Грани миров

========== Глава 31 ==========

Комментарий к Глава 31

Возрадуемся, только тихонько.

Жду ваших отзывов. Как же они мне нужны, знали бы вы… как вам главы продолжения.

Приятного чтения.

Алоха.

Всё началось с девицы Чэн.

Габриэль никогда бы не подумал, что девушка из далёкого Китая может разрушить жизнь его семьи. Ну в самом деле: как какая-то мелкая пигалица с узкими глазами вообще способна повлиять на его отношения с Эмили, на Адриана и даже на самого Габриэля?

У Бриджит Чэн это вышло. Она появилась в реальности Габриэля, — незримо, присутствуя лишь на границе сознания, в уголке глаза, как едва различимый шёпот в ревущем урагане, — и всё тотчас пошло крахом.

Изменения были такими мелкими, что поначалу Габриэль не обращал на них внимания. Адриан стал более закрытым — и что с того? Ребёнок растёт, у него такой возраст, ранний подростковый период. Эмили и Адриан переговариваются, замолкая при приближении Габриэля — что ж, у них всегда были свои особенные секретики, как у матери и сына; Эмили просто была ближе к ребёнку, чем сам Габриэль. Жена начала какую-то странную деятельность, что-то прячет и тайком носит мимо мужа? Также ничего необычного: у Эмили было много «секретов» — тех, которые Габриэлю, если честно, просто не были интересны.

Из-за медленных изменений общая картинка затиралась. Спустя три месяца для Габриэля было почти нормально, что Адриан вздрагивает от резких звуков и напряжённо всматривается в тёмные углы, словно выискивая там чудовищ. Габриэль даже привык к ответам вроде «просто она смотрит», принимая их за детские игры и богатое воображение. Да ещё и выпуск новой коллекции одежды подходил, и работы было…

Каким же глупцом он был, раз не замечал очевидного! Ведь это совсем не нормально, когда ребёнок вздрагивает от резкости и боится темноты, — нет, не темноты, а того, что оттуда кто-то смотрит, — и что мать ребёнка ничего с этим не делает.

Неизвестно, сколько бы всё это тянулось, однако помог счастливый случай. Или несчастный — это как уж посмотреть.

Просто разбирая почту в один из воскресных полдней, — прекрасное время, когда Эмили и Адриан уезжали из поместья развлекаться, а Габриэль оставался в долгожданном одиночестве, — месье Агрест наткнулся на странное письмо. Оно было тяжёлым, хотя и не являлось посылкой. Бумага конверта оказалась плотной и необычной наощупь: что-то шершавое, как плохо отделанный пергамент.

А ещё письмо было влажным. На конверте не проступило ни капли, ни пятнышка, но, взяв почту в руки, Габриэль тотчас ощутил эту неожиданную влагу на пальцах. Липкую. Такую, из-за которой хотелось встать и пойти мыть руки, а нежеланную корреспонденцию просто выкинуть, не распечатывая.

Вместо этого Габриэль отложил письмо и с тяжёлым вздохом открыл ящик письменного стола. Времена для месье Агреста как для модельера были неспокойные: помимо фанатов и критиков стали появляться ещё и неуравновешенные «доброжелатели», присылающие так называемые письма счастья. Обычно они состояли не только из словесных оскорблений, но и весьма неприятных дополнений: жидкости, порошков и таблеток, которых ни в коем случае нельзя было касаться.

Секретаря у Габриэля ещё не было, — хотя он подумывал о том, чтобы попросить Натали, подругу Эмили, примерить на себя эту обязанность, — и с письмами приходилось разбираться самостоятельно. В первом ящике письменного стола у него лежали перчатки, медицинская маска и небольшое полотенце — просто чтобы положить его на колени, на всякий случай.

Натянув перчатки и маску, Габриэль снова взял письмо в руки. Через плотный нейлон перчаток оно уже не казалось влажным, однако кончиками пальцев Габриэль чувствовал, что внутри действительно что-то есть. Какой-то твёрдый продолговатый предмет, по размеру не больше его мизинца.

Ещё раз повертев конверт, Габриэль выписал в блокнот адрес и имя отправителя. Некая Б. Чэн из Китая не пожалела почтовых марок. К тому же, под всеми этими разноцветными квадратиками она ещё и оставила подпись: «Как обычно. С любовью, Б!».

