Страница 4 из 21
Именно тогда отец научился любить меня за двоих. Именно тогда он в принципе научился любить. А я узнала, что из любой, даже самой патовой ситуации, всегда есть выход.
Отец забыл про работу и неотложные дела, перенёс важные встречи и сменил строгий костюм-тройку на удобные джинсы. Мы бесконечно много гуляли, вместе готовили и дрессировали взятого из приюта лохматого щенка колли. Отец помогал строить куклам дома, рисовать смешные рожицы и даже в лёгкую обыгрывал меня в твистер. Каждое утро он прижимал меня к сердцу, раскачивая из стороны в сторону и шептал, как сильно любит. А перед сном читал добрые сказки и обещал, что всегда будет рядом. Всегда!
Я так привыкла к его любви и заботе, что со временем перестала их замечать. Простила маму, что спустя полгода вольной жизни вспомнила про меня. Отдалилась от отца, устав от его чрезмерной опеки и постоянных наставлений.
Вот только сейчас, скрючившись возле окна с зажатым в руках мобильным, из которого всё ещё доносится недовольный голос матери, обливающий грязью отца, в унылом одиночестве, посреди совершенно пустого дома, я тихо глотаю слёзы и мечтаю о сущей мелочи – обнять своего старика и сказать, что тоже его люблю.
В одном мама права: утром отец вернулся. Помятый. Осунувшийся. С потухшим, безжизненным взглядом.
Кручу в руках чашку с давно остывшим кофе, не в силах поверить в слова отца:
– Пап, скажи, что всё будет хорошо, – прошу в сотый раз. – Неужели твои адвокаты не могут ничего сделать?
– Прости, родная, – бормочет он, не смея поднять на меня глаз. – Я всё испортил.
Так просто: «Я всё испортил». Только под этими словами скрывается вся наша жизнь!
– И что теперь, пап?
– Они не оставили мне выбора, дочка: либо я помогаю следствию, либо меня посадят. В первом случае я смогу сохранить дом, часть активов и со временем вернуть всё обратно, но…
– Ты выбрал первое, правда? – с надеждой смотрю на его угрюмое, но такое родное лицо.
– Да, Рита. Прости.
– За что ты извиняешься, пап? Всё правильно! Поможешь им, и всё вернётся на круги своя.
– Ты не понимаешь, Рита…
– Так объясни!
Отец вздыхает, но продолжает молчать. Слова камнем застревают в его горле. Он словно не уверен, что мне стоит знать. И всё же, пересилив себя, говорит.
– Те люди, которые их интересуют, они… они очень опасные, Рита.
– И что? Ты боишься, верно?
– Боюсь, – соглашается папа. – За тебя боюсь, дочка. Я смогу помочь следствию, но только если буду уверен, что ты в безопасности. Тебе придётся на время уехать, Рита.
– На время? – перспектива не из лучших, но ради отца я готова ещё пару недель потусить у матери.
– Примерно на год…– обрывает мои надежды старик.
– Что? – чашка выскальзывает из рук и с брызгами приземляется на стол. Но ни я, ни папа этого не замечаем. – Ты выпроваживаешь меня к маме на целый год? Ну нет, пап, пожалуйста! Мне хватило лета! Я больше не смогу с ней! Здесь вся моя жизнь: школа, Ками, Пабло! Прошу папа!
– Если я не смогу тебя спрятать, то на сделку со следствием не пойду! – отец впервые за утро решается посмотреть мне в глаза. В них столько боли и отчаяния, что перехватывает дыхание.
– Но тогда – шепчу, не обращая внимания на разъедающие горло слезы, – тогда тебя посадят?
– Да, Рита, меня посадят, а тебя отправят к матери.
Смотрю, как кофейные разводы безжалостно поедают своей чернотой некогда белоснежную скатерть, откровенно намекая, что всё хорошее в моей жизни осталось позади. А потом перевожу взгляд на отца и, не веря в происходящее, киваю.
– Хорошо, пап, как скажешь. Я перееду к маме, – понимаю, что теперь мне в любом случае грозит там оказаться, но так у отца хотя бы будет шанс.
– Нет, Рита, – окончательно добивает меня Винсенто Морено. – Найти тебя у Лауры не составит труда, а я должен быть уверен в твоей безопасности. Поэтому ближайший год ты проведёшь у моего отца.
– Он же умер, пап?
