Страница 60 из 62
Унеси меня, память…
* * *
Ностальгические ветры
налетели с востока.
Они стучатся в стекло
веткой цветущего абрикоса,
а мне кажется -
это наша старая черемуха
прильнула к окну
родимого дома,
которого давно
нет на земле.
* * *
Унеси меня, память, на берег великой реки,
Уменьшительным именем снова меня нареки.
— Не шали, не купайся подолгу, приди на обед, -
Говорит ворчливо с улыбкою светлою дед.
Я шалю, я купаюсь до одури и, позабыв
Про еду, возвращаюсь домой, когда солнце, остыв,
Закатилось за сопки далекие. Дедушка ждет
У порога, как сторож, и мне подзатыльник дает
Незлобиво, шутя, и кричит:
— Мать, корми молодца!..
Однокрылый птенец, потому как расту без отца,
Я летаю во сне — говорят, оттого, что взрослею…
Унеси меня память туда, где я корью болею,
И у жаркой постели, измучившись, мама сидит
И, как Дева Мария с иконы, мне в душу глядит.
В ОБЩАГЕ
1
Общага. БАМ во тьме гудит.
Бессонница — как наважденье.
В стеклянной банке чай парит.
Засахарившееся варенье.
И томик Пушкина открыт:
“Я помню чудное мгновенье…”
2
Когда засыпал я на БАМе в общаге,
И бок примерзал к леденящей стене,
То мир измерялся простыми вещами -
Чтоб утром письмо прилетело ко мне,
А в нем из тетрадки заветный листочек,
И сердцем, не ручкой, такие слова:
“Скорей приезжай. Жду. Скучаю. Сыночек,
Весна у нас скоро… Я тоже жива”.
* * *
Пошататься по старому парку,
Под березами постоять
И, заморскую плюнув цигарку,
Тишиной и прохладой дышать.
Где-то дятел стучит монотонно.
В кронах ветер шуршит, словно мышь.
Мыслям — вольно,
А чувствам — просторно,
Но — молчишь, и молчишь, и молчишь.
90-е
Митинговали, кто хотел:
Кто мало ел, кто много ел,
Кто не имел, кто все имел.
А черт с ухмылкою глядел
На обезумевший народ,
Злорадствуя: — Моя берет!..
ВЕДЬМА
Это ведьма летит над Москвой.
Слышен голос, похожий на вой:
— Чи, страдаете вы головой,
Коли золотом пообрастали.
А в селе соловьи в перехлест
Заливаются там, где погост.
Денег нет… Потому-то и хвост
Ведьмин мы никогда не видали.
* * *
Чужая интонация влечет,
Как будто шепчет мне на ухо черт:
— Валяй вот так — и гениально выйдет!..
Да крепкое словцо сказал Рубцов:
Мол, тьмы и тьмы подобных мудрецов,
Но добрый Филя всех в гробу их видит.
ВИКТОР БОКОВ
На даче у Бокова яблони рясно цветут,
И воздух пьянит — голова просветленно кружится.
Здесь вольные птицы нашли и покой, и приют
И, благодаря, заливаются звонкие птицы.
И годы, и беды хозяина гнут — не согнут…
Запомню поэта улыбчивым, гордым и статным.
На даче у Бокова яблони рясно цветут,
И значит, по осени быть урожаю богатым.
* * *
Занимается утро.
Опарой заря поднимается
За рекой, по-над лесом.
На взгорке былинный костер
То померкнет, то снова, воскреснув, ожив, разгорается -
И светлеет, яснеет прохладный осенний простор.
О, как ломит виски!
Тишина их сдавила до боли.
И слезятся глаза, если долго смотреть на огонь,
На бескрайнее, к небу всходящее синее поле,
Где без всадника скачет есенинский розовый конь.
“Труды и дни” поэта,
путешественника и воина
В. Л. Полушин. “Гумилёвы. Семейная хроника.
Летопись жизни и творчества Н. С. Гумилёва”. М., Терра. Книжный клуб. 2004
Выход в свет летописи жизни и творчества поэта — отрадное явление для каждого любителя поэзии. Можно не торопясь погрузиться в прошедшую эпоху, переходя от события к событию в жизни классика, проникаясь атмосферой, в которой создавалось то или иное стихотворение, знакомясь с событийным контекстом его написания, открывая для себя новые и новые биографические факты, преисполняясь благодарностью к кропотливому труду исследователя, к его архивным и библиографическим разысканиям… Нет, что ни говори, а издание летописи жизни и творчества поэта, тем паче в наши дни, — отрадное явление.
С радостным чувством берешь в руки том “Гумилёвы. Семейная хроника. Летопись жизни и творчества Н. С. Гумилёва”, вышедший в издательстве “Терра — Книжный клуб” на прекрасной бумаге в суперобложке. На форзаце — “Родословное древо прямых известных предков и потомков Н. С. Гумилёва с 1720 по 2000 год” — плод многолетних разысканий автора хроники В. Л. Полушина. Два основных раздела — “Хронология жизни и творчества Николая Степановича Гумилева” и “Жизнь после смерти” — подробное перечисление посмертных публикаций Гумилева, статей о нем, основных событий жизни его сыновей — Льва Гумилёва и Ореста Высотского. Здесь же приложены список произведений Н. С. Гумилёва, указатель его книг, а также указатель произведений Льва Николаевича Гумилёва.
Интересную родословную по материнской линии проследил В. Полушин. Прадед поэта, Лев Львов, был участником штурма Измаила, второй прадед, Яков Викторов — участник Аустерлицкого сражения, дед, Иван Львов, принимал участие в войне 1828 — 1829 годов. Не о нем ли вспоминал внук в стихотворении “Туркестанские генералы”? Отец, Степан Яковлевич Гумилёв, судовой врач, служивший на фрегатах “Пересвет” и “Князь Пожарский”, подробно рассказывал своим сыновьям о путешествии в Испанию, на Мальту, остров Санторин, в Яффу и Иерусалим. Здесь отчетливо просматриваются и истоки военной биографии Николая Гумилёва и биографии его путешествий.
Путешествия Гумилёва расписаны по датам, и очень к месту приведены цитаты из его “Африканского дневника”.
“Июнь, 11. Н. С. Гумилёв и Н. Сверчков в Ганами. В дневнике Н. Гумилёв записал: “Шли 6 часов на юг; пологий спуск в Аппия; дорога между цепью невысоких холмов; колючки и мимозы… Отбились от каравана; решили идти в город; поднимались над обрывами полтора часа; спящий город: встречный вице-губернатор доводит до каравана и пьет с нами чай, сидя на полу. Город основан лет тридцать назад абиссинцами, называется Ганами (по-галласски Утренитб, т. е. Хороший); в нем живет начальник области фитаурари Асфау с 1000 солдатами гарнизона; домов сто. Церковь святого Михаила”.