Невеста взаймы

– А разве не князь нас подарками одаривать должен? – усмехнулась Вера, обмахивая ладонями раскрасневшееся от жары лицо.

Женщина сощурилась. Сделала шаг вперед. Ее взгляд колючий за Веру зацепился, а трость бесцеремонно в грудь девушки уперлась.

Вера пошатнулась и тут же отступила, округлив глаза.

– Говорить будете тогда, когда я вам позволю, – сказала женщина, окинув взглядом всех собравшихся. – Вам ясно? – повысила она голос.

Девушки поспешно закивали.

– Меня зовут Джудита Кински, – добавила женщина. – Впредь, попрошу без надобности рот не открывать. Наш князь молчаливых да покорных любит. – Ее холодный взор будто невзначай меня коснулся. Сердце тут же покрылось толстой коркой льда. Не по себе сразу стало, будто в грязи изваляли. Заныло в груди столь сильно, что выть захотелось. Ком к горлу подступил.

Вера молчала. Лишь взглядом гневным женщину сверлила. Я же камни неровные под ногами рассматривала, не в силах пытку варварскую больше выносить.

– Вот и славно, – чуть мягче сказала Джудита. – У вас ровно один час, чтобы придумать, чем князя нашего порадуете.

Женщина развернулась и, отстукивая тростью известный только ей ритм, устремилась прочь.

Девушки разбрелись по парку, а я сетовала на то, что даже рассмотреть их толком не успела. Не до того мне было. Все мысли новым заданием были заняты.

Я недоумевала. Что за очередная глупость? О каких подарках идет речь, если мы здесь лишены всего? Князь нас поит и кормит, да взаперти, словно рабынь, держит. Благо, хоть в сад позволил выйти да глоток воздуха свежего сделать.

Солнце не щадило меня. Оно опаляло кожу нежную, заставляло краснеть ее. Пытаясь спрятаться от его лучей, я направилась к беседке. Под куполообразной крышей, увенчанной белоснежным шпилем, царила приятная прохлада. Камень еще не успел нагреться, оттого в столь знойный день находиться здесь было отрадно.

Тихий шелест листвы да журчание воды ласкали слух. Голоса соперниц давно смолкли. Наверное, девушки в глубь сада ушли на поиски того, чем Томаша смогли бы порадовать. А мне и радовать его не хотелось вовсе. Душа от гнева металась, места себе не находила, а совесть неустанно мучала. Он – враг мой, а не жених желанный. Он варвар жестокий, пред которым я – княжна Домбровская – на колени опустилась.

Тошно. Отец бы не простил.

Сквозь журчание ручья до меня донесся еще один звук. Прислушалась. Не иначе, как плачет кто-то.

Нехотя я вышла из беседки. Шумно выдохнула, почувствовав себя будто в воде кипящей. Нет, Томаш определенно от части девушек, участвующих в отборе, хочет избавиться заблаговременно. Иначе, как объяснить это издевательство?

– Анисья? – За цветущими зарослями кустарника сидела черноволосая девушка, поджав под себя ноги. Взор ее потух, на щеках влажные дорожки слез соленых виднелись. – Тебя кто-то обидел?

Осторожно опустилась на колени рядом с Анисьей. Она подняла на меня свой опечаленный взор да горько вздохнула. Казалось, в душе у нее боль таилась ничуть моей не меньше. Она терзала ее, рвала сердце девичье.

– Нет, – отрицательно покачала головой девушка. – Устала я. Чужой себя тут чувствую, – ответила Анисья, громко всхлипнув.

Мне ли не знать, что такое быть лишней? Взгляды колкие на теле изо дня в день чувствовать, да ропот за спиной ни на миг не смолкающий слышать?

– Зачем же согласилась в отборе участвовать? – спросила я. Если меня сюда силой доставили, то остальные участницы, судя по всему, по доброй воле прибыли в замок владыки Пепельных туманов.

Анисья тыльной стороной ладони смахнула с щеки слезы, припухшие веки пальцами потерла.

– А у меня не было иного выбора. Не княжеская я дочка, чтобы нужды ни в чем не знать, – сказала она, удостоив меня завистливого взгляда. – Все мое детство в нищете прошло, как и трех сестер моих младших. Единственный шанс для меня не умереть от голода – это невестой князя стать.

