Страница 10 из 15
– Это кто убогая?! – взъерепенилась я.
Голову задрала, коршуном на пигалицу княжескую глянула и давай вставать. А тут мужик этот окаянный ещё и руку ко мне тянет.
– Чего это? – шарахнулась я.
И тут откуда-то сбоку шёпот:
– Руку примай, дурёха, вишь, цельный магистр тебе подсобить изволит.
Я подпрыгнула, огляделась – а нет никого кругом. Только магистр да княжна стоят надо мной и смотрят, как на блаженную.
– Хватай руку, кому говорю, а то сам пособлю, – зашипел, не хуже аспида, голос неведомый.
Я с перепугу за магистрову руку так хватанулась, он аж вздрогнул. Но ничего, крепкий мужик оказался, поднял меня и глядит, с прищуром так.
– А не та ли вы послушница, которую в обход общего набора приняли?
Спросил и ладошку-то мою не пущает. Я потянула – не даёт! Дёрнула – никак.
– Она это, вчера к ночи только заявилась. Поговаривают, матушка Евдора её по кумовству приняла, – подоспела тут Златания.
– А вы, послушница, идите к аттестации готовиться, – посоветовал ей магистр, даже не глянув в её сторону.
Стоит, вцепился в меня, как гусак в порты, смотрит и ждёт. А я вспомнила наущения матушки Евдоры, голову подняла, прямо в глазищи его чёрные, басурманские поглядела и как на духу ответила:
– Я это. Батюшка не ведал, когда тут у вас привечают. Как приспичило, так и свёз.
– Ясно, – кивнул магистр, а сам глядит, не оторвётся.
И вижу, что глаз не добрый у него, того и гляди, дыру проглядит. Потом отвернулся, на княжну глянул, от меня отцепился да и говорит ей:
– Вы ещё здесь, послушница Златания?
Княжна совсем забелелась, повернулась и потащилась к лесенке заветной, подолом пол протирая. Вот же чурбан какой, магистр этот их, совсем девку затюкал. Я за ней, пожалеть надобно. А он меня опять за руку цап!
– А вы за мной, – говорит, да повелительно так. Батюшка и тот мне так не указывал.
Златания у лесенки оглянулась, да так на меня глянула – вся жалость выветрилась. Чую, не спустит она мне своего позору.
– Представьтесь, послушница, – затребовал магистр, как княжна с глаз ушла.
– Веся я, это, то есть Весения, – пробубнила, на его лапищу, мой локоть зажимающую, поглядывая.
– А по батюшке? – привязался постылый.
– Весения, Радира Залучного дочка, из Уточной слободы, что при городе Приточном, – гаркнула в сердцах.
И знаю же, что не с руки мне ерепениться, да одолел, вонючка столишная.
– Следуйте за мной, Весения Радировна, – приказал магистр, отцепился от меня и зашагал размашисто к лесенке цветастой.
– Какой мужик, ужо он-то возьмёт это бабье царство в кулак, – послышался сзади давешний шёпот.
Я повернулась – никого. Почудилось? Али духи местные играются?
– Ты иди давай, простота, покуда хозяина нового не разгневала, – прошипел мне голос неведомый.
– Да кто ты будешь-то, тварь неведома?! – не удержалась я.
Магистр, уже до лесенки дошагавший, с шагу сбился, остановился, развернулся, и как рявкнет:
– Что?!
– Это я не вам, это я ему, – повела руками.
А кому ему – и сама не ведаю. Да только этот кто-то из угла захрюкал, загоготал и причитать принялся.
– Ой дурная девка, ой оглашенная. Давненько меня так не задорили.
– Я тебя сейчас так позадорю, неделю ховаться будешь! – заорала я на всю залу, потрясая кулаками во все стороны.
А магистр вдруг заулыбался, головой покачал и говорит:
– И не стыдно вам, домовой народец, девушку позорить и путать?
– Ох ты ж батюшкины косточки, никак слышит, – пропыхтел голос неведомый.
– Да не, приставляется, – ответил ещё один голосок.
– Тикать надобно, покуда не пальнул магияй своёй, – зашептал голос из угла.
Я, как ни глядела, как глаза свои ни пучила, никого там не углядела, но слышу же! Не почудилось, точно знаю.
– Весения Радировна, это с вами домовые шалят. Не обращайте внимания. И поторопитесь, у меня времени мало, а нам нужно ещё с вашим статусом разобраться, – обратился ко мне магистр.
– А чего разбирать-то? – пожала я плечами. – Ведьминские силы есть, вот батюшка и свёз, куда положено.
