Хранить вечно

На Форумной площади Гай Корнелий Рет не нашёл особо к чему придраться, лишь упрекнул старшего на работах декана в том, что перед началом заполнения бассейна его (бассейн, разумеется, а не декана) недостаточно хорошо отмыли.

Зато на рытье колодца беспокойная натура трибуна развернулась во всю ширь. Для начала он изматерил за безделье только что вылезшую из колодца и сидящую в теньке в изнеможении смену землекопов. Потом, лично опробовав на куче вынутой земли остроту лопат и заступов, погнал одного из либертинов в мастерские за кузнецом и точильными камнями. Затем полностью забраковал как заготовленные для плетения ивовые ветки, так и сам способ плетения щитов, предназначенных для укрепления колодезных стен. И совсем уже намеревался скорректировать работу самих землекопов в колодце, как вдруг поскользнулся в глинистой луже, малость не сверзился в яму, замарал руки, плащ и разобиженный, с гордо поднятой головой, удалился в преторий, где занимал вместе со своими адъютантами, ординарцами, слугами и рабами восемь лучших комнат на втором этаже по теневой, северной, стороне здания…

Декурии Саксума была поставлена задача: обеспечить безопасность при перегоне скота с дальнего пастбища в крепость.

Выехали ещё до рассвета. До места добрались тоже достаточно быстро – всего за пару часов. Но на этом вся быстрота и закончилась. Стадо было большое – несколько сотен голов и, несмотря на доставленных Саксумом в помощь местным пастухам ещё нескольких помощников, дело продвигалось туго: коровы не кавалерия, а овцы не пехота – их, понимаешь, не заставишь бежать ровно и быстро в указанном направлении.

Гурт, подгоняемый пастухами, медленно двигался на юг. Отряд Саксума ехал позади на расстоянии двух-трёх стадиев, рассредоточившись, растянутым полумесяцем охватывая пылящее далеко впереди стадо.

Солнце перевалило за полдень. Саксум, хорошо зная тактику Такфаринаса и примерно оценивая расстояние до его войска, ожидал появления передовых дозорных отрядов в самое ближайшее время.

Он не ошибся. Когда до Тубуска оставалась примерно треть пути, из-за небольшой рощицы дикой маслины, стадиях в трёх слева, показалась группа всадников: примерно полтора десятка мусуламиев – в своих традиционных, закрывающих лицо, голубых тюрбанах-лиса́мах и длинных, голубых же, плащах-ала́шо – на местных, коротконогих и приземистых, лошадях.

Саксум не стал долго ждать и смотреть, что предпримут мусуламии. Он свистом подозвал к себе подчинённых, надел шлем, отвязал от седла щит и, круто повернув, направился прямиком к противнику, постепенно переводя коня с шага на рысь и беря наизготовку свою, увенчанную тяжёлым бронзовым наконечником, трагулу. Декурия, также на ходу изготовляясь к бою, послушно шла следом, по ходу разворачиваясь в тупоносый клин.

Как Саксум и ожидал, мусуламии бой принимать не стали. Когда до атакующих оставалось примерно полтора стадия, они развернулись и дружно кинулись прочь, низко пригибаясь к холкам своих коней, врассыпную, веером уходя по заросшей типчаком и дроком степи.

Преследовать убегающего противника не стали, но дальше, до самой крепости, держались слева-сзади от стада – на наиболее опасном в отношении вероятного нападения участке.

Когда вдалеке уже отчётливо стали видны красные черепичные крыши домов и светло-жёлтые башни и стены Тубуска, на недалёком холме был замечен ещё один неприятельский дозор. Этих было двое. Были они явно уже из регулярного войска – на лошадях с упряжью и экипированы, как легионеры: в шлемах, с небольшими овальными щитами и длинными трагулами поперёк сёдел. Дозорные никаких активных действий не предпринимали – стояли совершенно неподвижно, смотрели. Лишь лошади под ними помахивали хвостами, да время от времени переступали ногами и мотали мордами – вероятно, отгоняя надоедливых мух. Саксум этих двоих проигнорировал – пусть себе, не до них. Можно было бы, конечно, пуститься в погоню, взять «языка» – его нумидийцы, пожалуй, смогли бы этих двоих догнать – но задачи такой перед Саксумом никто не ставил, да и кто его знает, что там за этими холмами, влипнешь ещё, понимаешь, в какую-нибудь неприятность, бог с ними, пусть себе стоят, смотрят, от смотрения ихнего от нас ведь не убудет…

Подъехал Кепа.

