История с продолжением

– Лин, я же попросил…

– Ладно, пойдём, помогу тебе, – проворчал Лин, сдаваясь. – С тобой спорить всегда выходит себе дороже…

– Ничего не поделаешь, – ответил Пятый, вставая.

– Всё хорошо, что хорошо кончается… Во что переодеться можно? – Пятый встал, потянулся. – Не в этой же рванине ехать.

– Посмотрю сейчас, – отозвалась Лена. – Иди, мойся. Лин принесёт одежду попозже…

Летний день клонился к закату, свечерело. В окнах появился первый робкий свет, город тоже входил в вечер, как усталый путник входит в дом после долгой дороги…

Лёгкий летний ветер трепал занавеску, шелестел в кронах стоявших под окнами деревьев. В комнате уже давно не горел свет. Валентина и Олег Петрович уехали в гости, пообещав вернуться к одиннадцати, Лин улёгся спать, Лена тоже – устала за день, да ещё и страшно перенервничала к тому же. Пятый тоже лёг, но вскоре почувствовал, что заснуть не получается. Он положил руки под голову и стал следить за светом фар, пробегавшим иногда по потолку. Болела шея, ныли ожоги на руках, временами накатывала, но почти сразу же проходила, лёгкая дурнота… В прихожей слабо хлопнула дверь – вернулись Валентина и её муж. Валентина заглянула в комнату, на секунду включила свет и Пятый поспешно прикрыл глаза, делая вид, что заснул – у него не было ни малейшего желания нарываться на новый укол – их и так на сегодня было более, чем достаточно.

Вскоре Валентина и Олег Петрович улеглись и в квартире воцарилась тишина. Пятый ещё час пролежал неподвижно, затем тихо встал, набросил майку и пошёл на кухню – ему захотелось курить. По счастью, пачка сигарет отыскалась на подоконнике, он сел за стол, подпёр отяжелевшую голову рукой, закурил и задумался. Да, приехали… Это как же такое вышло?… Ведь, если взять наобум факты за последние десять лет, он и для рыжего такого не делал… Лина чуть не убили, потом еле спасли – а он так и не поднял толком ни разу руки ни на кого. А мог… и для Лина, и для себя. Но – не сделал. А для Ленки… Почему так? Неужели это она и есть – та самая любовь, ради которой люди совершают безрассудства и жертвуют собой? Но ради чего?… Пятый глубоко затянулся. Что его привлекает? Какая-то эротическая нотка? Чушь. Он поморщился. Нет, не это. Про это он уже много лет просто не вспоминал, это умерло. Окончательно и бесповоротно. Пятый понимал, что, вернись он к своей прежней жизни, он бы никогда не смог жить, как прежде. Если бы ему и была нужна какая-нибудь женщина – так это та, что способна поддерживать порядок в комнате. Или готовить еду. Но не более того. Что тогда?… “Дурак, – сказал он сам себе. – Это просто душа, понимаешь? И ничто иное. Если ты увидишь очень красивую каплю воды на травинке – это ведь не будет являться поводом эту каплю возжелать. Так? Так. Вот и всё”. Он затушил сигарету и положил голову на сгиб локтя. В таком положении шея болела гораздо меньше и он, сам не замечая того, стал засыпать. Дурные мысли ушли, а что ещё было надо?…

– …а вот и он! – приглушенный смех, шёпот за спиной. Пятый ещё до конца не проснулся, но голоса различил. – Подожди, одну секунду…

Быстро удаляющиеся шаги, затем – шелест страниц за спиной.

– Рыжий, это что за книжка? – Лена говорит негромко, в голосе – любопытство.

– Герберт Уэллс, “Когда спящий проснётся”, – ответил Лин. – Так, посмотрим… ага, страница двести девяносто восемь. Глава третья, “Пробуждение”. Лен, ты не в курсе – эта книга часом не справочник?… нет, погоди… а, вот!…

– Лин, я уже, – сказал Пятый, поднимая голову. – Отстань.

– Нет, так не пойдёт. Изображай, будто ты спишь… сейчас, я прочитаю!

– Хорошо, читай, – сдался Пятый, но Лин уже захлопнул книгу.

– Ты как тут оказался? – спросил Лена, садясь напротив. – Ты вообще спал?

– Конечно… просто пошёл покурить, и заснул, наверное… – Пятый поёжился. – Рыжий, закрой окно. Дует.

