас на учет. Посмотрите. Там написана и фамилия, и серия паспорта. Я могу предъявить свой.
– Все карты сдаются в архив после приема. И выдаются только при наличии талона, выбитого пациентом.
– А те, которые на окне у вас лежат? – насмешливо уточняю я.
– Сегодняшние, – отбивается врач, не моргнув и глазом.
– Многовато, – я прищуриваясь, прикидывая количество карточек в шести высоких стопках, – штук шестьдесят в общей совокупности. У вас проходимость шестьдесят пациентов за день?
– Уходите, – голос Татьяны Сергеевны напрягается сильнее и сама она встает на ноги, – я вызову охрану.
– Старушку, что у вас в регистратуре сидит?
– Могу попросить о помощи пару папаш, что сейчас ждут у кабинетов УЗИ, – глаза Татьяны Сергеевны смотрят на меня с вызовом, – вряд ли откажут в помощи лечащему врачу их жен.
И все же…
Она недостаточно возмущена. Или сочувствует мне, но не нарушает принципов, или… Я не знаю что.
Но на контрасте с бесцеремонной врачицей из перинатального центра, которая даже по поводу своей взятки не очень переживала – Татьяна Сергеевна не кажется мне по-настоящему жесткой. Но почему-то упрямится.
– Послушайте, я всего лишь хочу знать, каковы её риски? – я прошу, меняя тон. – Я отец, в конце концов.