Оставленное рядом с подписью крошечное сердечко совсем не улучшило настроения, если честно.

Письмо Габриэль вскрывал с хирургической точностью. Канцелярский нож был достаточно острым, чтобы разрезать даже странный материал конверта, — это что, действительно пергамент или вроде того? — без особых проблем. Сделав длинный надрез сверху, Габриэль отложил нож и аккуратно раскрыл губы послания.

Внутри было красно. Не ярко-красно, скорее, бордово-красно. И действительно жидко, как-то даже слишком. Стало ясно, почему у конверта такой странный материал: обычная бумага от этого красного промокла бы сразу и насквозь.

Переборов внутреннее отвращение, Габриэль запустил пальцы в нутро конверта, чтобы вытащить… другой палец. Настоящий, заляпанный красным.

Примерно три секунды Габриэль не понимал, что находится у него в руках. Когда же до его ошеломлённого разума это дошло, он вздрогнул, медленно отложил палец и конверт, — тот упал на бок, и всё красное растеклось вокруг, как пролитая в забегаловке кола, — и вышел из-за стола.

Руки у него подрагивали. Непослушными пальцами, — пальцами, ха! — Габриэль стянул перчатки, затем маску. Полотенце, упавшее с коленей, он поднял и кинул на стол не глядя. Впитает хоть немного красного — хорошо.

В уборную он едва не бежал.

Минут пять он просто стоял в ванной, упершись руками о раковину и бездумно глядя на воду. Кран был открыт до упора, однако Габриэль не слышал шума воды; только гул собственной крови в ушах и крошечные барабанчики там же, отсчитывающие излишне сильный ритм его сердца. Когда же в его сознание ворвались окружающие звуки, Габриэль поднёс руки к воде и принялся их мыть.

Они и так были чистыми. Перчатки спасли. А вот на рукаве осталось пятнышко, и пиджак Габриэль сдёрнул с себя с неожиданной для модельера ненавистью.

В кабинет возвращаться не хотелось. Во-первых, Габриэль всё-таки был обычным человеком, хоть и популярным. Он привык получать письма с угрозами, с наркотиками, с кислотными порошками, да ещё чёрт знает с чем. Но вот частей тела он ещё не получал. И опыт этот ему не понравился.

Во-вторых Габриэль был в растерянности. Что… что ему делать? Как себя вести? Это только в кино да в сериалах герои с лёгкостью находят выход из странных и неприятных ситуаций. А у него был стол, залитый кровью, чей-то палец, полученный по почте, и пятно на любимом, — в прошлом, — пиджаке.

Так и не придя ни к какому выводу, Габриэль вызвал полицию.

Утомительное ожидание слуг закона перешло в столь же утомительные ответы на одни и те же вопросы. Габриэля допрашивали так, словно это он сам отрезал кому-то палец, а полицию вызвал чисто для развлечения или чтобы сознаться в содеянном.

Одно только радовало: Эмили и Адриан развлекались где-то далеко от дома. Кажется, сегодня жена повела их ребёнка в аквапарк… но Габриэль не был уверен.

Вечером, когда Эмили в будуаре расчёсывала свои прекрасные светлые волосы, Габриэль стоял у окна в спальне и смотрел на скрытый в темноте сад. Ночные тени причудливо вились на едва живой траве и путались в полуголых кустах. Весна только вступала в свои права, и почки едва начали распускаться. Небо было чистым, лишь немного запачканным грязно-серыми облаками.

Прекрасный ночной пейзаж. И силуэты обнажённых ветвей деревьев совсем не напоминали Габриэлю переплетение мёртвых пальцев.

Эмили подошла сзади и прижалась к его спине. Мягкое тепло женского тела не помогало успокоиться; напротив, Габриэль словно ещё больше закаменел от него. Странно. Раньше помогало.

— Что случилось? — спросила Эмили, потираясь лбом о плечо мужа. — Ты сам не свой.

Целую минуту Габриэль думал, стоит ли вообще рассказывать о произошедшем. Придя в итоге к мысли, что больше ему всё равно рассказать некому, он тяжело вздохнул. Ну не Одри же беспокоить из-за… пальца.

— Сегодня я разбирал почту…

Жена отшатнулась и неверяще уставилась на супруга.