– Это я для него умер много лет назад, когда следом за твоей матерью переехал в Испанию. Поверь, Анхель живее всех живых. Собирайся, дочка, вылет в Буэнос-Айрес через несколько часов.
Глава 2. Дыра? Нет, еще хуже!
– Аргентина?
Ками визжит в трубку, пока я беспорядочно скидываю в чемодан самое необходимое. Ненавижу собираться впопыхах, но отец не оставил мне выбора.
– В Аргентину, Ками! В чёртову Аргентину! – глаза распухли от слёз, а в голове – кавардак. – На год, чтобы отца не посадили.
– Разлука с детьми – вместо тюремного срока?
– Нет, Ками, это блажь моего папочки!
С момента нашего с ним разговора прошёл уже час, а я всё не могу успокоиться. Напротив, чем больше я думаю о том, что меня ждёт, тем сильнее хочется взбунтоваться и следом за Лусией бежать из этого дома.
– Так, не уезжай! – подливает масла в огонь подруга.
– Я не могу, Ками, правда! Отец уже дал согласие сотрудничать со следствием.
– Рита, Винсенто сошёл с ума! – не унимается Камила. Громкость её звенящего голоса достигает предела и вынуждает мобильный противно дребезжать. – Это же на другом конце света! Это не Барселона, из которой до Мадрида подать рукой! Чёрт, Рита, это Латинская Америка!
– Спасибо, Кам, но с географией у меня всё в порядке.
– Зато с мозгами явно нет! Что ты забыла в Аргентине?
– Ками, – слёзы обжигают горло. Когда же они уже иссякнут? – Я буду жить с дедом. Отец пообещал, при первой возможности забрать меня домой.
Да и какой смысл сейчас исходить на сироп, если всё решено. Нет, конечно, я могла бы топнуть ножкой и отказаться, но только, что это изменит? Я в любом случае уеду. А в Барселону или Аргентину уже неважно.
– У тебя есть дед? – удивлённо уточняет Ками, на мгновение позабыв о предстоящей разлуке.
– Оказывается, – выдыхаю. – Только ничего не спрашивай – отец просто поставил перед фактом.
– Ладно. И всё равно, это какой-то бред! А как же школа? Выпускной?
– Ками, это Аргентина, а не Северный Полюс. Там есть школы.
– А обо мне ты подумала? А о Пабло? Он уже в курсе, да?
– Нет, Ками. Его мобильный недоступен и дома Пабло тоже нет. Я понятия не имею, где его искать. Но, знаешь, может оно и к лучшему. Поговорим, когда приземлюсь в Буэнос-Айресе.
– Думаешь, если он ждал тебя два месяца, то будет ждать и год? Рита, он же другую найдёт!
Её слова иголками протыкают и без того изнывающее от боли сердце: я только и думаю, что о ней и о Пабло, понимая, что не смогу без них и дня. Вещи валятся из рук на пол, так и не добравшись до чемодана, а я оседаю следом за ними, уже не сдерживая слёз. Телефон весь мокрый и постоянно норовит выскользнуть, нос беспрестанно шмыгает, а глаза, разъедаемые солёной влагой, дико болят. Я отчаянно не понимаю, почему всё это свалилось именно на меня.
– Эй, ну ты чего?– шепчет Ками и тут же сама начинает всхлипывать. – Прости меня глупую. И не слушай! Я, как всегда, только о себе думаю. Просто не хочу с тобой расставаться, понимаешь? Я уже скучаю, Рита! Можно я заеду к тебе перед отъездом? Помогу собраться.
– Нет, Ками, боюсь, ты не успеешь, – бормочу, утыкаясь носом в груду одежды: и почему я не могу взять с собой вместе кучи тряпок двух самых дорогих мне людей? – Вылет через пару часов. А я никак не могу сложить этот дурацкий чемодан.
– Бог с ним, Рита! Там всё купишь. Есть же в Аргентине магазины?
– Есть, конечно.
Перевожу звонок на видеосвязь и вместе с подругой начинаю по новой складывать вещи. И пока запихиваю их в чемодан, Ками штудирует информацию о Буэнос-Айресе в интернете, выдавая полезные рекомендации.
– Там сейчас зима по календарю, ты знала?
– Ну да, там всё вверх тормашками, – впервые за день получается улыбнуться. – Но вроде нехолодная, примерно как в Барселоне. Да и вообще, наше лето заканчивается, а там только начинается.
– Вот, видишь, не всё так плохо! Ещё одни летние каникулы за год никому не навредили.