Боги и люди

Кассандра, не медля, прыгнула следом. Высота была громадная, но мистия не боялась: в её крови действительно отметились боги, и ей всегда везло на такие падения. Максимум, что ей грозило — это отбитые бока и содранная кожа.

Что это, если не волшебство, Сократ? Обычный человек умер бы ещё в полёте, от страха.

Этот прыжок ничем не отличался от других: Кассандра успела зацепиться за несколько уступов жезлом Гермеса, — потрясающе-прочная штука, кстати, — и затормозить своё падение. Руки гудели от напряжения, суставы простреливало болью, но всё это было мелко и незначительно. Потому что неподалёку лежал, истекая золотой кровью, Гермес. Вторая любовь Кассандры.

Она подбежала к не-богу, про себя молясь, чтобы в нём была хотя бы искра Созидания. Лицо Гермеса было бледным, как посмертная маска, но глаза оказались ярко-зелёными. Ни капли прежней желтизны.

Он увидел Кассандру и поднял руку. Мистия тотчас обхватила крупную ладонь своими и сжала изо всех сил.

— Мой друг…

Кассандра кивнула. Хотела что-то сказать, но в голову не шло ничего путного.

В его спину, видимо, вонзился какой-то острый камень. Золотая кровь расплывалась, яркие полосы энергии на теле и лице Гермеса тускнели. Кассандра боролась с дрожью губ и кляла свою проклятую судьбу.

— Могу я сделать… что-нибудь?

— Не хочу умирать.

Глаза у Гермеса стали тусклыми, взгляд потерял осознанность. Ису продолжал хмуриться, невидяще пялясь в вечный рассвет Элизиума.

— Боги… Ису ведь не умирают насовсем… так ведь?

Икар сел на Жезл, который Кассандра бросила рядом. Гермес, привлечённый шелестом перьев, посмотрел в сторону птицы, но не увидел её.

— Умирают. Тело у всех… смертно.

— Ты же ключник. Так подбери ключ к своему бессмертию!

Гермес улыбнулся, и по губам у него заструилось золото. Тело ису выглядело нормально, но, упав с такой высоты, Гермес наверняка измельчил свои внутренности в кашу.

— Жезл, мой друг. Дай его.

Она согнала Икара и протянула творение его создателю. Гермес сжал Жезл в кулаках из последних сил. Мутные глаза на секунду вспыхнули золотом… а затем всё кончилось.

Кассандра схватила себя за косу и с силой дёрнула. Было больно, но это ничего не доказывало. Ведь Алетейя говорила… что она говорила?

— Это всё не настоящее, — полубезумно шептала Кассандра. — Не настоящее. Всего лишь муляций. Не настоящее. Этого нет.

Его пальцы расслабились, и безвольные руки упали на землю, залитую золотом.

Кассандра закричала.

========== Алетейя ==========

— Этого не может быть, — слышит Кассандра, выходя из Элизиума.

У неё нет сил ни на что. Она просидела перед телом Гермеса столько, что её ноги просто отказали, когда мистия попыталась встать. В голове было пусто и зло; хотелось то ли убить Персефону и Гекату, то ли самой кинуться к акулам.

Она и уснула там же, рядом с остывшим телом не-бога, в золоте его крови. Держала Гермеса за руку, переплетя пальцы, и просто изнывала от жалости к себе.

Феба, Брасид, Алкивиад, Дафна. Теперь ещё и Гермес. Она не так долго его знала, где-то месяцев пять, но это было намного больше, чем она общалась с тем же Алкивиадом. Секса правда не было. Да какой там секс, когда мысли Гермеса были только про долбаную Персефону…

А ведь не-богиня весны даже не спустилась, чтобы проверить, что там с Гермесом. Закрылась в своём Акрополе и носа не высовывала. Неприступная крепость, как же… Кассандра отлично знала, что части крыши у здания нет — только туго натянутые ткани, которые хорошо разойдутся под лезвием копья Леонида.

— Невозможно, — снова услышала она.

Говорила Алетейя. Вот только сил на реакцию у Кассандры не было. Она села там, где осознала себя — перед одним из тронов Атлантов, в этом мрачном сине-сером помещении. Хотелось плакать, но муляций видел достаточно слёз. В реальности их просто не осталось.

Жезл казался неподъёмным и жёг ладони. Кассандра перетаскивает оружие на колени и нежно гладит холодный металл. О, нет, она ни за что не выпустит его из рук. Не в ближайшую вечность.

