Имя им Легион

Робин прислонилась к стене спиной, и медленно осела на пол. В кладовые никто не заглянет, она уверена.

Слёзы катились по её лицу, когда она сжимала в побелевших пальцах края тарелки, наполненной ароматной пищей. И, лишь отведав кусочек, Нико разрыдалась ещё пуще.

Назад пути нет.

- Чёрт, да что такое-то?.. - Санджи облизывает сухие губы, понимая, что всё ещё чертовски голоден, хотя живот уже болит. Он не Луффи, чтобы есть за десятерых, но голод его достоин самого капитана.

Трясущимися руками он кое-как набрал код на холодильнике, и, лишь услышав тихий щелчок, распахнул дверцу. Еды было не так-то много, но Санджи не мог с собой ничего поделать. Он схватил первое, что попалось под руку, но после первого же укуса Санджи вырвало.

И это не смогло его остановить. Со слезами на глазах, Санджи вновь откусил от яблока приличный кусок.

- Мы не в “большой передряге”. Мы в полной жопе.

Ведь всё начинается с первого кусочка.

========== Бельфегор ==========

Саке Бинкса смертельно надоело, и Брук откладывает любимую скрипку.

В каюте тихо, точно в гробу, и также мрачно. Несколько небольших окошек совсем не в силах развеять тьму комнаты, они лишь освещают пыль, парящую в воздухе. Пыль похожа на золотые крупинки или снег, и скелет невольно любуется их блеском. Вот так бы и ему застыть наконец, а не ходить живым мертвецом по палубе замечательного корабля.

В ответ на такие мысли корабль недовольно воет, хотя, может быть, это лишь ветер над морем или раненый морской король. Или, может быть, злой-презлой капитан, медленно сходящий с ума.

Вся эта ситуация Бруку вполне знакома: также знаменовалось начало конца пиратов Румбы. Это то настроение, то состояние, что ощущают все члены команды, и не могут с этим ничего поделать.

- Сыграете что-нибудь, Брук-сан?

Скелету даже не нужно поворачиваться. Он и так знает, что увидит за своей спиной.

- Ты принесла хаос, Нико Робин. - Его костлявая кисть обвивает гриф стоящей рядом гитары. - Ты осознаёшь это?

- Я несу свет. - Робин стоит около двери, перекрывая Бруку единственный возможный выход. Она совершенно непривычно горбит плечи и немного склоняет голову, будто бы несёт тяжелое бремя чего-то ужасного. На голове археолога нет привычных солнцезащитных очков, и прядки волос, не сдерживаемые аксессуаром, свободно падают на её лицо.

Тени, что очерчивали его черты, казались несколько зловещими.

- Неужели?

Брук аккуратно касается струн, пытаясь вспомнить, какие же они на ощупь. Ему не хватает той части жизни, что он утратил: к примеру, способность ощущать что-либо кончиками пальцев. Или способность чувствовать всю полноту вкуса - пища Санджи наверняка была прекрасной, но скелет не способен ощущать и сотой части.

Он может чувствовать лишь те эмоции, что кок вложил в свои блюда, то, чем пропитан воздух.

- Именно.

- Ты ведь сама в это не веришь? - Брук бьёт по струнам, пожалуй, слишком сильно. Аккорд звучит чересчур резко и громко: Нико Робин поднимает голову, бездумно уставившись на источник звука. - Хочешь, я расскажу тебе историю, Нико Робин?

- Так официально… мы же накама, Брук-сан?

- Только не сейчас. - Скелет перебирает струны, попутно записывая в тетрадь ноты. - Особенно не сейчас. История эта довольно печальна… И ведь никто не задумывается над тем, как ужасна она в звучании своём.

Робин медленно подходит к кровати и устало ложится на мягкое покрывало. Прикрыв глаза, она смотрит в потолок, а в голове её нет ни единой мысли. Голос Брука мягок и тих, он словно бы растворяется в воздухе.

- Жил человек. О, давно это было, думаю, даже до столь любимых тобой понеглифов.

- История до понеглифов? - неслышно шепчет она, закрывая ладонью глаза. - Действительно?

- Всё возможно. - Брук вновь бьёт по струнам, и Робин выныривает из сонного оцепенения. - Этот человек… наш капитан чем-то похож на него. Не внешностью или стремлениями, не мечтами… скорее, действиями. Они оба несли людям добро.

