Пленница свободы

– Говорят, о человеке можно судить по тому, каким он был в детстве. – Она поцеловала его в подбородок, и прядь ее волос проскользнула между его пальцев. Прошлой ночью эта женщина была воплощением страсти. Позже, когда он пытался заснуть, она крепко обняла его. Марк понял ее немой призыв. Его жене нужно было нечто большее, чем просто секс. Он, не знавший, что такое нежность и ласка, познал их в ее объятиях. – Я хочу узнать, почему ты такой суровый.

– Ты совсем не умеешь лгать, cher? – Положив одну руку под голову, другой он провел по ее спине до ягодиц.

– Я часто лгала своему отцу. – В ее тоне не было ни капли раскаяния.

Марк приподнял бровь.

– Например, когда он спросил меня, отдала ли наша экономка кому-нибудь старый компьютер Фариза, я солгала, что да.

– И что ты сделала с ним на самом деле?

– Спрятала у себя в комнате. Отец никогда не заходил туда. В отличие от избалованного Райаза, Фариз не был плохим братом. Он не выдал отцу мой секрет и даже давал мне свои диски.

Марк нахмурился.

– Разве в Зульхейле женщины не имеют те же права на образование, что и мужчины?

– Мне дали обязательное школьное образование, но после этого отец отказался тратить деньги на обучение женщины, которая будет всего лишь красивой вещью в доме своего мужа. – Амира небрежно пожала плечами, как если бы это не имело значения, но Марк знал, что поступок отца причил ей душевную боль.

– Почему ты не сопротивлялась?

– Это бросило бы тень на весь наш род. Семья Дазира очень уважаемая, но она является частью еще более уважаемого рода. Родовая община должна защищать каждого своего члена. Высказать открыто недовольство означало бы публично усомниться в том, что твоя община справляется возложенными на нее обязанностями.

– Но ведь она не справляется с ними, – недоумевал Марк. Защита слабых и обездоленных стала для него смыслом жизни.

– Да, но, надо признать, мы во многом преуспели. В прошлом году наша община послала несколько студентов – юношей и девушек – в Великобританию на курсы машиностроения. Если бы я опротестовала волю отца, то запятна ла бы честь нашей общины, а в Зульхейле нет ничего важнее чести. – Она невесело улыбнулась. – А теперь скажи, что ради счастья одной женщины стоило разрушить мечты многих.

Марк прекрасно понимал ее.

– Неужели тебе было не у кого попросить помощи?

Как могла такая умная и добрая девушка, как ты, страдать от одиночества?

– Повзрослев, я перестала пользоваться популярностью в школе и среди моих кузин. Они не хотели видеть меня рядом со своми приятелями. Моими единственными подругами могли быть лишь красивые девушки, которых совсем не интересовала учеба, но притворяться, что я такая же, как они, было для меня невыносимо. Поэтому я осталась одна. – Амира замолчала, словно сомневаясь, стоит ли рассказывать дальше. – Мальчики хотели со мной дружить, но даже самые умные из них хотели быть больше чем просто друзьями.

– И им это…

Амира покачала головой.

– Я перестала дружить с мальчиками с тех пор, как им стало нужно больше, нежели сорвать украдкой поцелуй. Итак, мальчикам я нравилась, а девочкам нет. – Она пыталась шутить над тем, что причиняло ей боль в годы юности.

Марк понял, что одинокой девочке пришлось надеть на себя маску ледяного безразличия, чтобы пережить непонимание и шепот завистниц у себя за спиной.

– Теперь у тебя есть я, и ты можешь все мне рассказать.

– Да, Марк, – кротко произнесла она.

Он нахмурился.

– Ты смеешься надо мной?

– Совсем немного. – Ее глаза загорелись.

Марк не выдержал и поцеловал жену.

– Итак, принцесса, ты хочешь знать о беспризорном отродье с речного залива? – внезапно спросил он, оторвавшись от сладких губ, которые сводили его с ума. Решив, что нет причин отказывать себе в удовольствии, он начал нежно покусывать ее нижнюю губу.

– Почему ты так себя называешь? – спросила Амира, затаив дыхание.

