Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 15 из 16



Сегодня Росс держал меня за руку почти десять минут. И улыбнулся мне когда вылезал из нашей ЗЕРКАЛЬНОЙ СТРАНЫ когда нас позвали домой пить чай. Я не сказала Кэт.

Я помню улыбку Эл в тот летний день, когда Росс с матерью переехали в старый дом Маккензи, что стоит рядом с нашим. Он пустовал много месяцев: сначала его заколотили досками, потом железными скобами, и табличка «Продается» на лужайке постепенно заросла сорняками. Эл отвернулась от окна, сама не своя от радости, и широко улыбнулась. Мальчик! Нам было по семь лет. А уж когда Росс выглянул из окошка своей комнаты над садовой стеной и спросил, как ее зовут, Эл взбудоражилась так, что заразила и меня. Я сидела, скрестив ноги, на золотисто-желтом покрывале и читала «Питера Пэна». Меня словно молния пронзила, сердце загрохотало в груди.

В шиферной крыше прачечной было старое окно-люк, черное от палой листвы и грязи. Стены вокруг сада – высокие, не залезешь, и мы прекрасно понимали, что скажет дедушка и как разозлится мама, если нас поймают за игрой с мальчиком, поэтому с самого начала Росс стал нашей тайной, а мы – его. Средь бела дня мы заходили в Зеркальную страну только по субботам после обеда, когда мама пылесосила и мыла полы, а дедушка закрывался в Машинном отсеке, и весь дом содрогался от воплей футбольных комментаторов. Росс перелезал из своей комнаты на крышу прачечной, открывал окно-люк и спрыгивал в Зеркальную страну.

Когда он проделал это впервые, я ужасно смутилась и долго не могла поднять взгляд. Помню, руки стали липкими от пота, а он посмотрел на нас карими, как болотный торф, глазами, криво усмехнулся и заявил: «Вы – одинаковые».

В отличие от меня, Эл вовсе не страдала застенчивостью. Она тут же вывалила на Росса кучу подробностей про нас: сколько нам лет, какой у нас размер обуви, что мы любим, а что нет, и что мы Зеркальные близнецы: редкие и очень особенные, двое на сто тысяч детей. Я и правда ревновала, завидовала ее уверенности в себе, хотела получать больше внимания нового знакомого…

Почти весь первый день мы провели с ковбоями. По субботам мы обычно упражнялись в рукопашной борьбе или в стрельбе по мишеням. Мама говорила, что мы должны уметь защищаться от грабителей и убийц детей, которые прячутся за дверями и крадутся в тени. Эл всегда стреляла гораздо лучше меня, и я вздохнула с облегчением, когда занятие закончилось раньше обычного, чтобы мы смогли помочь Россу сделать рогатку из ветки и резинки.

После этого я тихонько спряталась в самом большом вигваме – шатком каркасе из старых жердей с наброшенной сверху простыней. Вождь Красное Облако, сидевший скрестив ноги в набедренной повязке и головном уборе из перьев, едва удостоил меня взглядом. Индейцы племени лакота-сиу учили нас мастерить из садовых инструментов боевые дубинки и томагавки, показывали, как защищаться от ударов, ставя блоки, как делать захваты и как бить самим, но только не в те дни, которые мы проводили в компании ковбоев.

Я поздоровалась и села, делая вид, что вовсе не прячусь. На подушках напротив вождя развалилась, словно арабская принцесса, Белла. В ее волосах сверкали рубины и длинные серебряные клинки. Она улыбнулась и подмигнула. Из всех обитателей Зеркальной страны больше всего мне хотелось быть Беллой – невероятно красивой, необузданной и бесподобной. Сидевшая рядом с ней Энни фыркнула. Плевать она хотела на мои невзгоды. Как мне кажется теперь, она стала воплощением нашей убежденности в том, что все взрослые женщины подобны маме: суровые, вечно сердитые, внушающие страх. Энни не расставалась с двумя ирландскими пистолетами, от виска к уху у нее тянулся рваный шрам, и по храбрости она превосходила любого из пиратов на «Сатисфакции». Когда Энни стояла на палубе в высоких сапогах с пряжками и в куртке из воловьей кожи с пуговицами из китового уса, то наводила страх на всех без исключения. И она это знала. Энни усмехнулась и прошептала: «Ты просто трусишка!»