– Дело в том, что решать – положено или нет, не вашему отцу, и даже не матушке Евдоре. У неё нет полномочий одобрять кандидатуры послушниц. Посему, следуйте за мной, – как отсёк проговорил магистр и пошёл по лесенке вверх.
Я ещё раз оглядела зал, никого не углядела, вздохнула тяжко, да и за магом поплелась. Эка невидаль – домовые, да ещё и такие окаянные. Как же я тут с ними? Хотя, рано ещё за домовых печалиться, сначала остаться здесь надобно. Неспроста же магистр этот Златанию послушницей кличет, а меня по батюшке величает. Не послушница я ещё, а невесть кто и почём сюда явилась. Вот магу тому мою судьбу и решать, а он больно грозный, весь из себя такой сердитый. И не гляди, что на лицо молод да пригож. Матушка Евдора неспроста про года маговы долгие сказывала.
Поднялись мы по лесенке, прошли по проходу и свернули к двери большой, дубовой да чернёной. Магистр дверь ту отворил и рукой мне указал. Я прошла, встала у стеночки, от прохода недалеко, да голову опустила. Страшно-то как. Но напутствия матушки Евдоры помню, сподоблюсь как-нибудь отбрехаться от мага цеплючего.
– Проходите, Весения Радировна, – кивнул магистр на стул резной, что у стола стоял.
Ох и несподручно, когда по батюшке кличут. Всю жизнь Веськой была, Радиркиной девкой малой, а тут целая Весения Радировна. Но деваться некуда, не буду ж я столичного мага, да ещё и магистра, поправлять. Прошла, села, куда велено, и ручки на коленках сложила. Магистр стол обошёл, кафтан скинул, рубахой белоснежной хорошась, бросил его на высокую спинку своего стула, уселся, руки сложил на груди и на меня уставился.
– Веся я, мне так сподручнее, – выпалила, растерявшись от взгляда такого прямого да пристального.
– Хорошо, Веся, – улыбнулся он. – А меня можете называть магистром Дарлатом. Понимаю, вам непривычно такое обращение, но, как вам, наверное, известно, мы – маги, не делаем различий по сословиям. Каждая личность достойна уважения, если она не скомпрометировала себя дурными поступками.
Так и вертелось на языке «Чегось?», но промолчала. Пусть бает, раз ему так хочется. А я буду слушать, да запоминать. Глядишь, и всколыхнётся в памяти что из матушкиных поучений. Пока с этим как-то не срослось, всё страшно, да непривычно, от того и думы, и душа к слободе родной тянутся. Да и путается всё, речи привычные с говором столичным перекликаются.
– Так вот, Весения, матушка Евдора вкратце рассказала мне о вашей семейной проблеме. И я склонен пойти вам навстречу, но только после того, как удостоверюсь, что вы действительно являетесь ведьмой, пригодной для обучения в этой школе.
– Я грамоте обучена! – протараторила, теребя подол сарафана. – Читать-писать умею, и даже по-вашему разговаривать могу… только не сейчас. Отдышаться бы мне.
– Вот и отдышитесь, успокойтесь, и попутно расскажите мне о вашей силе, – улыбнулся магистр Дарлат, по-доброму так, чисто и не норовит меня на чём подловить.
– А чего там рассказывать? – рукой махнула я. – Ведьмой меня признали, вот батюшка и свёз, от греха подальше.
– Это я и так понял, – продолжил лыбиться магистр. – Вы мне расскажите, как ваша ведьминская сила проявляется.
– Ну цветни там, Дудоню по ветру пустила, на коня залетела, – принялась лепетать я.
Матушка Евдора как учила? Спросят про что – отвечай правду, да не всю. А он же, аспид холёный, не спрашивает, он рассказу требует!
– Так, давайте по порядку. Что с цветнями приключилось? – нахмурился маг.
– Так выросли, и зацвели, – пояснила я.
– И в чём тут сила ведьминская? – не понял он.
– Так зимой же, по снегу! – всплеснула я руками.
– Ясно, – задумался магистр. – А с Дадоном что?
– Каким Дадоном? – растерялась я.
– Так вы же сами сказали, что Дадона на ветер пустили, – теперь уже он растерялся.
– Ааа! Так то не Дадон, а Дудоня, бык наш тягловый, – засмеялась я. Вспомнила Дудоню и скисла. – Батюшка забил его, красавца такого, а я по нему больно болела. Вот он по ветру и развеялся туманом утренним.