– Потому что это правда. Я родился и вырос на берегу, в хижине, которую постоянно заливало водой. Мои родители были алкоголиками. Им не было до меня никакого дела, пока им хватало денег на выпивку.

– А когда не хватало?

Он до сих пор помнил побои, боль и мрак.

– Они развлекались, избивая меня.

Амира застонала, как от боли, и Марк крепко обнял ее, чтобы утешить.

– Успокойся, я очень быстро бегал и обычно мне удавалось где-нибудь спрятаться.

Тонкие пальчики, словно крылья бабочки, нежно коснулись шрама у него на груди, и его сердце заныло, готовое поделиться своей страшной тайной.

– Не лги, я же вижу, они сильно били тебя. – Женщину, на которой он женился, было не так легко провести.

Ему понадобилась всего минута, чтобы понять, что ее слова и прикосновения были вызваны тревогой за него. Он захотел заставить Амиру признаться, насколько сильны ее чувства к нему, но сдержался, чтобы не нарушить хрупкую гармонию, установившуюся между ними.

Вместо этого он решил рассказать ей правду, которую знали лишь немногие. Амира заслуживает его безграничного доверия. Лицо Марка исказилось.

– Когда мне было семь лет, родителям позарез понадобились деньги, и они продали меня.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Амира приподнялась в постели, прижимая к груди простыню.

– Людей нельзя продавать! Ни в моей стране, ни в твоей.

Марк погладил ее по руке.

– Это было не так уж плохо. Ты, наверное, представляешь себе все те ужасные вещи, которые могут произойти с беспризорным ребенком.

Амира взволнованно кивнула. Ему так хотелось оградить ее от страданий.

– Уверяю, ничего подобного со мной не произошло. Причина, по которой Мадди предложил за меня деньги, заключалась в том, что я очень быстро бегал. Воры должны иметь быстрые ноги.

У нее от удивления округлились глаза.

– Тебя продали вору?

– Старому вору. Сам Мадди уже не мог лазить по карманам и поэтому отвез меня в Новый Орлеан и научил своему ремеслу. Нашими жертвами становились преимущественно туристы во Французском квартале. Я проработал с ним два года. Отсюда большинство моих шрамов. Некоторые из них – от родителей и Мадди, но самые ужасные я получил, промышляя на улицах.

Марк провел рукой по неровному шраму, который пересекал его грудь от левой ключицы до середины ребер справа.

– Меня полоснули ножом, когда я оказался на чужой территории. Что касается этих… – он коснулся белых полосок на лице. – О мою голову разбили бутылку за то, что я снова оказался на чужом участке. Оба раза меня изрядно порезали, но рядом не было хирурга, поэтому шрамы такие уродливые.

Амира накрыла его ладонь своей.

– Я уже говорила тебе, что они не уродливые.

Он перевернул ее ладонь и поцеловал.

– Как видишь, это вовсе не следы от ран, полученных в честном бою, – Марк криво усмехнулся, – зато я был чертовски хорошим вором.

Амира пожала его руку.

– Не говори так. Как иначе ты смог бы выжить, если бы не был в душе воином?

Поймав ее пристальный взгляд, он нахмурился.

– Ты слишком невинна для такого, как я, но я никуда тебя не отпущу, – произнес Марк тоном собственника, чувствуя, как в нем просыпается первобытный инстинкт.

Ее лицо озарила улыбка.

– А я никуда и не собираюсь. Что произошло дальше, после двух лет, проведенных со старым вором?

– Я оказался втянут в уличную драку. Мадди послал меня туда, куда не следовало, – в лапы наркодилеров. Я довольно серьезно пострадал. – Воспоминания были смутными из-за большой потери крови. – Мадди исчез, и я больше никогда о нем не слышал. Я не знаю, убили ли они его, или ему удалось скрыться. Полицейские нашли меня полумертвым на улице и вызвали «скорую».

– Ты выжил. – Она коснулась тонких линий, пересекающих его живот.

– Да. Доктора постарались на славу: эти шрамы наименее заметны.

– Но их так много. Тебя ударили ножом не один раз. – В глазах Амиры застыла ярость. – Что случилось после того, как ты выздоровел?