– Ну что, декурион, – щурясь на низкое закатное солнце, сказал он. – Похоже, заварушка намечается?

Был он непривычно серьёзен и выглядел тоже непривычно: в тщательно, на все застёжки, застёгнутой кольчуге, с выглядывающим из-под неё тёмно-красным шейным платком, и в надвинутом на глаза, давно не чищенном, местами позеленевшем шлеме.

– Похоже, – сказал Саксум.

Кепа оглянулся на торчащую на холме парочку, сплюнул сквозь редкие зубы и снова спросил:

– Как думаешь, могут они прямо сегодня, сходу, ударить? Или ночью.

Саксум покачал головой:

– Нет. Вряд ли. Я Такфаринаса знаю. Он сходу в бой не полезет. Я думаю, они ещё и завтра ничего предпринимать не станут. А может даже, и послезавтра. Пока свой лагерь не оборудуют, пока, понимаешь, всё не разведают да не разнюхают. Только тогда.

– А может, они и вовсе к нам не полезут? – с надеждой в голосе спросил Кепа. – Может, они мимо нас и – фьють, – он отмахнул рукой себе за спину, – прямиком на Ламбессу? А? Как думаешь?

Декурион снова покачал головой.

– Нет. Даже не надейся. Такфаринас такую острую колючку в своём заду не оставит. К нам они, это ты будь уверен, – он помолчал, а потом добавил веско, как припечатал: – К нам!..

Когда стемнело, Саксум решил подняться на крепостную стену – посмотреть что да как. На выходе из казармы он столкнулся с младшим братом.

– Ты куда? – спросил он Ашера.

– К тебе… А ты куда?

– На стену хочу сходить. Взглянуть.

– А можно с тобой?

– Пойдём.

Они двинулись через тёмный пустырь. Луна ещё не взошла, и на пустыре не было видно практически ничего, кроме тусклого красноватого света тлеющих углей в ближайшем очаге-времянке, почему-то не залитом, как это полагалось, водой. Посреди пустыря едва различимыми островерхими пирамидами чернели в темноте поставленные днём палатки лазарета. Ашер зацепился ногой за растяжку и шёпотом выругался.

– Куда тебя распределили? – спросил его Саксум.

– Внутренний караул. Северные ворота, – ответил Ашер. – Четвёртая стража.

– Так чего не спишь?

Ашер помялся.

– Не хочется.

– Надо поспать, – наставительно сказал Саксум. – Обязательно. А то потом тяжко будет. Особенно перед рассветом. Сейчас не лето: ночные стражи – длинные.

– Знаю, – вздохнул Ашер. – Но всё равно не могу… Как-то меня даже слегка знобит от всего этого.

Старший брат тоже вздохнул.

– Понимаю. Сам таким же когда-то был… Но всё равно… Ты, вообще, старайся теперь как можно больше спать. Что днём, что ночью. Как только есть возможность – сразу спать. Потом, может статься, вовсе не до сна будет. Поесть-то, понимаешь, всегда успеешь, а вот поспать…

Они подошли к башне. Здесь уже горели факелы. Рослый легионер на входе преградил было им путь, но вглядевшись, узнал Саксума и отступил в сторону.

– Этот – со мной, – коротко сказал ему декурион.

По скрипучим деревянным ступеням они поднялись на второй этаж, нырнули в узкий проход, взобрались ещё по одной крутой лесенке, на этот раз каменной, и оказались на крепостной стене. Здесь дул ветер. Тёплый южный ветер нёс из разогретой за день степи горький запах сгоревшей травы. Саксум подошёл к ближайшему проёму между зубцами и облокотился на парапет.

По всему пространству ночи – слева-направо, докуда хватало взгляда, и вперёд, до чернеющего узкой полосой у горизонта леса, – горели костры. Близкие – в двух-трёх стадиях от стены – яркие, с хорошо видимым оранжевым лепестком пламени и даже с проступающими вокруг него какими-то неясными, двигающимися в темноте фигурами, и совсем далёкие – похожие на тусклые мерцающие красноватые звёзды. Костров было много, очень много, – казалось, тысячи.