- Замечательный человек был? - Робин вздыхает. - Но что-то произошло, верно? Жизнь слишком предсказуема: после хорошего обязательно засыпет тебя несчастьями.

- Верно. Человек этот собрал вокруг себя самых лучших людей, тех, кому он доверял свою жизнь, всего себя. И один из ближайших к нему предал его. О, это было ужасное предательство, жизнь этого доброго человека, несущего свет, стоила лишь тридцать кусков серебра.

- И что же потом?..

- У жизни один финал. Смерть. И я могу об этом судить.

Гитара замолчала, словно в неловкости растеряв все свои звуки.

- Тридцать кусков серебра?

- Именно. И лишь один вопрос меня интересует: за сколько ты продала нашего капитана?

Нико слабо усмехнулась. Кто бы мог подумать, что мертвец будет читать ей нотации? Она не продавала капитана, или снайпера, или мечника. Она никого не предала своими действиями, она лишь указывает…

- Не предавала. - На выдохе шепчет она.

- Ты так думаешь сейчас. Или это только дурман в твоей голове говорит вместо тебя? - Робин вздыхает. - Ты самый мудрый человек, которого я только встречал за всю свою жизнь, а прожил я почти век.

- Не уверена, что это можно назвать жизнью, Брук-сан.

- Будь по твоему. - Брук отворачивается от археолога.

В этой ситуации они оба выглядят слишком глупо и неестественно: Нико Робин в её яркой одежде и Брук с его ненормальным вкусом, одетый ещё более нелепо. Но нужно признаться, что даже яркие тряпки вполне подходят этой женщине.

Музыкант снимает с плеч ярко-желтое боа, имитация шарфа падает на пол. Брук чувствует на себе пристальный взгляд накама, но не подаёт внимания.

- Я принесла хаос?

- Истинно так. - Сидеть к ней спиной по крайней мере не разумно, и Брук это прекрасно понимает, но ему просто противно и невозможно видеть эту женщину сейчас. - Нико Робин, знаешь ли ты, что и мудрецы совершают ошибки?

- Не в этом случае. - Её голос звучит громче, чем раньше, и Брук невольно оборачивается. Робин стоит за его спиной, совсем близко - можно протянуть руку и коснуться яркой юбки. Но Брук снова отворачивается, пытаясь сохранить иллюзию одиночества. - Не сейчас.

- Как ты планируешь “заразить” меня? Я мёртв, болезнь не тронет моё сердце или разум. Я не смогу коснуться плотью твоей книги, и кровь не разнесёт заразу по организму.

- Всё намного проще, Брук-сан. “Зараза” вовсе не разносится кровью. Она обволакивает саму душу. Если есть душа.

- Ты говоришь это мне? - Брук смеётся громко и надрывно, чуть более сумасшедше, чем обычно. - Мир полон парадоксов.

- Гранд Лайн - синоним слова парадокс. - Робин кладёт на стол книгу, и Брук с интересом склоняется над ней.

Он осматривает открытые страницы, не зная, стоит ли ему их касаться. С одной стороны, Робин, даже будучи не в себе, не стала бы причинять вред команде. Но с другой…

От книги веет смертью. Этот запах, запах земли после дождя, приправленный резкой вонью разлагающегося тела, Брук ни с чем не спутает и никогда не забудет. Ему кажется, что он вновь умер, раз этот аромат опять окутывает его, раз он везде. Даже смешно становится: и почему именно эта вонь - единственное, что он способен ощутить в полной мере?

- Эта книга. - Музыкант, наконец, принимает решение. Он перелистывает несколько страниц, не особо вглядываясь в их содержание. - Ты знаешь, из-за чего она… такая?

- Дьявольский фрукт, это ясно. - Робин садится на стол и принимает одну из её изящных поз. - Я не нашла в своих энциклопедиях даже крошечного упоминания о нём: видимо, он уже давно забыт. Могу только предположить его силу.

- И твои предположения?

- Думаю, это останется лишь между мной и ней. - Робин аккуратно гладит странички. - Это довольно опасная способность. Если бы сок Фрукта попал на оружие… Неизвестно, к чему бы это привело.

- Ясно. - Брук кивает, перелистывая ещё несколько страничек. - Как ты это делаешь?

- Всё уже сделано, Брук-сан. - Она с грацией кошки спрыгивает со своего места, прижимая молитвенник к себе, и Брук мог бы поклясться, что не сводил с него глаз. Робин останавливается в дверном проёме, будто бы невзначай. - Имя тебе Бельфегор.