– Сам встань и закрой, командир. Я пойду, Уэллса на полку поставлю, а то мне Валентина по шее надаёт. Вечно ворчит “Растаскиваешь книги по всей квартире, ищи их потом”… Но как я выспался, господа мои! Обалденно! Сказка! Всегда бы так… ты сегодня встанешь?

– Ах да, окно, – вспомнил Пятый. – Ленивый ты всё-таки, рыжий, как я не знаю кто… ну что тебе стоит?…

– Ладно, начал тут опять, – поморщился Лин. – Сиди уже, инвалид. Я, признаться, не думал, что с тобой так обойдутся, как это было вчера. Для меня это внове. Кстати, я забыл спросить, как тебе ощущения?

– Ничего, – ответил Пятый. – Не дай Бог тебе это когда-нибудь попробовать, рыжий. Я серьёзно.

– Конечно, я не прочь попробовать что-нибудь новое. Но приятное…

Первые дни, когда его перевели на двенадцать доз в сутки, ему было легче. Затем организм привык, боли усилились, и дозу снова пришлось увеличивать. Теперь большую часть суток он проводил если не во сне, то в каком-то дурмане, накачанный наркотиком до отупения. Лена и Валентина всё чаще и чаще стали замечать, что он заговаривается. С Валентиной он не говорил вообще – то ли не хотел, то ли просто не мог понять – кто это? Он стремительно терял зрение, правый глаз, с той стороны, на которую пришёлся удар, ослеп почти что полностью. Слух вскоре заменил фактически всё – зрение, осязание. Он не ел неделями, Валентина держала его на внутривенных, но он слабел всё больше и больше. Лена думала, что дальше худеть уже некуда, оказалось – есть. Не человек, тень человека.

– Лена, раз уж мы так решили, то, будь любезна, следи за ним получше, – упрекала Лену Валентина. – Опять в комнате душно.

– Он мёрзнет, жаловался, что холодно, – говорила Лена, – я уже боюсь проветривать…

– Надо, кровью харкал пару дней назад!… Ему дышать здесь нечем, а ты всё о сквозняках печёшься…

– У меня он зато хоть поел… А вы…

Такие споры происходили в квартире Лены каждое утро, когда женщины передавали друг другу дежурство. Лена в свободные сутки иногда уезжала ночевать к Юре, к Валентине почти что каждое дежурство приезжал муж. Юра, почитай, всё своё свободное время проводил в квартире Лены, по мере сил и возможностей помогая женщинам. Он ходил по магазинам, мотался по всему городу, выискивая дефицитные лекарства, научился дружить с кастрюлями и сковородками. Валентина иногда подначивала Лену, что мол, поторопись, мужик прирученный, таких днём с огнём в наше время искать приходится… Лена в ответ только устало вздыхала. Мысли о замужестве в ту пору волновали её меньше всего. Юра старался помогать Лене и Валентине в уходе за Пятым, но далеко не всегда его помощь приносила пользу.

Как-то Лена позвала Юру, чтобы он подсобил ей с обработкой пролежней, она плохо себя чувствовала, ночь выдалась на редкость тяжёлой. Действовать следовало с максимальной осторожностью, от неподвижности и истощения кости Пятого стали к тому времени очень хрупкими, поранить же его было совсем легко – сквозь тонкую, почти прозрачную кожу просвечивали голубые венки, паутинный рисунок на бледном фарфоре, некий расплывчатый намёк на жизнь… Поскольку переворачивать его было нельзя, пролежни у него на спине, затылке, лопатках увеличились, бороться с ними Лена устала неимоверно. Пятого снова накачали перед процедурой морфием, и поэтому, когда под неловкими Юриными пальцами хрустнула кость предплечья его левой руки, он даже не открыл глаз.

– Ты что делаешь, идиот?! – Лена была просто в ужасе. Она укрыла Пятого, схватила Юру за руку и потащила его на кухню.

– Валентина Николаевна, он Пятому руку сломал, – быстро проговорила она и расплакалась.

– Я же не хотел, – ошарашено пробормотал тот, – я и не думал, что…

– Ты, небось, сверху руку взял? – спросила Валентина. В отличие от остальных, она ничуть не взволновалась.

– Ну да… – ответил Юра.

– Я же тебя учила, как правильно брать. Надо было свою руку снизу провести, по всей длине предплечья и только потом поднимать. Соображать же надо…