Мышка подтолкнула меня локтем и робко улыбнулась. Она подпоясывала веревкой свое черное платье из мешковины и неуклюже рисовала на нем мелом белые линии, имитируя полоски на наших с Эл ситцевых платьицах. Мышка всегда пыталась подражать нам и во внешности, и в поведении, но была слишком покорной, слишком худенькой, коротко стриженной и темноволосой, как и все остальные матросы. Она мазала лицо белым клоунским гримом, красила щеки и губы розовым, как Белла. Мышка воплощала наши страхи и сомнения, мы доверяли ей свои секреты и тревоги, и она впитывала их, словно губка. Потом мы ее за это наказывали: игнорировали, передразнивали, заставляли пройтись по доске или схлопотать пулю в Бумтауне. В Зеркальной стране наши фантазии становились неукротимыми и беспощадными. Мышка была нашей любимой пиньятой, нашей девочкой для битья. Однако в тот день она тихонько сидела в вигваме вождя Красное Облако, похлопывала меня по руке, совсем как дедушка, и в ее огромных голубых глазах светилось неподдельное сочувствие. «Все будет хорошо, Кэт. Я люблю тебя!»

Росс просунул голову и плечи в проем, и у меня перехватило дыхание.

«Классный вигвам, – одобрил он. – Сама построила?»

Приятнее всего была даже не его уверенность в том, что вигвам сделала я, а внимание. Он разговаривал только со мной, словно больше никого не существовало в целом свете. Конечно, Росс не успел пробыть в Зеркальной стране достаточно долго для того, чтобы узнать как следует всех ее персонажей, но наверняка заметил за спиной нетерпеливо подпрыгивающую Эл, услышал раздраженный топот ее ног.

…Пару часов спустя, когда Росс собрался уходить и запрыгнул в окно-люк, Эл все еще злилась.

«Между прочим, Кэт боится высоты. – Она усмехнулась. – Иногда даже по лестнице спуститься не может!»

«Замолчи!» – крикнула я.

Росс лишь улыбнулся нам обеим.

«Я вернусь в следующую субботу, – пообещал он. – Не рассказывайте обо мне своей маме, не то она все испортит».



Складываю вторую страничку дневника и сую в карман рядом с первой. Спина болит, ноги ватные. Понятия не имею, сколько сейчас времени, но наверняка прошла уже пара часов с тех пор, как Росс поднялся к себе. Я все еще сижу за кухонным столом и предаюсь старым воспоминаниям. Чего Эл от меня хочет? Что я должна вспомнить? В чем вообще смысл ее затеи? Понятия не имею, почему эта охота за сокровищами так сильно отличается от тех, в которые мы пускались в детстве. Зачем она шлет мне по электронной почте подсказки, ведущие к обувным коробкам с мусором или к страничкам дневника, написанного более двадцати лет назад? При этом сама подевалась бог знает куда…

Наверное, дело в контроле. Потребность Эл контролировать все и вся была для нее жизненно необходима – как кислород. Она шлет мне подсказки вместо того, чтобы просто дать дневник, потому что для нее важно, когда именно я прочту ту или иную страничку и что именно найду. Теперь все ясно! Точнее, мне ясно только это, остальное вообще лишено всякого смысла… Впрочем, я не обязана играть по ее правилам.

Открываю ноутбук. Нажимаю «ответить», пока не передумала.

«Кто ты? Моя сестра пропала без вести. Если не скажешь, кто ты, я пойду в полицию!»

Ответ приходит так быстро, что я подпрыгиваю от неожиданности.

«Не ходи»

На этот раз я отвечаю без колебания.

«Чего ты хочешь?»

«Я знаю то, что ты заставила себя забыть

Он не хочет, чтобы ты это вспомнила

Не говори полиции. Не говори никому

Ты в опасности

Я могу тебе помочь»

«Да пошла ты, Эл! Я знаю, это ты. Прекрати! Ты должна вернуться. Хватит! Возвращайся».

Она не отвечает. Я долго сижу за столом, взбудораженная и злая. И вдруг в коридоре раздается шум. Встаю, медленно иду к двери и с опаской открываю, словно на пороге кто-то притаился и готов на меня броситься.