Обида сердце кольнула. Но я отмахнулась от нее, словно от мухи назойливой. Не понять ей никогда, что и я, будучи княжной, несчастна и одинока. За богатства несметные не купить мне родителей, не вычеркнуть из памяти страшный день, разделивший жизнь мою на «до» и «после». Из любимой дочери в игрушку князя Томаша превратилась, от которой он желает, как можно скорее, избавиться.

– Если слезы лить будешь, то невестой князя никогда не станешь, – сказала я, поднимаясь на ноги и расправляя юбку. – Вставай, – добавила, протянув Анисье руку. Она на нее словно на змею ядовитую покосилась. Будто та ужалит ее, стоит только прикоснуться.

Немного поразмыслив девушка нехотя помощь мою приняла. Глядя настороженно на меня, на ноги встала, складки на юбке длинной руками разгладила.

– Мне и подарить князю нечего, – прошептала она, размазывая по щекам бледным слезы.

Я вздохнула. Что ж, придется постараться, чтобы не покинуть отбор раньше, чем мне того хотелось бы.

Девушки стали в беседке собираться. Большинство из них уже подарки для князя приготовили. В основном это были душистые цветы, спелые фрукты или украшения, которыми соперницы мои готовы были уважить Томаша, сняв их с тонких запястий да лебединых шей.

– У меня и украшений нет, – всхлипнула Анисья и по щеке ее вновь слеза покатилась.

– Зато у тебя есть кое-что другое, – загадочно улыбнулась я, чувствуя небывалый прилив сил и энергии. – Подожди меня здесь, – попросила я и, не дожидаясь ответа, устремилась к ближайшим зарослям кустарника.

Скрывшись из виду, я спешно вытащила из декольте миниатюрный флакончик, наполненный желтоватой жидкостью, искрящейся под палящими лучами солнца. В голове не укладывалосья: как эти несколько капель могут отнять чью-то жизнь? Яд из сока папоротника смертелен даже в столь малой дозе.

Этот флакончик вручила мне мама в день моего шестнадцатилетия. Сама она носила при себе точно такой же. И если она яд в день набега войска Томаша выпила, то у меня духу не хватило. В руки врага живая попала. Да, я трусливая, не в силах собственноручно с жизнью никчемной распрощаться. От того нестерпимо тошно.

Хоть я и прогуливала занятия по танцам, но вот уроки алхимии посещала исправно. Оттого знала, что будет происходить при взаимодействии друг с другом определенных веществ и какие метаморфозы будут для них неизбежны. Так, например, сок папоротника при взаимодействии с пурпурной кровчанкой [4] способен окрашивать некоторые предметы в огненно-рыжий. То, что нужно!

За неимением ножниц мне пришлось потрудиться, чтобы отрезать прядь волос. Благо под ногами обнаружился камень, одна из граней которого была острой и могла послужить подобием необходимого инструмента.

– У вас осталось несколько минут! – Голос Павлы заставил мое сердце учащенно забиться. Нужно было поторапливаться.

Я осторожно откупорила флакончик с ядом и вылила его содержимое на отрезанную прядь волос. Если я не ошиблась и в краситель, который мне нанесли на волосы перед вчерашним вечером, была добавлена пурпурная кровчанка, чей аромат, словно назойливая муха, преследовал меня до самой ночи, то у меня все получится.

Затаив дыхание, я следила, как под моим пристальным взором прядь волос меняет свой цвет с золотистого на ярко-рыжий.

Получилось!

Я сорвала едва распустившийся бутон магнолии и, выйдя из своего укрытия, поманила за собой Анисью, заблаговременно припрятав прядь волос под складками длинного рукава.

– Все пропало! – вновь запричитала девушка, хлопая влажными черными ресницами. – Времени совсем не осталось!

Я опустилась на колени и ополоснула пустой флакон под проточной водой ручья, журчащего у нас подле ног. Пальцы от холода тут же свело судорогой.

– Ты подаришь князю цветок? – изумилась она. – Просто цветок?

Я пожала плечами, улыбнувшись одними уголками губ.

– Возьми, – я протянула ей чистую склянку.

Анисья осторожно взяла из моих рук пустой флакончик. В глазах ее стояли слезы. Взгляд полный непонимания и растерянности коснулся моего лица. В нем сквозило разочарование.