— Ты симуляция. Не настоящий! Этого… этого не может быть…

— А ты, значит, наблюдала за нами отсюда? Интересно. Мне потребуется время, чтобы осознать знания из Жезла и разобраться с происходящим.

Кассандра поднимает голову и распахивает глаза. Голос этот она узнаёт сразу. Слишком запоминающийся: хриплый и низкий, совсем не подходящий ни к божественной нежной внешности, ни к светлым волосам, ни к зелёным глазам. Так мог бы говорить пират или нищий, но никак не Создатель Ключей.

Ей страшно повернуться. Она этого и не делает, зато вся обращается в слух.

— Симуляция, — продолжает Алетейя. — Сбой в системе? Необходимо перезаписать твой код. Ты не…

— Ты очень скучная. И, если не прекратишь, то я решу, что ещё и ограниченная. Переписать мой код, надо же… Друг мой, как ты себя чувствуешь?

Кассандра молчит. И не поворачивается — по щекам текут слёзы, море которых она выплакала в муляций. Над телом и остывающим золотом.

Шагов она не слышит, но его приближение чувствует спиной. Гермес, — это же Гермес, только у него такой голос, только он называет Кассандру «друг мой», — садится к ней. Спиной к спине. Ощущения от этого такое же, как и когда Кассандра случайно прошла сквозь Алетейю: щекотно, немного холодно и тепло одновременно, щиплется. Приятно, в целом.

— Ты неучтённый фактор, — изрекает наконец Алетейя, так и не подошедшая ближе. — Тебя не должно быть.

— Но вот я здесь. На какие чудеса способны боги!

— Ты не бог.

— Я — нет, — послушно соглашается мужчина. — И ты нет. Но мы не одни в этом отвратительном месте.

Кассандра немного поворачивает голову. Совсем чуть-чуть, чтобы боковым зрением увидеть светлые кудряшки и золотой отблеск чешуйчатого доспеха. И немного сияния, совсем как от Алетейи.

Сердце обливается кровью и счастливыми слезами одновременно.

— Я нашёл ключ, Кассандра, — улыбка слышится даже в его голосе. — Посмотрим теперь, каким бывает настоящее бессмертие.

========== Лейла ==========

— Скоро всё закончится, — говорит Кассандра.

— Мы долго к этому шли, — соглашается Гермес.

Алетейя молчит. Она вообще много молчит, как раз с того момента, как симуляция Гермеса оказалась хитрее настоящей ису и просто записала себя в память Жезла. Кассандра, несмотря на прошедшие столетия обучения и объяснений, так и не поняла, как у Гермеса это получилось. Возможно, дело было в её собственной ограниченности; она давно смирилась, что некоторые вещи ей не познать никогда. Или же Гермес просто не слишком старался вдаваться в подробности, что скорее всего.

Кассандра оказалась отличной ученицей.

Шли года, они скапливались в десятилетия и срастались в столетия. Умер Икар, ушли в вечные моря Варнава и Адрестия, поколения сменялись с пугающей скоростью. Греция пала, Египет пал, Рим пал. Кассандра и заключённый в Жезл Гермес ходили по миру, изучали его, срастались душой и сердцами; Алетейя молчала, лишь изредка напоминая бывшей мистии, что она не более чем Хранительница.

Только больше не говорила о том, что Кассандре суждено вечно страдать и быть одинокой. Потому что у гречанки был Гермес, её личное волшебство.

Трисмегист не слишком тяготился своим положением; лишь раз посетовал, что не может коснуться Кассандры.

— Так и не потрогал твои волосы, хотя хотелось, — улыбнулся Гермес; в уголках глаз собрались крошечные морщинки. — Они мягкие?

— Жёсткие, как собачья шерсть.

— Отличное сравнение. Очень романтичное.

Они познавали мир, прорастая в него. Наблюдали историю, помогали по мере возможности, но всё же старались не вмешиваться в историю больше положенного. Встретили Гермеса, — «настоящего», рождённого в этом мире, — но не стали тревожить его не-божественный покой своим появлением, а тихо прошли мимо. Чисто из озорства.

Время неслось вперёд колесницей Аполлона. Только вперёд, расчерчивая небесный свод огненными всполохами. И вот в один из дней, когда Кассандра вернулась в залы Атлантиды, она поняла: уже скоро.